— Пойду к ней, — внезапно сказал он и решительно встал, спугнув двух голубей, присевших на гребень стены.
— Постой, Патрик! — Дени встревожено придержал его за рукав. — Будь осторожен, парень. Не пори горячку, не трепись о том, что узнал здесь. Постарайся вообще не раскрывать рта. Скоро все изменится, поверь мне, и возможно придворный шут окажется лишним, а то и неугодным. Как и королева. Будь осторожен!
Шут кивнул. Как ни кипело все внутри него, а капитан был прав. Незачем подставляться. Как знать, возможно, во дворце и впрямь развелись шептуны.
— Спасибо, капитан. Спасибо за доверие. Один только вопрос, — вспомнил он вдруг. — Я слышал, вы с леди Аритой общались о принцессе тайкуров… Рассказывали про нее…
— Да ничего я ей не рассказывал! — сердито воскликнул Авером. — Побойся Отца, Патрик! Она сама на меня налетела вчера как оглашенная: 'Скажите, — говорит, — капитан, правда ли что принцесса тайкуров — красавица? , и чуть не падает на меня всеми своими пышностями. А дело было у самой казармы… мальчишки там эти… Я и брякнул ей, чтоб отвязалась: мол, явно краше вас, леди. Надо полагать, она большого о себе мнения!
Шут хмыкнул. Да уж, Арита себя считала первой леди при дворе. А раз кто-то ее перещеголял, то уж точно это должна быть ну очень одаренная богами женщина.
8
Шут догадывался, что королева не проявит большого желания общаться с ним. Она и в добрые-то времена старалась его не замечать, а теперь и вовсе, должно быть, захлопнет дверь перед самым носом. Но… стоять в стороне он попросту не мог. И дело было даже не в чувстве долга — просто душа не позволяла оставаться равнодушным…
Он обошел полдворца, чтобы найти Элею. Выслушал два десятка сплетен, одна другой краше. Никто не мог сказать ему вразумительно, где изволит пребывать королева. Вероятно, Ее Величество действительно не хотели никого видеть и старательно избегали встречи с любым из придворных. Шут расстроился окончательно. Он понял, что поиски лучше временно прекратить и для начала успокоиться самому. Желая привести мысли в порядок, Шут решил уединиться ненадолго в библиотеке. Там ему всегда удавалось разложить по полочкам любую ситуацию и успокоить ум. Время, правда, уже было обеденное, но он даже думать о еде не мог. Аппетит пропал совершенно.
Шут толкнул тяжелую створку высоких деревянных дверей библиотеки и, неслышно ступая мягкими туфлями, проскользнул к заветному креслу. Вернее хотел проскользнуть, но замер, удивленный, на середине шага, да так и остался стоять с поднятой ногой.
— Патрик, иди паясничать в другое место! — королева столь яростно сверкнула на него глазами, что Шут невольно попятился. Но потом взял себя в руки:
— Ваше Величество, если вам так полюбилось мое кресло, не нужно гнать меня! Я могу сидеть и у ваших ног… — он постарался поймать ее взгляд, чтобы Элея увидела, как искренни эти слова. Тщетно.
— Твое, Пат?! Твое?! Это кресло — собственность Его Величества, также, как и вся библиотека! — королева не кричала, но голос ее был замерзшим клинком — столь же ранящим, ледяным и хрупким, готовым сломаться в любой миг… Шут с грустью понял, что его опасения оказались более чем верны. Королева была в гневе. Королева была на грани срыва… И меньше всего на свете ему хотелось сейчас препираться с ней о глупостях…
— Ваше Величество… Элея! Выслушайте меня! — Шут понял, что тот момент, который он оттягивал столько лет, все же наступил. Он решительно шагнул к креслу и внезапно действительно опустился перед королевой на колени, а потом дерзко — о боги, как дерзко! — он взял ее ладонь в свои руки…
'Святая Матерь, вложи в мои уста нужные слова!.. Молю тебя, не дай мне оступиться…
Теперь она вся будто обернулась ледяным изваянием, и малейшее неверное слово стало бы последним камнем в стене их отчуждения. Бережно, точно крылья раненной птицы, держа тонкие холодные пальцы королевы, Шут, наконец, заглянул ей в глаза:
— Выслушайте меня… Пожалуйста. Я шут, я глупец, я дурак… А тогда я был еще и мальчишка…
…Да он был тогда мальчишкой, языкастым и безжалостным. Нет, не злым, просто слишком беспечным. Прожив лишь девятнадцать зим, Шут еще не до конца понимал, насколько глубоко может ранить хорошо отточенное слово или даже просто молчание… Иногда хватал лишку. Но ему прощали — что взять с дурака?
