- Ну, не совсем, но тоже без документов не пускали. Именно там и разрабатывали ядерное оружие, которое почти все живое погубило.
Ершик уже открыл рот, чтобы спросить, а причем здесь святой старец, но вовремя его захлопнул, и без того своими наивными вопросами заслужил у батюшки устойчивые прозвища еретика и нехристя. Так он же не по умыслу, а по незнанию... Вот опять, кстати, кое-что новое узнал: как называлось то место, откуда все зло в мире. Или опять что-то неправильно понял?
Раскладывая перед собой книжки, Ершик подсчитывал, сколько можно добавить к цене, чтобы несколько дней домой не возвращаться и при этом голодным не сидеть. Влетит от матери по самое некуда, но приключения того стоили! Сколько же они стоят, если патронами измерять? А чего считать-то, вот колбаса напротив лежит, вот фляжка для воды продается, спроси - и будешь точно знать, сколько. Сам одет-обут, если никто по дороге не ограбит. Оружие? Нет, он точно знал, что даже если обвешается автоматами с ног до головы, в человека выстрелить не сможет. А в тварь сможет? Ершик почесал макушку, он этого не знал, надо поразмыслить... Представил себе, как из темноты на него несется большое и страшное нечто, напоминающее тигра с картинки, которому воображение дорисовало костяной гребень на спине и острые рога, а у него самого в руках пистолет...
- Пацан, ты заснул, что ли? Сколько за «Робинзона»?
Книжка Дефо пользовалась бешеной популярностью, Ершик продавал уже пятый экземпляр, повышая каждый раз цену, можно было аукцион проводить – мешок патронов бы домой унес, но совесть не позволяла. На этот раз он придушил совесть в зародыше, средства были нужнее:
- Триста.
- Ты, типа, оборзел совсем!? За такую уйму можно весь базар купить!
- Вот пойди и купи.
- Нет, до чего молодежь наглая! Ну, ты посмотри!
Мужчина, который продавал фонарь, сумку и веревки по соседству с Ершиком, ничуть не удивился. Каждый старается содрать с покупателя побольше, а уж в начале завышает цену обязательно – закон торговли. Не нравится – торгуйся, не хочешь – не бери.
- До ста сбавишь?
- Ни фига. - Оказывается, когда о-очень нужно, можно и совесть задавить. Потом, конечно, она оживет и будет изводить напоминаниями, но всегда можно найти оправдание: не заставлял ведь покупать.
- Ну и сиди тут с этой книжкой!
Ершик проводил взглядом несостоявшегося покупателя: здоровый амбал в дорогой кожаной куртке, ростом под два метра, на затылке почти невидимый ежик светлых волос. Слишком светлых, как будто седые они у него. А может, так оно и было, сколько он уже встречал таких молодых мужиков с сединой и слишком серьезным, стариковским взглядом? Никак не меньше десятка, Ершику стало жаль, что он не разглядел этого сразу, к тому же в голову полезли мысли о том, что он может вернуться домой вот таким же, или вообще не вернуться... Мама! Жажда приключений несколько поутихла, он вспомнил, о чем говорилось в книге, насчет которой они не сошлись в цене: тоже вот парень отправился путешествовать, а попал в такую историю... Амбал возвращался.
- Сто десять.
Книжку-то он детям покупает, осенило вдруг Ершика, обычно взрослые брали ее для себя, чтобы читать о человеке, который не сдавался в тяжелых жизненных обстоятельствах, а им самим-то намного лучше, они не одни на необитаемом острове. Этот в духовных подпорках не нуждался, сам был почище любого Робинзона, об его жизни тоже книжку можно написать, но не читать перед сном.
- Двести пятьдесят.
Мужчина наклонился, чтобы рассмотреть книгу, не выдраны ли страницы, сразу заметил библиотечный штамп. Книга в его руках выглядела немного нелепо, такие лапищи больше привычны к автомату, костяшки на пальцах были сбиты, уши расплющены: ему больше с людьми приходилось воевать, чем с монстрами, вряд ли тварь способна заехать кулаком в лицо. Но одежда у этого типа была, по местным меркам, роскошная, поэтому Ершик решил, что больше не уступит ни одного патрона: мужик сможет заплатить эту цену.
- Слушай, парень, сбрось хотя бы до ста двадцати...
- Не могу, очень патроны нужны.
- Вот мал клоп, да вонюч... Сто пятьдесят – и я тебе еще книжку подарю. Правда, не такую хорошую. - Он поставил на пол вещмешок, раздался явственный стук металла о камень, хотя оружие он должен был бы сдать при входе на станцию... Книжка оказалась карманным изданием какого-то дамского романа, на мягкой помятой обложке нарисована нарядная девица с печальными глазами. – Сам понимаешь, сыну такое почитать не дашь... А ты продай кому-нибудь.
