В развалинах госпиталя отряд уже ждал «теплый» прием в виде очередей из автоматического оружия, и двое людей Лебедева уже успели погибнуть. Для того, чтобы прорвать рубеж обороны «Монолита», Шраму пришлось потратить последние гранаты «Бульдога», затем выкинуть уже бесполезный, но очень неудобный и массивный агрегат. Зато он себя всецело оправдал — там, где засели за выложенными кафелем арками вражеские люди, теперь все горело и валялись истерзанные осколками, разорванные взрывами тела.
Еще одного бойца Лебедев потерял, когда вступил в дело снайпер, засевший на еще чудом державшейся потолочной балке и до последнего момента не обнаруживавший себя. Тщательно выбрав цель — одного из гранатометчиков — монолитовец убил противника, следом тут же загрохотали автоматы еще пяти стражей Зоны, устроивших засаду в развалинах. Дело бы кончилось худо, если бы не все тот же Шрам, совершенно озверевший от двух ранений в грудь и плечо. Его измочаленная во всех переделках «Сева» все же оказалась пробита, но наемник не скорчился на земле, как обычный человек, зажимая раны. Он, взревев по-звериному, бросился на врага, каким-то образом уворачиваясь от их пуль, а следом ринулись боевики «Чистого неба». Снайпера снизу вверх расстрелял пулеметчик, фактически перебив пулями тело врага вместе с облюбованной им балку — «Печенег» при всей его весьма условной меткости обладал сокрушительной мощью. Монолитовцы частично были убиты, частично отступили назад, куда-то в недра комплекса.
Раны Шрама оказались неглубокими — броня все же частично сдержала удары пуль, и Лебедев, видя, что его «главный козырь» вполне может в скорейшем времени выйти из дела, принял отчаянное решение. Найдя среди трупов наиболее неповрежденный, монолитовца быстро раздели, а потом Шрам переоблачился в броню покойника, еще хранящую тепло тела бывшего хозяина.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что «Монолит» в качестве основы для своих костюмов высокой защиты берет стандартные армейские «Скаты», используемые для проведения спецопераций в Зоне, и дорабатывает их, в том числе меняя их цвет и оснащая контейнерами для артефактов. В итоге получалась массивная, но очень надежная защита.
«Монолит», обитая почти в самом сердце Зоны, сумел накопить достаточно знаний о ней, даже научиться выживать там. В тонкой металлической сетке, оснащавшей внутреннюю часть шлема, Лебедев с изумлением узнал очень измененную, модернизированную его же собственную разработку пассивной защиты от пси-излучения, которая позволяла некоторое время без вреда для мозга находиться в средней мощности поле, там, где обычный человек просто умирал — ими были оснащены шлемы всех боевиков «Чистого неба». «Монолит» же, каким-то образом заполучив документы разработок Института, сумел совершить настоящий технологический прорыв. При всем своем презрении к религиозным фанатикам, коими считался «Монолит», Лебедев невольно уважительно подумал об их инженерах…
Во время прорыва в следующий блок бывшего госпиталя переодетый в чужую одежду Шрам был успешно принят монолитовцами за своего, затем беззастенчиво воспользовался этой вражеской оплошностью, изобразив из себя одного из отступавших, а потом в упор изрешетил врагов из «Грозы». Лицо его было скрыто шлемом и маской респиратора, так что ничего удивительного в заблуждении монолитовцев не было.
По нижнему ярусу госпиталя — Шрам видел это, стоя за колонной арки на балконе второго этажа — уже мчался отряд подкрепления врагов, когда из-за леса, стеной окружавшего руины медленно выплыл, грозно клекоча винтами, военный вертолет. Наемник поначалу реши было, что это «Монолит» уже дорвался до трофейной авиации и теперь пробует осваивать воздушные пространства Зоны, но широкополосная рация, встроенная в шлем, перехватила разговор пилота вертолета с базой. Оказалось, что это военные выслали несколько машин для эвакуации остатков спецназа с базы на военных складах — решились таки! — но экипаж одного из вертолетов заслышал звуки перестрелки и решил разведать, что там такое, тогда как остальные взяли курс дальше.
Когда пилот выяснил, что в бою, полыхавшему в развалинах госпиталя, спецназовцы никак не имеют места быть, он принял тривиальное решение — расстреливать всех. Скорее всего, даже не из садизма или какой-то зловредности, а подчиняясь директиве начальства: все нелегалы в Зоне обязательно враги и подлежат ликвидации.