Тогда, как и сейчас, стоял конец лета, и весь город с восторженным замиранием ожидал свадьбы короля Руальда с принцессой Элеей. Она должна была прибыть в первых днях осени, но боги щедро посылали попутный ветер парусам шхуны, несущей принцессу из родного дома к берегам чужбины. В Золотую Гавань Элея прибыла аж на неделю ранее предполагаемого срока. Руальд, уверенный, что время у него еще есть, эти последние дни свободы проводил на охоте. Без дам, без кучи прихвостней, только с самыми близкими друзьями он забрался в лесные дебри и там наслаждался этим настоящим мужским делом. А Шут, который терпеть не мог охоту, в то время слонялся по дворцу, как обычно слегка скучая без Его Величества. Отношения у них с королем всегда были необыкновенно теплыми, почти братскими, и поэтому, когда король уезжал, дворец неизменно пустел для Шута. Он развлекался тем, что дразнил придворных дам, таскал с кухни сладкие пирожки, с высокой крыши кидал в заезжих рыцарей перезрелыми яблоками, играл с ребятней… А потом прискакал гонец с вестью, что корабль Белых островов показался на горизонте. Шут всегда со смехом вспоминал, какой переполох начался тогда во дворце. Никто не ждал принцессу так рано. В считанные минуты предназначенные ей покои были доведены до блеска, равно как комнаты других почетных гостей, пребывающих в эскорте Элеи. На кухне разом поставили на огонь почти все котлы, главный управляющий бегал по дворцу как ошпаренный, раздавая указания направо и налево. В тронном зале накрывали длинные столы и украшали его цветами. Потом была пышная встреча, опять цветы, везде цветы, горожане кидали их на дорогу перед кортежем принцессы. Когда почетная процессия добралась до дворца, Шут не преминул подойти поближе, чтобы составить свое мнение о невесте монарха. Он с любопытством разглядывал Элею из-за спин придворных дам, рыцарей, министров и прочих обитателей двора.
Принцесса не была яркой красавицей, но то, что она очень даже хорошенькая, отметили все. Волосы цвета осенней листвы… нежно-белая кожа… высокие скулы… медовые глаза — такая типичная для женщин ее земель внешность. Но при этом было в Элее что-то неуловимое, отличающее ее от тысяч других обычных девушек… в повороте головы, в улыбке, взгляде…
Ей отвели самые большие, после королевских, апартаменты с чудесным видом на гавань и тем же вечером дали роскошный прием в тронном зале. Приветствовать принцессу собралась знать со всего города. Как водится — музыка и песни до утра, вино рекой… Только пожилой советник короля, господин Пелья — мешковатый и будто присыпанный от старости легким слоем пыли — тихо ворчал, дескать 'какое позорище, невеста приехала, а встретить ее некому! . Слыша это, Шут понимал, что ситуация, пожалуй, и впрямь не очень красива, и что Руальду влетит от советника по первое число. Даром что король. Принцесса же ни словом, ни взглядом не выказала обиды. Шут догадывался, что старик сделал все возможное, лишь бы девушка не подумала, будто ее не ждали. Он и сам старался изо всех сил — не уронив ни одного бокала, делал умопомрачительные сальто прямо на столах, жонглировал посудой, пел смешные песенки и за весь вечер не обронил ни единой колкости в адрес вельмож. Лицо Шута было выкрашено черной и золотой краской в тон его наряду, приметные волосы убраны под колпак с бубенцами, он был безлик и безымянен для принцессы, но жадно ловил каждый ее взгляд. Шуту очень не хватало друзей…
В глубине души, он надеялся, что будущая жена Руальда окажется Его Величеству достойной парой, и, может быть, даже ей понравится, как и королю, играть с придворным чудаком в мудреную логическую игру 'престолы' или беседовать о последних прочтенных книгах. Но поговорить с ней наедине и понять, так ли это, Шуту никак не удавалось. Вокруг принцессы постоянно вились придворные дамы, служанки, портнихи и ее собственные фрейлины с Островов.
На вторые сутки после приезда Элеи во дворце вновь появился гонец — от короля. Отправленный к Руальду с известием о прибытии принцессы, он уже вернулся, чтобы доложить: Его Величество будет в Золотой не позже чем к обеду следующего дня. Элее были преданы цветистые извинения и любимый медальон короля с изображением крылатого коня, вставшего на дыбы — почти десять лет назад королева Далия собственноручно надела его сыну на шею в день совершеннолетия, и до сего дня Руальд никогда не расставался с презентом матушки.
Шут, уже совсем изведшийся от ожидания, возликовал.
