— Каким же образом? — саркастично осведомился Комаров, — Экспедицию оживить?
— Нет. Мертвецов воскрешать я не умею, да и бесполезное это занятие. Скоро прибудет комиссия по расследованию обстоятельств гибели Павла и Джины, а в частности — кто именно туда их отправил накануне выброса. Соображаете? Сядете же, Геннадий Петрович. Как пить дать сядете.
— Сейчас я вызову охрану, — не выдержал ученый, — Вас под белы рученьки выведут с территории комплекса, и сюда больше вы никогда не попадете.
— Напугал ежика голой жопой, — фыркнул бродяга. — Я и сам уйду.
— Тогда уходите. Немедленно.
— Вот дурак… Я тебе собираюсь всерьез помочь, — бродяга уже перешел на фамильярное «ты», но возмущенный ученый этого не заметил, — А ты еще что-то шеперишься. Я бы на твоем месте хоть выслушал, о чем речь идет.
— Хорошо, — легко согласился Комаров, — Тогда выслушаю. Вы правы — надо быть справедливым.
Бродяга достал мятую пачку сигарет и, не спрашивая разрешения, закурил. Впрочем, тут же включилась автоматическая, настроенная за запах табачного дыма вентиляция, расположенная по всему комплексу. В комнате повеяло легким ветерком.
— Бежать тебе надо, — понизив голос до почти шепота, сказал бродяга.
— То есть как бежать? — удивился Комаров, — Куда?
— Я предлагаю тебе просто сменить место работы. Просто ты знаешь и умеешь то, что нужно кое-кому из очень серьезных людей в Зоне.
— О чем это…
— Все о том же. О том, чем именно занималась лаборатория Лебедева. А именно — проект 62.
По лицу Комарова внезапно прошла резкая судорога. Он закусил губу, чтобы справиться с собой, и ему это удалось. Ему вдруг стало душно, и он резко рванул воротник. Прохлада в комнате на миг обернулась мертвящим холодом. Вот уж никогда он не думал и не гадал, как и при каких обстоятельствах он вспомнит, вернее, ему напомнят о том, что он так старательно пытался забыть.
— Откуда вы раскопали эту информацию? Лебедев, Каланча, Суслов, Новиков, Карандин давно мертвы. Они погибли во время катастрофы, а потом Институт в темной долине исчез, там осталось просто огромное болото… — просипел Комаров, — О чем вообще может быть речь? Я просто ксенобиолог. Занимаюсь исследованиями фауны и флоры Зоны. Проект 62 — фикция, его нет и не было никогда, все материалы уничтожены…
— Не все. Например, работающий прототип установки «Пульс». Зачем ты врешь, ученый?
— «Пульс»… Сахаров говорил, что он был похищен из института… Вами?
— Не мной лично, — усмехнулся бродяга, — А моими работодателями. Я просто посредник. Лебедев и большая часть его соратников не погибли. Более того, они здесь, в Зоне. Главари группировки «Чистое небо», занимаются исследованиями, но идут своим путем и старательно шифруются — на то у них есть особые причины. Так вот, большая часть «проекта 62» сохранена и ждет своего развития. И только вы теперь сможете ей заняться.
— Я ничего не знаю об этом… Абсолютно. Я ушел из лаборатории Лебедева почти за год до катастрофы и занялся биологией, это моя вторая специальность. Такой вот курьез. Да я и не был никогда у руля этого проекта. Карандин и Новиков отвечали за технические стороны проекта.
— Они для нас уже недосягаемы.
Комаров сосредоточенно потер лоб. Мысли в голове путались, и эта каша бурлила, давила череп изнутри. Ученому казалось, что он сходит с ума.
— Мы предлагаем тебе, — медленно и очень спокойно заговорил бродяга, — Присоединиться к нам. Здесь ты уже попал в полную задницу, и даже если тебя не посадят, то ученым с мировым именем тебе не бывать. Я знаю, что ты любишь Зону, так вот, тебе представляется возможность, которой у тебя не будет нигде и никогда: ты получишь почти безграничные возможности для исследований. Материал, хорошее оборудование и много чего еще. Семьи у тебя нет, с родственниками теплых отношений — тоже. Что тебе делать там, за Периметром? Быть среди шакалов, которые именуют себя Федерацией Исследований? Да тебя разорвут в два счета. Ты не кабинетный работник и политик из тебя никакой, а из Зоны тебя скоро вышибут в два счета. Вот и думай о перспективах. Метлой махать ты не пойдешь, к станку на завод тоже. Твои мозги и знания пригодятся здесь. Но Зону тебе больше не покинуть. Никогда. Выбирай — или фактическая смерть как ученого там, или почти безграничное могущество как научного деятеля здесь.