Когда Шрам услышал в наушниках доклад пилота о подготовке к нанесению ракетного удара по развалинам, он, не мешкая ни минуты, помчался по балкону и успел нырнуть в лестничный пролет, прежде чем послышалось зловещее, пронзительное шипение. Все вокруг тотчас затряслось от взрывов. Наемник предупредил Лебедева, еще не успевшего проникнуть со своими боевиками во второй блок об опасности, и теперь намеревался переждать атаку.
Не тут-то было. Видать, у армейского командования Войск Коалиции, расхлебывавшего кашу с Зоной и ее обитателями, был острый, большой, наболевший зуб на бродяг — нелегалов, периодически расстреливавших военные патрули или нарушавших Периметр. Теперь пилот вертолета не намеревался успокаиваться, пока не смешает часть бывшего госпиталя с землей. Кассеты НУРСов, установленные под пилонами подвески, плевались вспышками огня, а реактивные снаряды били по развалинам, поднимая столбы огня, дыма, каменной крошки и обломков кирпича. Монолитовцам, конечно, досталось крепко. Шрам, прислушиваясь к канонаде и еле-еле удерживаясь на ногах от сотрясения пола, вообще сомневался, выжил ли кто-то из них.
В самом начале обстрела в коридор, где прятался наемник, влетел в облаке поднятой пыли и дыма один из вражеских бойцов. Он чудом уцелел в начавшемся светопреставлении, умудрился сбежать, и искал спасения в импровизированном убежище, но ему фатально не повезло нарваться на Шрама, желавшего выжить не менее, чем он сам. Монолитовец упал, прошитый очередью из «Грозы». Наемник лично ничего не имел против этого бедняги, просто сейчас ему повезло больше…
Похоже, что вертолет уже расстрелял все свои ракеты и снаряды (или приберег стратегический резерв на самый экстренный случай). Во всяком случае, канонада и взрывы прекратились, слышался теперь только тяжкий грохот, с которым обваливались изувеченные остатки стен, да шорох осыпавшихся обломков. Лопотанье вертолетного винта, однако, не удалялось — вертолет не удовольствовался разрушениями, разыскивая уцелевших. Шраму эта ситуация порядком давила на нервы: следовало спешить, а задержка была вовсе ни к чему.
Он уже совсем было собрался продолжить путь перебежками от укрытия к укрытию, не давая пилоту прицелиться, как недалеко раздался свист, шипение, а позже — не очень сильный взрыв. Рация, перехватывавшая переговоры пилота с его начальством, вдруг разразилась каскадом ужасных ругательств, из которых следовало, что вертолет оказался подбит чем-то наподобие ПТРК. Стрелял, судя по всему, кто-то из бойцов «Монолита», так как у людей Лебедева ничего подобного в арсенале не имелось, насколько помнил Шрам.
Рокот двигателей вертолета вдруг надорвался, на мгновение затих, а потом перешел в оглушительный вой и визг — пошла в разнос турбина. Наемник, прятавшийся в боковом коридоре, не мог видеть, как грозная боевая машина, у которой вместо борта теперь зияло полыхающее уродливое отверстие, закрутилась вокруг своей оси, потеряла управление, клюнула носом и стремительно пошла вниз. Пилот, судя по его отчаянным воплям в эфире, остался (на свою беду) жив и еще пытался что-то сделать и спастись, но неумолимая сила гравитации брала свое. Вертолет, уже разваливаясь на куски и весь в огне, пронесся над госпиталем. Он врезался в землю где-то в чаще леса. Земля содрогнулась от взрыва, вверх поднялся гриб подсвеченного огнем черного дыма. Скоро все затихло.
Тишина настолько оглушила Шрама, что он ненароком подумал о контузии, однако он остался невредим в этом аду. Лебедев тоже заметил, как был сбит вертолет, но так, как в среднем секторе госпиталя из врагов не осталось никого живого — в принципе, и самого блока как такового, ибо груда обломков кирпича и камня строением уже считаться не может — то продвижение отряда вперед почти не встречало помех. Разве что преодоление завалов, подчас весьма опасных окончательным обрушением держащихся «на честном слове» кусков стен перекрытий.
Именно такой кусок бетонной панели, висящий на прутьях арматуры, устроил Шраму в итоге ловушку. Когда отряд пробирался в третий, последний сектор госпиталя, наемник и еще один чистонебовец пролезли в узкую щель — то, что осталось от коридора — а потом плита, терпению которой пришел конец, с тяжким гулом просела следом за ними, и проход перестал существовать. Схлопнулся, как мышеловка.
