— Зачем ты позвонил в дверь?! — крикнула я. — Нарочно?!
Конечно, нарочно — это было написано на его лице.
— Вовсе нет, — возразил он. — Ключи забыл. Торопился…
Он вошел в квартиру, оглядел меня с ног до головы — кажется, не без удовольствия.
— Жаль, что я — не он, — заметил Феликс. — Выглядишь как надо…
Мне тоже когда-то было жаль, что Феликс — не Вадим. Когда-то я считала, что Феликс и есть моя мечта. Но это было когда-то, а теперь мне хотелось убить его за этот звонок в дверь, прозвучавший как ложный сигнал судьбы.
— Ого!.. — засмеялся Феликс, глядя мне в глаза. — А взгляд у тебя, как у волчонка! Причем, голодного… Это почти опасно.
— Не бойся.
— Ладно. Расслабился… — Феликс вдруг загасил улыбку, как сигарету в пепельнице, и спросил другим тоном: — Где она?
— Кто? — удивилась я.
— Рукопись.
И я невольно вздрогнула.
— На подоконнике… А что?..
Я быстро подошла к подоконнику и взяла в руки папку, чтобы перехватить инициативу.
Но Феликс и не собирался брать папку, открывать ее — ему и в голову не приходило, что рукопись надо проверить на предмет ее целостности и неприкосновенности. Он уселся на единственный стул и сказал:
— Мне нужна твоя помощь. Сыграешь роль моего агента?
— Агента?
— Ну, да. Литературного агента. Я — писатель. Ты — мой агент. Отвезешь издателю рукопись.
Оказывается, его разговор с Катей в фойе ресторана крутился вокруг этой самой рукописи. Нужна была тема для беседы, чтобы отвлечь Катю и оставить нас с Вадимом вдвоем, — и Феликс выбрал ту единственную тему, которая и в самом деле волновала его. Он хотел издать книгу и попросил Катю посодействовать ему — у Кати, как у всякого телевизионщика, был самый широкий и разнообразный круг знакомств… Этот разговор неожиданно принес свои плоды: Катя договорилась с одним из крупнейших издателей в Москве о том, что он внимательно отнесется к рукописи Феликса.
Феликс был доволен и даже окрылен. А я — наоборот — напряглась.
— А что — издателю надо отдать именно эту рукопись? — осторожно спросила я. — Она у тебя в одном экземпляре?
— Вообще, на дискете, — отозвался Феликс. — А какая разница?..
— Я… просто я еще не дочитала…
— Дочитаешь потом. Сейчас твоя главная задача — переговорить с издателем лично. Я хочу, чтобы он тебя увидел. — Феликс улыбнулся. — Он — мужчина… Возможно, ему захочется увидеть тебя во второй раз. И рукопись прочтут быстрее…
— Поняла, — отозвалась я, лихорадочно соображая, как мне быть, как выкрутиться из дурацкой ситуации, которую я сама и создала. Ну, почему мне не хватило ума пойти и просто купить тетрадь или пачку чистой бумаги?! Дело было, конечно, не в уме и не в жадности, а в той самой нетерпеливости, на которой я поймала себя сегодня ночью. Мне захотелось что-то написать, и я, не раздумывая, воспользовалась тем, что было под рукой…
— Оденься построже, — скомандовал Феликс.
— Да.
— Но не слишком!
— Да.
Я молча переоделась. После того, как мой костюм был одобрен Феликсом, так же молча взяла папку и прижала ее к груди…
— Ты чего молчишь? — вдруг спросил Феликс. А что я могла сказать? Извини, Феликс, я тут немного загадила твою рукопись… Распечатай новый экземпляр… Пусть издатель подождет…
— Волнуюсь, — ответила я.
Через тридцать минут, уже возле издательства «ACT», самого крупного и влиятельного издательства в Москве, я увидела, как волнуется Феликс. В этом было даже что-то пугающее: остановившийся волчий взгляд в сочетании с пересохшими губами, суетливыми движениями и отрывистыми фразами.
— Паспорт взяла?
— Ой!..
— Ой! — передразнил Феликс. — Где паспорт?!
— В сумке.
— А сумка?!
— В машине.
Феликс выдохнул с облегчением:
— Клуша! — и, нырнув в салон, подал мне сумку. Я растерянно смотрела на него — он осторожно прикоснулся к папке в моих руках, словно в ней заключена сама жизнь, как для Кощея Бессмертного — в яйце…
— И поувереннее… Слышишь?.. Ты должна ему понравиться… Ты умеешь…
— Феликс… — жалобно проговорила я. Но он не слышал меня и не слушал:
— Не говори ему ничего лишнего… Только улыбайся… Обязательно спроси, когда позвонить! Обязательно!..
— Феликс…
— Если спросит обо мне, скажи: он сейчас работает над следующей книгой… Не спросит — ничего не говори. Поняла?
— Феликс…
— Что?..
И я поняла, что ничего не смогу ему сейчас сказать…