— И куда же пойдут результаты моих исследований? — усмехнулся Комаров. — На завоевание Мира? У вас там что, второй Гитлер завелся? Простите, мне слабо верится в ваши слова. Вы же просто используете меня, как, простите, презерватив, и когда реанимируете «проект 62», просто выкинете. Точнее, пристрелите. Вы вообще знаете, что будет представлять из себя реализованный в жизнь проект? Представляете себе мощь этого оружия? Да мне же точно голову отрежут.
— Нет, зачем? — удивился бродяга, и снова смертью повеяло от его фигуры, — Такими людьми, как ты не разбрасываются. Повторяю: твои знания очень нужны. Реализуй их, пока не поздно.
— Чтобы убить Зону? — уже без тени сарказма спросил Комаров.
— Нет. Чтобы любой ценой спасти и защитить ее.
Комаров работал в лаборатории Лебедева несколько лет, и бродяга был прав, заявляя, что Геннадий Петрович много знает о том самом «проекте 62». Электромагнитная пушка, или, как ее называли между собой конструкторы, Пушка Гаусса обещала стать практически абсолютным оружием. Энергия последовательно активируемых могучих соленоидных катушек, расположенных по всей длине ствола, разгоняла снаряд до сумасшедшей скорости, почти сопоставимой со скоростью света. Вольфрамово-хромовые «пули» даже могли бы испариться от простого трения об воздух, если бы не создавали во время полета фактически вакуумную «бутылку» вокруг себя — это уже была непосредственно разработка самого Комарова, его «ноу-хау». Лебедев поручил ему эту задачу — и он решил ее, причем с полным успехом.
Проблема использования пушки заключалась еще и в том, что установка в подземной лаборатории во время испытаний пожирала океан энергии для питания могучих электромагнитов. Тот заряд электричества, который насыщал исполинские конденсаторы пушки, был сопоставим с полусуточными расходами небольшого городка, и вопрос стоял еще и в портативности установки. Целый «поселок» из трансформаторов и громоздкого оборудования обслуживания «проекта 62» занимал солидных размеров комплекс технических сооружений полигона.
Но тут, опять же по разработке самого Комарова, выход нашла Зона. А именно — ученые научились «выдаивать» необходимую энергию из артефактов «грави» и «батарейка», подвергая их резко меняющемуся в контрасте магнитному полю. Для его создания хватало и небольшого аккумулятора. Так работало реле-регулятор в автомобильных генераторах, подавая относительно небольшое напряжение на обмотку возбуждения генератора, чтобы он мог работать и выдавать ток в режиме самообслуживания.
Никто, кроме Комарова не знал подробностей его разработки. Лаборатория переживала тяжелые времена, и его «артефактная сборка», вынеся буквально пару испытаний в «полевых» условиях, отправилась на склад, а «проект 62» оказался временно заморожен, основные же усилия исследовательского сектора оказались брошены на запуск и отладку установки «Пульс». Комаров из-за этого поругался с Лебедевым, после чего их отношения обострились, и Геннадий Петрович подал в отставку. Дальше тропки Лебедева и Комарова разошлись, а разразившаяся вскоре Катастрофа оборвала их навсегда.
Экспериментальная установка, прототип «пушки Гаусса» так и осталась в подземном бункере лаборатории под Припятью, и Зона сама сделала те места недоступными для людей, окружив их гигантскими полями жутких ловушек, хищными тварями, рыщущими там, и убийственным радиационным фоном. Может, как потом не раз думал Комаров, это и к лучшему, природа сама позаботилась о том, чтобы отобрать у ребенка-человечества страшную игрушку. Не смогла спрятать от него тайну атомного оружия, так хоть секреты артефактов не достанется в руки. Люди ведь все великие тайны природы норовят обернуть не иначе как в оружие для уничтожения себе подобных и всего вокруг заодно.
Комаров теперь оказался перед самым нелегким выбором в его судьбе. Жизнь среди людей — на положении изгоя-парии, лишенного любимого дела, фактического смысла существования… Или туманные и ненадежные, но все же перспективы делать то, что не мог ранее. И все же — кто они, те таинственные, но имеющие нешуточную власть люди, пославшие к нему этого бродягу? Демон искушения прочно засел в душе Комарова, терзая ее.
Ученый раз за разом спорил с ним, пытаясь найти отговорки не ввязываться в авантюру… И не находил их убедительными. Еще до конца не разобравшись в себе, он уже знал, что принимает предложение странного и страшного бродяги.
Бандитов Шрам заметил еще издалека. По правде говоря, не увидеть такое стадо (иначе толпу криминального социального элемента язык не поворачивался назвать) не мог бы только слепой. И глухой, так как шума, гогота и рева подобное стойбище питекантропов производило много. Ни о какой дисциплине, маскировке и серьезности речи тут и не шло, бандиты вели себя привольно, как дома или на пляже в отпуске. Подобная беспечность смешила и удивляла одновременно. Впрочем, Шрам ничего, кроме гибели, этой человеческой мрази и не желал.
