Однако нетерпение вскоре прошло, и Бордмен опять почувствовал себя хитрым стратегом.
Капитан Хостон, который должен был повести отряд людей в лабиринт, вошел к ним в кабину, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Он был невысоким, полным, с расплющенным носом и кожей медного цвета, а мундир на нем выглядел так, будто собирался с него соскочить. Но это был достойный человек, готовый пожертвовать двадцатью человеческими жизнями, в том числе и своей, чтобы попасть в лабиринт.
Он посмотрел на экран, мимоходом взглянул на Бордмена и спросил:
– Есть какие-нибудь новые данные?
– Ничего нового. Нам предстоит много работать.
– Вы уже собираетесь садиться?
– Наверное, можно, – Бордмен посмотрел на Раулинса. – Если только ты не хочешь еще что-нибудь проверить, Нед.
– Я? Ох, нет, нет. Но… Я подумал, надо ли нам вообще входить в лабиринт. Может, нам удастся как-нибудь выманить Мюллера, поговорить с ним снаружи…
– Нет.
– Это невозможно?
– Нет, – отрезал Бордмен. – Во-первых, Мюллер не откликнется на наше приглашение. Он очень нелюдим. Ты забыл об этом? Он похоронил себя здесь заживо только затем, чтобы быть подальше от людей. Почему же он должен выйти к нам? Во-вторых, позвав его, мы должны были бы много сказать ему о том, чего мы от него хотим. В этой игре, Нед, нельзя открывать карты слишком рано.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Ну, допустим, – Бордмен решил быть терпеливым, – что мы поступим, как ты предлагаешь. Что мы скажем Мюллеру, чтобы выманить его из лабиринта?
– Ну… что мы прибыли с Земли специально за ним и просим его помочь нам в критической ситуации, опасной для всей Солнечной системы. Что мы натолкнулись в нашей системе на инопланетян, с которыми мы не можем договориться, а договориться с ними просто необходимо, и, что только он сможет сделать это. Помочь нам. Потому что мы… – Раулинс прервал себя, как будто бы осознал бессмысленность своих слов. Он покраснел и хмыкнул. – Мюллера эти аргументы должны убедить.
– Ну да, один раз он уже побывал от имени Земли среди таких инопланетян. И это испортило ему жизнь. Зачем ему пробовать это снова?
– Но как же можно уговорить его помочь нам?
– Только аппелируя к его чести. Но пока это не главная задача. Пока мы обсуждаем, как выманить его из лабиринта. Ты предложил объяснить ему через громкоговорители, что и как, а потом наблюдать, как он, пританцовывая, выскочит из лабиринта и поклянется, что сделает все, что только будет в его силах, для старой любимой Земли. Так?
– Ну.
– Но это отпадает. Поэтому мы должны попасть в лабиринт сами и заслужить признание Мюллера, чтобы убедить его в необходимости сотрудничества. Но из этого тоже ничего бы не вышло, если бы мы сказали ему всю правду, прежде чем рассеяли его подозрительность.
Выражение напряженного внимания появилось на лице Раулинса.
– Что же мы ему скажем, Чарли?
– Не мы. Ты.
– А что я ему скажу?
– Будешь просто врать, Нед, – вздохнул Бордмен. – Просто врать.
Они прибыли на Лемнос с соответствующим снаряжением, чтобы преодолеть трудности, которые мог поставить перед ними лабиринт. Мозгом атаки, конечно, был специально запрограммированный компьютер с заложенными в память всеми деталями попыток проникновения людей в город. Недоставало лишь описания последней экспедиции, единственной, увенчавшейся успехом. Но и сведения о неудачах тоже могли пригодиться. Центральный пульт на корабле контролировал множество дополнительных телеуправляемых аппаратов: автоматические зонды, воздушные и земные, телескопы, различные датчики и многое другое. Перед тем, как рисковать людьми, Бордмен и Хостон могли провести в лабиринте пробы со множеством роботов. На корабле у них было огромное число запасных деталей, поэтому они могли без хлопот заменить все аппараты, которые потеряют. Роботы должны были собрать как можно более полную информацию, основываясь на которой можно без опаски посылать в лабиринт людей. Никто и никогда до сих пор не начинал с изучения природы лабиринта. Первые исследователи сразу же доверчиво входили туда и погибали, более поздние, хорошо зная их судьбу, уже осторожнее входили в лабиринт и достаточно удачно избегали видимых ловушек, и даже использовали хитроумные датчики, но теперь люди предпочитали знакомиться с лабиринтом извне.
Существовала слабая надежда, что они проложат совершенно безопасную дорогу – только в том случае они могли уцелеть.
Полеты над городом в первый день помогли составить довольно полную картину лабиринта… По правде говоря, для этого необязательно было взлетать: большие экраны в лагере могли точно так же показать весь лабиринт, так как в воздухе постоянно находились зонды. Но Бордмен был упрям. Человеческий разум лучше реагирует на непосредственное наблюдение. Теперь они осмотрели город с самолета и видели собственными глазами, как зонды сгорают в силовой защите.
Раулинс выдвинул предположение, что в защитном поле могут быть пробелы. Чтобы проверить это, они зарядили зонд стальными шариками, а затем наблюдали, как он крутится над лабиринтом, по одному сбрасывая шарики на город и видели в оптические приборы, как сгорают дотла, соприкоснувшись с защитным полем.