«Монолит» был тут, конечно, не при чем, ибо такую западню не могли подстроить даже самые прозорливые и коварные враги. Тут уж виноват оказался сам Лебедев. Не зная броду не суйся в воду, или хотя бы подопри чем-то болтающуюся на проволоках плиту. Хорошо, что еще хоть никого не придавило: раненого так или иначе пришлось бы неизбежно добивать.
— Идите дальше, мы сейчас будем взрывать завал! — донесся до Шрама голос Лебедева.
Но не успели наемник и его невольный товарищ дойти даже до середины центрального коридора, больше похожего на зал, как монолитовцы, видимо, заметившие возникшую у противника проблему, решили сразу же использовать ее в своих целях. Судьба сама преподносила им подарок!
Но одного боевики «Монолита» не учли. Если костюм «Чистого неба» больше подразумевал минимальное стеснение движений владельца и повышенную защиту от разных аномальных воздействий, то трофейная броня Шрама от пуль и осколков уберегала не в пример лучше. Пробравшиеся по коридору двое людей Лебедева оказались застигнуты врасплох внезапной атакой, скоро одна из выпущенных по ним пуль раздробила колено чистонебовцу. Он упал на гору каменной крошки с диким воплем, а Шрам, тоже сбитый с ног попаданиями в грудь и живот, успел откатиться под защиту кусков бетонных балок. Помочь своему товарищу он не мог. Впрочем, долго раненый все равно не мучился: раздалась длинная пулеметная очередь, тело боевика задергалось от попадания крупнокалиберных пуль.
Наемник еще дальше отполз за обломки, да вдобавок еще придвинул к себе небольшой кусок кирпичной стенки, заслоняясь им. Враги не заставили себя ждать. Гранаты они применять не решались из опасения обрушить растрескавшиеся колонны, держащие на себе вес арок и коридоров второго этажа и похоронить себя заодно, и потому лезли в атаку живой силой.
Шрам яростно отстреливался. Патронов к «Грозе» у него хватало, а мощности ее вполне хватало, чтобы пробивать шлемы противников. В тело стрелять не представляло смысла — броня все равно выдержит, по рукам в круговерти боя попасть проблемно. В голову же самое то! Перед завалом, где скрывался оборонявшийся наемник, уже валялось три трупа, а устрашенные монолитовцы временно отступили для перегруппировки сил.
Во рту было горячо и солоно от крови. Угодившая в грудь пуля хоть не смогла пробить бронезащиту, но минимум одно ребро уже сломалось. Тело при каждом движении простреливала острая боль. Шрам с содроганием думал о перспективе спешно вылазить из своего укрытия, куда-то бежать или прыгать, но уже не совсем человеческий организм по-своему реагировал на повреждения, постепенно отключая нервные центры.
Земля слегка затряслась, послышалось натужное гудение сервоприводов и гидравлики. Шрам вдруг увидел, как прямо на него движется здоровенный кусок бетонной плиты тонны две весом. То, что вряд-ли смогли сдвинуть даже полтора десятка человек, три монолитовца в экзоскелетах просто подняли в воздух и, закрываясь этим щитом, медленно пошли вперед, намереваясь заложить импровизированную амбразуру наемника, а потом расстрелять его через щели.
В этот момент раздался оглушительный взрыв, большая часть стены между секторами госпиталя обрушилась вниз. Ветхое сооружение просто не выдержало мощного потрясения. Кусок железобетонной балки, нависавший сверху, медленно-медленно, как в кошмарном сне качнулся, вывернулся из своих креплений в стене и ухнул вниз. Он попал по движимой тремя живыми роботами плите лишь слегка, касанием вскользь, но его с лихвой хватило, чтобы монолитовцы не смогли удержать свой щит, кто-то из них вообще упал, двое оставшихся замешкались, и в итоге оказались погребенными под плитой сами. Живы они остались или нет, Шрам уже не разбирал. Он выполз из своего убежища и открыл огонь по врагам. В образовавшуюся от взрыва динамитного заряда брешь ринулись боевики «Чистого неба».
Полыхнула огненная струя выстрела РПГ, и пулеметная точка, снова было ожившая в другом конце зала, превратилась в кучу пылающих обломков. Хоть бой еще продолжался, было ясно, что монолитовцам атаку не удержать. Боевики Лебедева не обращали внимания на потери, просто сметая врага со своего пути. Воинов в экзоскелетах у монолитовцев больше не оказалось — видимо, даже для них эти уникальные скафандры были слишком дорогим удовольствием, чтобы они достались всем желающим. Значит, силы были примерно равны.