Плохо было то, что вход на Свалку был обнесен высокой бетонной стеной, а чья-то «добрая» душа догадалась намотать поверху колючей проволоки. Проход оставляя только один — прямо в лапы бандитам. Как ни старался Шрам проскользнуть незамеченным, его все же увидели. Залязгали затворы, тут же раздался чей-то вопль:
— А ну стоять, фраер! Грабки кверху и не дергайся!
Наемник подчинился. Он уже знал, что уголовники, хоть и являющиеся беспардонными грабителями на своих территориях, за определенную мзду все же пропускают посетителей через Свалку. Оставалось только надеяться, что не позарятся на оружие и бронезащиту, выторгованную у Валерьяна в обмен на услуги по ликвидации отряда военных и вырванную у Халецкого информацию. Предводитель бродяг подсобил не только с комбинезоном, а еще и поделился патронами к «Валу» и стареньким, но еще вполне исправным детектором аномалий, который работал все же лучше, чем встроенный в ПДА, да еще и способный обнаруживать артефакты. Тем более что в одном из карманов костюма лежали завернутые в полиэтилен деньги. Сумма не очень большая, но, тем не менее, отдавать ее будет очень жалко…
«Вал» висел за плечом, и схватить его не будет проблемой. Мощная дозвуковая пуля тяжелым тараном прошибает даже кевларовые бронепластины армейской защиты, а уж самодельные, обшитые изнутри кусками текстолита бронежилеты бандитов даже не заметит. Руки так и чесались срезать троих уголовников одной короткой очередью, но переполошить весь лагерь бандитов и заставить их начать охоту за собой Шрам пока не решался.
Один из бандитов подошел совсем близко. Двое других замерли в паре шагов от бродяги. Оба были вооружены «калашниковыми», и держали оружие наготове. Плохо. Неужели и правда ограбят?
— Так, фраер, ты на нашей территории. Чтобы пройти надо платить.
— Без базара, — перешел на нужный жаргон Шрам. — Сколько?
— Ишь ты, сечешь фишку, — ухмыльнулся бандит. От него нестерпимо пахло скисшим потом и водочным перегаром, — Сколько при себе есть — все наше. Снарягу не тронем, не ссы. А бабло на общаг пойдет, сам понимаешь, пацанов уважать надо.
— Не пойдет, — качнул головой наемник, — Косарь отстегну, не больше. Деньги на другую тему нужны. Не серчайте, братва.
— Опа, еще и торгуется… — покачал головой бандит. — Ладно, идешь с нами. По-другому базарить будем тогда… Шиш, Кеша, берем его, жи…
И не договорил. Шрам, сообразив, что по-хорошему уже не договориться, сильно и коротко пнул тяжелым ботинком уголовника по ноге, добавил локтем в висок и, сцапав его за шею, развернул, прикрываясь им как щитом. Бандит заорал, выругался трехэтажным матом, но, пойманный на удушающий захват, дергаться не рискнул. Шиш и Кеша замерли в нерешительности, что же им делать дальше. Наемник отступал к кустам, волоча заложника с собой.
— Не стрелять, усоски! — хрипел бандит, задыхаясь. — Меня продырявите!
Шрам, прикрывшись телом уголовника, нырнул в густую зелень кустов, пинком отшвырнул от себя врага, а потом юркнул в неглубокий овраг, сразу же упал на землю. Правильно сделал — тут же загрохотали автоматы, прошивая кусты насквозь, рубя ветки и листву. Шрам отполз подальше, вскочил и что было духу помчался прочь, пригибаясь, чтобы не зацепило ненароком. Впрочем, бандиты палили в другую сторону, бестолково переводя патроны и грязно ругаясь.
ПДА в кармане комбинезона закурлыкал, и наемник, когда удрал на безопасное расстояние и спрятался, достал приборчик и прочитал сообщение. Усмехнулся. Обиженные им бандиты уже разослали сообщение на все активные адресаты о дерзком бродяге, который прошел через их кордон, не заплатив, да еще и жестоко оскорбив самого Валета. Чем был знаменит отпинанный и чуть не придушенный Валет, Шрам не ведал, но бандиты осерчали не на шутку и сообщение так и ломилось от ругательств и эпитетов, которыми они награждали наглого бродягу. С грамотностью и правописанием у уголовников, как всегда, были серьезные проблемы. Со словарным запасом, кроме матерного и блатного — тоже.
Наемник, удобно устроившись за огромной, ржавой и бесформенной металлоконструкцией, извлек бинокль и принялся осматривать территорию. Халецкий недолго упрямился и капризничал, когда ему сообщили о гибели посланного ему на выручку отряда вояк. Ретивый командир понял всю несостоятельность своего упрямства, а когда Валерьян пообещал ему еще и «форсированные методы ведения допроса», сиречь пытки, запел, будто курский соловей.