- Я не вынесу, если ты будешь называть меня "отец" или "папочка", - и они снова рассмеялись. - Меня зовут Пол. Договорились?
Пол, Пол, Пол. Тогда она подумала, что это самое замечательное имя на свете, и до сих пор продолжала так считать.
Сейчас Элисон подошла к нему со словами:
- Знаешь, ты хорошо устроился, в такую погоду даже собаку на улицу не выгонишь.
Левый уголок его рта вздёрнулся в усмешке.
- Тебя хорошо вышколили; переживёшь.
- Как жестоко.
Девушка села у столика и, взяв тяжёлый серебряный чайник, принялась разливать чай, намеренно храня молчание. Когда она протянула Полу чашку, он кивнул и сказал:
- Ладно, оставим это. Сколько удачных приобретений ты сделала? Получила стулья?
- Не георгианские, но в стиле Чиппендель за тридцать восемь фунтов.
Мужчина поджал губы.
- Жаль! Я знаю, куда бы сбыл этот лот не менее чем за сто тридцать. Жаль! Но и Чиппендель не плохо. Насколько я могу судить, они быстро уйдут за шестьдесят. Возможно, привлекут какую-нибудь молодую мадам из Сен-Пьерра.
- Но, Пол, они стоят, по крайней мере, семьдесят. Если ты начнёшь снижать цены, старый Броудбент снова сядет тебе на хвост.
- Так бывало и раньше, но у него ничего не вышло.
Оба рассмеялись. Затем, опустив руку вниз, Пол подобрал письмо и как бы невзначай протянул его Элисон со словами:
- Это интересно.
- Что это?
- Прочитай и увидишь.
Она так и сделала, а потом подняла глаза на Пола и заговорила с возбуждением:
- Бикон Райд. Это огромный особняк на повороте Брайтон роуд, не так ли?
- Да, именно этот.
- И они хотят, чтобы ты произвёл оценку? Очень хорошо, очень хорошо, мистер Элмер! Это ведь большая удача, да? Они отклонили три предложения: Броудбента, Фоулера и Уитли. Ах! Вот как вознаграждается репутация честного торговца, каким тебя считают! Но... но это немного странно... Бикон Райд находится рядом с Брайтоном. Там десятки перекупщиков, не говоря уже об аукционерах и оценщиках, и по среднеарифметическому закону кто-то из них ведь должен оказаться честным.
Пол снова рассмеялся и сказал:
- Возможно, это не так уж странно; есть честность и... честность.
- Не будь таким самодовольным, - Элисон игриво стукнула его кулачком, а затем снова бросила на письмо озадаченный взгляд. - Они просят тебя прибыть как можно скорее, но ты не сможешь выйти из дома ещё по крайней мере неделю.
- Да. Да, я уже думал об этом, но мы не можем заставлять их ждать. Когда люди хотят что-то продать, им обычно нужны деньги.
Мужчина задумчиво потёр переносицу, бормоча:
- Я думал, всё уже продано, всё достойное внимания... Странно.
- Откуда ты знаешь? Ты уже бывал там раньше?
Голос девушка прозвучал на высоких нотах.
Глаза Пола были опущены в тарелку, когда он ответил безразличным тоном:
- Да, много раз.
- Когда?
- О... много-много лет назад, ещё до твоего рождения.
Он покосился на неё, и она нежно ему улыбнулась. Под словом "рождение" подразумевался момент, когда Элисон оказалась на его попечении восемь лет назад...
- Раз ты не хочешь терять такую возможность, что же делать? - спросила она.
- Пошлю тебя.
- Меня? Как оценщика?
- Помнишь, что ты сказала в первый день нашего партнёрства? - мужчина сжал губы. - Ты сказала, что много лет ходила на торги. Ты сказала, что знаешь... дело.
- Ну, сказала и говорю. А что? Но... это может оказаться слишком серьёзно. Ты никогда не позволял мне заниматься чем-то подобным самостоятельно.
- Ничего подобного мне ещё не подворачивалось. Это твой шанс. Отправляешься завтра.
- О, Пол! - она схватила его руку. - Я с удовольствием, ты же знаешь. Как думаешь, что там будет?
- В письме об этом говорится. Ты что, не прочитала? Всякая всячина, включая столовые приборы эпохи Георга III, китайский фарфор и несколько старинных английский бокалов. Звучит довольно интересно. Чего я не понимаю, так это почему они не послали всё это в Лондон. Сотби с удовольствием бы занялись этими... если они именно такие, какими их описали.
- О, боже! У меня уже холодеют руки.
- И совсем напрасно. Всё, что от тебя требуется, это составить опись и определиться, когда вернуться. Тебе не нужно называть цену, по крайней мере, если ты полностью не уверена.
- Я дрожу от волнения.
Элисон опустилась на колени на коврик у камина и опёрлась спиной о диван. Жизнь была чудесна, волнующе изумительна и великолепна. Девушка смотрела на огонь, спрашивая себя, как и много раз до этого, обладала бы она таким тонким художественным вкусом касательно изящных и прекрасных вещей, если бы её родителей не постигла такая трагическая смерть, а сама она не попала на попечение дяди. Её отец был обычным зеленщиком, ничего захватывающего. Возможно, если бы они были живы, она выросла, вышла замуж и имела бы собственный дом, а скрытый талант всё равно дал бы себя знать потом. С другой стороны, может, у неё и вовсе не было никакого таланта в этой области; возможно, это всего лишь влияние обстановки, в которой она воспитывалась, и выпавшая ей возможность, так как дядя очень любил её и брал с собой почти на все торги. Ребёнком она сидела в углу старой комнаты аукциона в Лидсе в окружении чьих-то ног, пока дядя занимался своим делом.
Во сне она часто слышала голос, выкрикивавший: "Продано за десять шиллингов... Продано за двадцать фунтов... Продано за сто пятьдесят гиней... Раз, два, три, продано". В маленьком дворике при магазине она танцевала под мелодию собственного сочинения, и песня её обычно состояла из одной строчки: "Раз, два, три, продано". Так или иначе, Элисон была уверена в одном: являлось ли её умение врождённым талантом, или лишь удачным воспитанием, оно у неё было.
К действительности её вернул голос Пола.