А на следующий день он с огорчением понял, что его черно-золотой костюм с бубенцами требует немедленной стирки, и решил для разнообразия надеть обычный дублет. Впрочем… не совсем обычный. Это был подарок с королевского плеча, вещь, особенно дорогая Шуту: мягкая темно-синяя ткань, изысканная вышивка золотой нитью и знак короля на груди — такой же крылатый конь, что и на медальоне Руальда. Только члены королевской семьи имели право на этот знак, для остальных династический символ имел иное начертание — конь на плащах стражников и мантиях служителей дворца всегда стоял, сложив крылья. Но когда Шут намекнул королю на это, Руальд лишь отмахнулся: 'Ты же шут, все это знают, ты мой смешной двойник. Тебе можно'.
К дублету Шут выбрал белую рубашку с пышным кружевным воротом, над которым не один день трудились мастерицы. Он осмотрел себя в зеркале и решил, что выглядит если уж не королем, то принцем точно. От этой мысли стало смешно и грустно, ибо Шут догадывался, что благородных кровей в нем меньше, чем в бродячей собаке.
В ожидании, когда трубный глас возвестит о появлении Руальда, он гулял по дворцу и забрел в тронный зал. Огромные столы после приема гостей были возвращены в трапезную, увядшие цветы выброшены, зал вновь стал торжественно-строгим и величественным. До следующего пиршества. Маясь от безделья, Шут бесстыдно залез на трон и стал выдумывать разные прозвища для особенно неприятных обитателей двора. Дело это было непростое, ибо требовало тщательного осмысления каждой персоны. Шут увлекся и не заметил, как боковая дверь недалеко от трона со скрипом отворилась. Послышалось испуганное 'Ах! и он, вздрогнув от неожиданности, увидел принцессу… Элея смотрела на него во все глаза, растерянность и смущение отразились в ее лице.
— Ваша Светлость?… Как?! Вы уже вернулись! Никто не доложил мне! Я так ждала нашей встречи… — она путалась в словах и стремительно краснела, тонкие светлые брови жалобно изогнулись острыми уголками.
Шут онемел. То, над чем он посмеялся утром, обернулось нелепой правдой для юной принцессы, которая ни разу не видела короля вживую, а уж придворного шута и вовсе не запомнила и не узнала без маски. Он хотел было представиться ей и познакомиться наконец, но непонятная сила удержала… Шут лишь встал и отвесил церемонный поклон:
— Рад видеть вас, Ваше Высочество! Большая честь для меня, — зачем он произнес эти безумные слова? Шут не знал… Но они стали той точкой, от которой течение судьбы навсегда меняет направление.
Принцесса все-таки взяла себя в руки и также поклонилась ему по всем правилам этикета. Шут засмотрелся на нее — такое нежное, почти детское лицо, изящные кисти рук… Фигурой Элея была под стать Руальду — высокая и стройная, уж точно выше его самого на пару пальцев. Шут откровенно любовался принцессой, ничто человеческое было ему не чуждо, в том числе и наслаждение женской красотой. Впрочем, Элея тоже успела изучить 'короля':
— Ваше Величество, вы не очень походите на свой портрет… — она вновь смутилась. — В жизни вы… как будто моложе, — еще бы он походил на Руальда, обладателя гордого царственного профиля и мудрого взгляда! Он… шут, мальчишка из бродячего балагана.
И тут бы опомниться ему, закончить это представление, но судьба уже несла Шута, и он не мог остановиться.
— Нет, это вы прекрасны, моя дивная леди… Я совершенно очарован вами!.. — конечно, она была мила, и Шут не врал. Но на самом деле, он скорее помер бы, чем позволил себе соблазнить невесту короля. Любимчик барышень, в этот момент Шут вовсе не флиртовал. Нет… Он играл. И эта безумная игра была пьяней вина, слаще поцелуя… Ибо Шуту не нужны были нежные губы принцессы, он жаждал чего-то иного, что и сам не смог бы выразить словами.
— Ваша Светлость, но как вы оказались здесь? Глашатаи не трубили… Я ничего не понимаю!..
— А у меня есть свои секреты! И тайные ходы, — он улыбнулся ей так, будто распахнул всю душу настежь, и принцесса вдруг звонко рассмеялась, отбросив смущение.
— Знаете, а я боялась, что вы окажетесь… скучным! И… слишком серьезным! А вы такой… удивительный…
— Конечно! — Шут подхватил ее и закружил в танце под мелодию, которая звучала у него в душе. И это было так весело, так легко и так естественно, что Шут забыл кто она… и кто он. Опомнился только, когда Элея вдруг обвила его своими тонкими руками и горячо шепнула в самое ухо: 'Ваше Величество, как я рада, как рада, что мы будем вместе! .
Шут внезапно очнулся. Попятился, глядя на нее испуганно. И в этот момент, наконец, запели фанфары, возвещая о прибытии короля. А спустя пару мгновений распахнулась дверь в тронный зал:
— Ваше Высочество, вот вы где! Король будет во дворце через несколько минут! — пожилой советник низко поклонился ей, сверкнув лысеющей макушкой, по краям которой свисали длинные пегие пряди, а потом небрежно кивнул Шуту, который не знал, куда прятать глаза. — Вижу, вы уже познакомились с нашим придворным шутом. Надеюсь, он поднял вам настроение. Патрик, ты был мил с ее высочеством?