Продаст, да не сразу, сначала сам проглядит. Библиотека, на которую набрели сталкеры, была детской, таких книг в руки Ершику еще не попадалось. Он был рад, что угадал насчет детей мужчины, хотел спросить, сколько их у него, и где они живут, но постеснялся: одно дело – спрашивать у своих, и совсем другое – ободрать покупателя, как липку, и еще вопросами изводить.
- Сто семьдесят и книжка. - Патроны Ершик пересыпал в узкий мешочек, который обвязал вокруг пояса, такую кучу в сумке таскать неудобно и тяжело, если еще что-нибудь сегодня продаст, ему второй мешок понадобится. Мужик не спешил уходить.
- Ты местный? – Ершик кивнул. – Как священника зовут?
- Отец Александр.
Глаза, осветившиеся было радостью по поводу хорошей покупки, вдруг погасли, странно, самому Ершику никогда не бывало скучно или грустно в обществе батюшки. Какое же дело могло быть к нему у покупателя? Подросток быстро побросал в сумку остальные книги и поспешил следом за широкой кожаной спиной, любопытно стало, зачем этому амбалу, не боящемуся ни Бога, ни черта, ни человека, ни мутанта понадобился вдруг священник, но тот вдруг обернулся и так посмотрел на Ершика, что желание подслушивать пропало само собой. Взгляд не был угрожающим, не приковывал к месту, заставляя остановиться, просто спрашивал без слов: зачем тебе это? Но, раз уж все равно с места встал, неплохо бы и сменить роль продавца на покупателя, заодно найдется, кто у матери еще носков не заказывал или старые до дыр протер.
3. Как выбраться с Проспекта
Ершик не просидел всю свою жизнь на песочно-желтой Рижской, сосед Сан Саныч не раз брал его с собой на Алексеевскую и ВДНХ, когда отправлялся туда по делам Содружества станций, и пешком они ходили, и на дрезине ездили. А уж на Проспект Мира и обратно он часто носился бегом, с тех пор, как сталкеры начали доставлять с поверхности не только необходимые вещи и инструменты, но и книги. Этими станциями пока и ограничивался мир Ершика, но он часто стоял у поста Ганзы и смотрел на остановленные эскалаторы, по которым поднимались и спускались люди. Они приходили Оттуда, это слово он даже думал с большой буквы, большой, как коричневая окружность эмблемы Ганзы. Оттуда, где он еще ни разу не был. И наконец набрался решимости туда попасть, чтобы вдруг не передумать, он отправился покупать колбасу. Ершик на глазок разделил кольцо колбасы на пять частей, за более долгое отсутствие мать вообще с него голову снимет, но ради меньшего не стоило и рисковать. Купил еще кое-чего сухим пайком, обзавелся пластиковой бутылкой для воды. Фонарик бы еще... Но это слишком большая роскошь, к тому же он не собирался передвигаться в одиночестве, а если присоседиться к каравану, найдется уж там кто-нибудь с фонарем. Оружие... Нечего и думать, снова прокрутив в воображении сцену с тварью, несущейся ему навстречу, Ершик довел ее до финала: запулит он ей со страху пистолет в морду, развернется и побежит. Караван ему нужен, люди с оружием, умеющие им пользоваться. А эта самая мобилизация, которая и его подтолкнула на подвиги, всех вооруженных людей со станции как метлой вымела, одни торговцы остались и пришлые. Впрочем, несколько человек с оружием попались Ершику на глаза, когда он набирал в бутылку воду, они тоже запасались водой, собираясь уходить. Группа показалась слишком большой, куда идет столько народу? Ершик навострил уши и услышал: Китай-город.
Китай-Город! Сердце радостно подпрыгнуло и тут же ухнуло вниз в темную яму: Сухаревская. Странный и страшный тоннель, «чертова задница», как его мать называет, не стесняясь в выражениях. Ершик пересчитал людей, по детской привычке загибая пальцы: девять. С ним было бы девять с половиной. Вон и женщины с ними идут, одна совсем как мать: тетка здоровая, патроны в автомате кончатся, так она мутанту прикладом хребет сломает. Чего с такими бояться? Только бы взяли...
- А ты чей?
Ершик неопределенно махнул рукой на остальных в этой группе, было похоже, что люди и не знакомы, как следует, друг с другом, потому что мужик подтолкнул его в спину:
- Ну, беги, своих догоняй.