Крики раненых и умирающих, грохот автоматных очередей, буханье дробовиков, визг рикошетящих пуль, взрывы все же пошедших в ход — воевать так воевать! — ручных гранат. Возле стены сидит человек в светлой с коричневыми пятнами одежде. У него нет головы, только кровь пульсирующей, толстой струей льется на пол. Рядом боец «Чистого неба» слепо ползет неведомо куда, волоча за собой страшные лохмотья измочаленных взрывом ног. Из-под куска бетонной балки в пару метров толщиной видна чья-то стиснутая в кулак рука. В дыму и чаду боя мечутся инфернальные призраки, тени людей, то и дело озаряемые вспышками выстрелов…
— Мы прорвались! — хрипло ревел в динамике рации торжествующий голос Лебедева. — Ребята, мы прорвались!!!
Огромное черное чудовище втянуло ноздрями воздух, вперившись глазами в горизонт, туда, где гигантским водоворотом неистовствовали сошедшие с ума тучи, где мелькало грозное зарево и слышался раскатистый гром. Назревал Выброс, но очень сильный, настолько могучий, что даже химере, суперхищнику, равного которому не было всей Зоне, стоило подумать о надежном убежище.
Стоящий рядом, тоже наблюдавший зарождение катаклизма Черный Сталкер успокаивающе похлопал свою грозную подругу по бронированному мускулами плечу, погладил отливающую антрацитом гладкую шкуру.
— Вот так и рождаются легенды, черт бы их побрал… — тихо промолвил он.
Химера скосила на него медового цвета змеиный глаз и вдруг, высоко подняв голову, громко завыла. Ее свистяще-мяукающий голос далеко прокатился по замершему в ожидании очередного апокалипсиса Рыжему Лесу, пугая всю остальную местную живность, а потом заглох, потерялся в его чаще. Химера не могла думать так, как делают это люди, но, будь она способна говорить и повествовать о своих чувствах, она описала бы то, что испытывала сейчас, наверное, в первый раз в жизни. Страх. Ей почему-то было очень страшно.
Наемник Шрам, которого когда-то в обычном мире людей звали Алексеем, первый раз в жизни видел, как кипит небо. Он, забывший свое настоящее имя и уже вообще много чего, никогда не думал, что такое вообще возможно, доступно взгляду человека. Бурлящее, подобно серой воде в исполинском котле небо. Зрелище было завораживающим, совершенно нереальным и вместе с тем убийственно страшным. Только вот в сердце бродяги такой эмоции как ужас уже почти не осталось, поэтому он смотрел вверх с удивленно-отрешенным спокойствием.
Облака перемешивались друг с другом, хаотично неслись в разные стороны, то тут, то там полыхали жуткие, почему-то красные вспышки зарниц, а над горбатым серым Саркофагом пульсировало холодное зарево. Сердце Зоны билось своим, особым ритмом, оно было уже готово взорваться Выбросом. До него оставалось, наверное, меньше часа.
Шрам уже видел окрашенные в цвет багрянца и пурпура тучи, чувствовал сухое, мертвое, жгучее дыхание ветра на лице. Он снял боевой шлем и маску респиратора, с трудом разлепил ссохшиеся от крови губы и полной грудью вдохнул пахнущий смертью воздух. Бродяга улыбался неведомо чему, чувствуя почти эйфорию.
Перед ним была сама Станция. Наемник никогда не думал, что она такая громадная. Или это просто «работал» обман зрения, полумрак — предвестник надвигавшегося катаклизма? Бетон под ногами чуть подрагивал: это мелко дрожала сама земля. Откуда-то со стороны зданий энергоблоков ЧАЭС доносился глухой, низкий, мерный гул, напоминавший работу циклопических механизмов. Людям не дано было знать, что творилось там, под тысячами тонн земли, гранита, цемента и стали, укрывавшими колыбель Ее Величества Смерти.
— Мы сделали даже теоретически невозможное, — Лебедев и шестеро его оставшихся в живых бойцов сидели под прикрытием полуобрушившейся кирпичной стены, — Мы прорвались в центр Зоны. Во многом это твоя заслуга, наемник. Теперь осталось самое главное, то, ради чего мы вообще очутились здесь. Надо остановить Стрелка, этого проклятого авантюриста. Он сейчас находится на пути к Саркофагу. Дьявол! Мы же едва не проворонили его.