— О да, господин Пелья, он очень забавен, — по голосу принцессы невозможно было понять, что она чувствует на самом деле, и Шут восхитился выдержкой Элеи. Больше всего на свете ему хотелось упасть перед ней на колени и вымолить прощение — он уже понимал, что сделал нечто непоправимое. А принцесса уходила, о чем-то вежливо беседуя с советником… Навсегда уходила из его жизни.
После он неоднократно пытался найти в себе решимость извиниться. И каждый раз что-то его останавливало. Шут сомневался. Ему начинало казаться, что может быть лучше ничего не говорить, будто ничего и не было? Он то вспыхивал страстным желанием покаяться и уже почти добегал до ее покоев с цветами, то вдруг решал, что королеве не нужны его глупые слова. И убеждал себя, что для нее же будет лучше не бередить прошлое…
Но теперь больше не было выбора. И не было времени на сомнения. Только ее холодная ладонь в его руках.
Шут понял, что дрожит. Воспоминания комом подступили к горлу, сердце стучало где-то в самой голове. Он выдохнул, глядя ей в глаза:
— Ваше Величество… Простите меня! Молю вас… Поверьте, я не желал вам зла, я не хотел над вами посмеяться… — и он сбивчиво, боясь не успеть, боясь не суметь, стал рассказывать ей, как все было на самом деле. Рассказывать о своей радости от ее появления, об одиночестве, о наваждении, которое овладело им на троне короля Руальда. О том, что он всегда был ей предан. Он мог бы рассказать и больше. Он мог вывернуть всего себя, лишь бы она поверила ему…. Даже отдать ей свое имя… Но не пришлось: Шут увидел, как лицо королевы постепенно утратило каменную непроницаемость, как наполнились слезами медовые глаза. Краешки ее бровей изогнулись кверху, а скулы резко выступили под кожей, когда Элея, стиснув губы, попыталась удержать эти слезы внутри. Но в этот момент она выглядела не слабой, как наверняка думала про себя, а напротив — более сильной, чем когда-либо приходилось видеть Шуту. Сердце у него сжалось в комок при мысли, что именно его жестокость, его глупый проступок стал причиной этой внутренней борьбы.
— Почему, Пат? — в ее взгляде отразилась мука. — Почему сейчас? Ты пять лет молчал, я была уверена, что ты смеешься надо мной… до сих пор… Ты хоть понимаешь, что ты сделал тогда? Ты… — уголки губ королевы предательски задрожали, когда она захотела добавить что-то еще, но в последний момент передумала и лишь махнула рукою, сокрушаясь о чем-то непонятном Шуту. А потом Элея и вовсе отвернулась, прикрыв лицо ладонью, чтобы он не заметил ее слез, которые все-таки сорвались с ресниц хрустальными бусинами. Шут впервые видел королеву плачущей, и зрелище это было хуже любых ее жестоких насмешек.
— Я… Простите меня… Молю вас! — он вновь ступил на шаткий мост, где так трудно подобрать слова. Не ранить еще больше, не оттолкнуть… — Я не смел… Пытался, но… мне всякий раз казалось, что сделаю лишь хуже… А сегодня… я просто понял, что не могу больше быть недругом для вас! Только не сейчас… — Шуту вдруг вспомнилась та девица в саду, чье лицо он не признал и ее холодные слова. Гнев накатил на него волной. — А те, кого вы считаете друзьями… Ведь им же всем нет никакого дела, что с вами будет! Они уже отвернулись от вас, эти маленькие гадины, эти подхалимки! — Шута понесло. — И даже Дени нельзя доверять — он верен как собака, но сам не знает, кому теперь служит. Возможно, лишь советник еще по-прежнему способен думать не только о своей шкуре, — Шут смотрел прямо в глаза королевы, всей своей душой стараясь дотянуться до нее, докричаться, ведь если она не поймет сейчас, что ей грозит опасность — все пропало. — У меня плохое предчувствие, Ваше Величество, ужасно плохое, мне аж дышать тяжело от него… А мое чутье никогда меня не подводило. Я боюсь за вас… Прошу, позвольте мне быть рядом с вами! Все время. Я буду спать у вас под кроватью. Я буду доедать из вашей миски. Я слабый дурак, но если вы мне позволите, я найду способ защитить вас… хотя бы от насмешек. Хотя бы от внезапного нападения.
Королева, несмотря на ее железную выдержку, выглядела изумленной до глубины души.
— Патрик… ты ведь даже драться не умеешь, не то, что меч в руках держать. Да и… неужели ты думаешь, кто-то посмеет поднять руку на королеву?