Даже просить не пришлось. Заходя то с одной, то с другой стороны, убегая вперед и отставая, Ершик умудрился создать впечатление, что он здесь с кем-то, и ни один человек больше не спросил, а почему, собственно, этот подросток все время вертится под ногами. Темнота быстро сомкнулась вокруг, оглянувшись, Ершик увидел небольшой кружок света и две короткие тускло блестевшие полоски рельсов у станции. Сколько раз он убегал с Рижской в тоннель один со свечкой в руках, но ни разу ему не было так жутко, как сейчас, в компании вооруженных мужиков с парой мощных фонарей. Он постепенно начал отставать, хотя остальные наоборот сбивались в кучу поплотнее, им тоже было страшно, но если сейчас попасться на глаза тому, кто точно знает, что никакого подростка с ними быть не должно – хлопот не оберешься. А потом разбираться, откуда он взялся, будет уже поздно.
- Замыкающим хочешь идти?
Голос раздался над ухом совершенно неожиданно, Ершик был удивлен, что не слышал шагов, даже не догадывался, что рядом идет человек. Слышать он вообще стал намного хуже, ясно видел перед собой кучу людей, но слышал их, как одного-двух. Эти странности напугали еще больше, нет, не зря про этот тоннель ужасы рассказывают, и как ему только в голову пришло сюда пойти? Будь у него хоть минута на размышления на станции, ни за что не сунулся бы сюда. Запомнить на будущее: надо думать перед тем, как что-то делать, и не три секунды! Больше он не мог сделать ни одного шага, остановился, замыкающий прошел мимо него, не заметив в темноте. Ершик смотрел, как постепенно удаляется свет фонаря, но с места сойти не мог, ноги не слушались, последнее, что он услышал, был женский крик. Уши заложило тишиной, никогда, даже самой глухой ночью такого безмолвия не бывает. Зрения он еще не потерял, но ни одного человека впереди видно не было, только фонарь перевернулся в воздухе, без звука упал на пол и потух, как будто рука, державшая его, вдруг перестала существовать. Ершик нащупал в кармане свечку и зажигалку, но потревожить сейчас темноту показалось еще страшнее, чем ползти назад, не разбирая дороги. Только бы не разозлить это существо или просто недобрую силу, обитающую в тоннеле. Страх догонял, он спиной ощутил холод.
- Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое, да приидет Царствие... – Ершик не знал, услышат ли на небесах его просьбу из-под земли, не знал, к кому он обращается, только представлял себе при этом лицо отца Александра, сам не понимая, чего ждал: что Бог поразит громом зло за спиной, или впереди в тоннеле появится вдруг отец Александр с фонарем и «калашниковым»... – Избави нас от лукавого...
Он начал слышать шорох собственных рук и коленей по полу, то ли молитвенное слово одолело страх, то ли он уполз с опасного участка пути... Надо спросить батюшку поподробнее, как это действует и в каких случаях применяется, уже представил себе его ответ: «А хаос-то твой только еще гуще стал». Точно, так и ответит, а он скажет, что... Что же он скажет? Вот доберется до станции, тогда и придумает, Ершик вскочил на ноги и побежал вдоль стены, чтобы не споткнуться о шпалы, так быстро, как только мог. Когда увидел свет и сероватые стены в черную полосочку, как строчки в книге, сел и заплакал, жалея пропавших в тоннеле людей, вспоминая их лица, вытирая слезы рукавом. Тут же в уголке его нашел отец Александр:
- Ты где был, Ерофей? Я тебя уже час ищу по всей станции.
Ершик посмотрел на священника, как в первый раз увидев седые длинноватые волосы, окладистую бороду, серые глаза обычно спокойные, но теперь полные тревоги за него, да, именно к нему он обращался, когда просил защитить от неведомого зла, а он помог, научил, как с ним справиться. Сам-то тоже хорош, не полез бы в тоннель, ничего бы с ним не случилось.
- Если расскажу, где был – не поверите.
И не мог решить, рассказать или нет? Если батюшка узнает, что он увязался с чужими людьми на Сухаревскую, то немедленно отведет его к матери за руку, как маленького. Если нет, еще остается надежда проскочить через пост в Ганзу. И посмотреть, наконец, на живых коммунистов, или попасть на Новослободскую, там тоже, наверное, немало интересного. Расскажет, но потом. Сначала попробует пробраться через пост, вот когда не пустят...
Перед столом была небольшая очередь, Ершик долго дожидался, когда внимательные глаза человека в сером камуфляже обратятся в его сторону:
- Ты что здесь забыл? Мамке очередь занял?
- Не, мне на вашу станцию надо.
- Зачем?
Ершик указал пальцем в спину человека, только что миновавшего пост:
- А его вы не спрашивали.
- Так он здесь не в первый раз и документы показал, балда! А ты? Прется тут тинейджер без единой бумаги, может, у тебя «дури» полна сумка?
- Обыскивайте, мне не жалко! – Он снял с плеча сумку, хотел вывалить содержимое на стол, но дежурный протестующе замахал руками.