Лебедев достал из герметичного чехла и быстро собрал какое-то диковинное оружие, очень напоминавшее фантастический бластер из боевика на космическую тематику. Оружие внешне было величиной с винтовку, только с очень толстым, увитым проводами, облепленным каким-то блямбами стволом, оптическим прицелом и складным прикладом. Вместо обоймы виднелся контейнер для артефакта, к нему тоже шли какие-то кабеля.
— Это электромагнитное ружье. Стреляет импульсами энергии, а у цели от резонансных перепадов магнитного поля выходит из строя любая электроника. Человеку тоже приходится несладко. Нам надо разрушить пси-защиту Стрелка, а без нее ему ни за что не попасть туда, куда он торопится, если вообще останется жив.
— Почему бы просто не пристрелить его из винтовки? — поинтересовался Шрам, принимая из рук Лебедева увесистое ружье.
— Нельзя допустить, чтобы то, что он со своими друзьями сделал, попало в руки к «Монолиту». Не знаю, как троим бродягам это удалось, но они сделали гениальное открытие. Жаль, что ему суждено погибнуть, но тут уж ничего не поделаешь. Вообщем, так. Артефакта в обойме свободно хватит выстрелов на тридцать-сорок, но тебе хватит четырех-пяти. Мы прикроем тебя огнем, а ты лезь на трубопроводы и выслеживай Стрелка. Времени у нас очень мало. Удачи тебе!
«Вряд-ли мы когда-то еще встретимся, — грустно подумал про себя пожилой ученый, — Тебя мне очень жаль, но такова судьба. Выполни свое дело, парень, а потом, если повезет, выживи. Но я в этом сильно сомневаюсь».
Вслух же Лебедев, разумеется, ничего не сказал.
Достигнуть виадука-трубопровода, проложенного в нескольких метрах над землей на опорах из толстых бетонных свай Шраму удалось быстро. Ему практически никто не мешал, бойцы «Чистого неба» не давали монолитовцам стрелять прицельно. Наемник полез вверх по переплетениям черных от времени раскосин из толстого уголка, то и дело цепляясь за них оружием. Сломанное ребро, ушибленное колено и несколько ран на груди и голове давали о себе знать стреляющей болью, от которой бродяга только по-звериному рычал, стискивая зубы. Перед последним этапом операции он вколол себе несколько мощных стимуляторов, двойную дозу обезболивающего на наркотической основе. Иначе бы он, наверное, уже сошел с ума от страданий.
Горячий едкий пот заливал глаза, руки тряслись, когда Шрам наконец-то перекинул свое массивное из-за бронезащиты и навешанного на него оружия тело через невысокое леерное ограждение трубопровода. Он распластался на покрытых скорлупой теплоизоляции толстых трубах, давая себе небольшой отдых. В голове стучал, отсчитывая секунды, невидимый метроном. Ровно черед пятнадцать ударов Шрам вскочил на ноги и, пригнувшись, побежал вперед. Вокруг засвистели, зацокали о металл пули, но наемник не обращал на них внимания. Тем более стреляли по нему не особенно плотно, как будто по второстепенной цели.
Наемник искал глазами через запотевшие стекла маски того, чью жизнь он намеревался оборвать, ради кого он проделал весь этот путь… И ему повезло. Стрелка он нашел легко. Шрам тут же понял, почему по нему самому не очень-то активно вели огонь: все силы монолитовцев были направлены на уничтожение дерзкого, отчаянного до сумасшествия сталкера, со всех ног мчавшегося теперь по параллельному трубопроводу, идущему в сотне метров от того, где находился наемник. Путь Стрелка вел к одному из зданий Станции, и этот рывок уже был его финишной прямой. Стрелок, как прекрасно видел со своей позиции Шрам, совершал чудеса ловкости, уворачиваясь от летящей в него со всех сторон смерти и успевая отстреливаться. Фигуру бродяги окружало призрачное синее свечение — это работала его защита от сжигавшего мозг излучения, питавшаяся от энергии артефактов.
— Вижу его! — прорычал Шрам в рацию.
— Бей по нему! — тут же отозвался Лебедев, — Выключай его защиту! Скорее!
Шрам положил ствол ружья на ограждение, опустился на одно колено, потом закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, унимая дрожь во всем теле. Выброс приближался, над Саркофагом все ярче разгоралось зарево, а гул, идущий от Станции, превращался в рев. С неба, прямо из круговерти туч в землю били страшные, напоминающие трезубцы молнии.