Они установили, что сила защитного поля не везде одинакова. Возле центра лабиринта толщина защитного поля составляла всего два метра, но чем дальше, тем оно становилось толще, накрывая весь город невидимым колпаком. Но никаких пробелов не было: вся защита была без изъяна. Хостон еще раз проверил, нельзя ли ее преодолеть. Автомат разом сбросил все шарики из контейнера. Но защита выдержала и это. Шарики полыхнули ярким пламенем, которое через секунду погасло.
Позже, потеряв несколько механических кротов, они убедились, что добраться до города подземным туннелем тоже невозможно. Кроты раскопали песчаный грунт за внешней стеной, прокладывая себе дорогу на глубине в пятьдесят метров, чтобы выйти на поверхность внутри лабиринта. Все они были уничтожены магнитными полями, когда находились на глубине двадцати метров от поверхности. Автоматы, пытавшиеся пробить стены, тоже сгорели. По-видимому, магнитное поле окружало лабиринт сплошной сферой, за исключением открытого входа.
Один из инженеров-электриков посоветовал установить мачту, которая будет отводить энергию поля. Это было сделано, но не дало никаких результатов. Стометровая мачта высосала энергию с поверхности всей планеты. Синие молнии скакали вокруг и плавили песок у основания, но это никак не влияло на само магнитное поле. Развернув мачту острием к лабиринту, они пустили по ней мощный ток, надеясь, что это вызовет короткое замыкание. Но поле поглотило всю энергию безболезненно и, казалось что оно сможет выдержать и более мощный напор.
Никто не мог логично объяснить, как устроен источник питания для такой защиты.
– Оно, наверное, питается энергией движения планеты, – сказал специалист, по чьей инициативе устанавливали мачту. Поняв, что это ничего не дает, он отвел взгляд и принялся отдавать распоряжения в микрофон, который держал в руках.
После трех дней подобных исследований все пришли к выводу, что в город нельзя проникнуть ни с воздуха, ни из-под земли. Хостон сказал:
– Есть только один способ попасть туда: пешком, через главные ворота.
– Если жители этого города действительно прятались от опасности, то почему они оставили эти ворота открытыми?
– Может быть, для себя, Нед, – спокойно изрек Бордмен. – А, может быть, даже хотели дать возможность и шанс своим гостям проникнуть внутрь. Хостен, давайте направим зонд в главный вход.
Утро было серым, небо затянули красноватые тучи. Резкий ветер вспарывал равнину и бросал в лица людям маленькие комки земли. Сквозь облака время от времени просвечивал плоский оранжевый круг. Он был лишь немного меньше видимого с Земли Солнца, хотя находился от Лемноса вдвое дальше. Это небольшое и очень старое холодное светило окружали несколько планет. Но только на самой ближней – Лемносе – могла существовать жизнь. Остальные планеты, которых не достигали его слабые лучи, оставались мертвыми, насквозь промерзшими. В этой системе Лемнос находился на ближайшей, тридцатимесячной орбите. Три луны, скользившие на высоте нескольких тысяч километров по пересекающимся путям, не вносили разнообразия в этот сонный мир.
Нед Раулинс, стоящий у одного из пультов в паре километров от построек лабиринта и смотревший, как технический персонал готовит аппаратуру, чувствовал себя очень неуютно. Даже пейзажи мертвого, изрезанного трещинами Марса не действовали на него так угнетающе, как вид Лемноса, потому что на Марсе никогда не было разумной жизни, а здесь когда-то жили и развивались разумные существа. Весь Лемнос – дом умерших, гробница. Когда-то в Фивах Раулинс вошел в гробницу советника фараона, похороненного пять тысяч лет назад, и в то время как остальные туристы рассматривали веселые росписи на стенах – фигуры в белом, плывущие на лодках по Нилу – он смотрел на холодный каменный пол, где на кучке пыли лежал мертвый маленький скарабей с застывшими и торчащими вверх ногами. И с тех пор Египет остался для него только воспоминанием об этом застывшем в пыли скарабее. Лемнос, вероятно, запомнится ему бесконечными равнинами, по которым гуляет осенний ветер. «Как же вообще может кто-нибудь живой и энергичный, – задумался Раулинс, – как Дик Мюллер, добровольно искать убежище в такой унылой глуши, как этот лабиринт?»
Затем он вспомнил, как встретил Мюллера на Бете Гидры IV и признался, что такой человек мог иметь вполне конкретные причины обосноваться на Лемносе. Эта планета была отличным убежищем: непохожая на Землю, не населенная, она давала практически полную гарантию одиночества. Но вот люди прибыли сюда и хотят забрать его отсюда. Раулинс нахмурился. «Грязное дело», – подумал он. Извечная болтовня, что цель оправдывает средства. Он издали видел, как Бордмен размахивает руками перед главным пультом, будто дирижирует людьми. Нед начал понимать, что дал втянуть себя в какую-то грязную историю. Бордмен, этот старый болтливый хитрец, там, на Земле, не обьяснил никаких деталей, каким образом он собирается уговорить Мюллера возвратиться, попросту представив ему эту миссию как приятное путешествие. В этом было что-то низкое, жестокое. «Бордмен никогда не распространялся о деталях, пока это не диктовалось необходимостью, – подумал Раулинс. Принцип э 1: никогда не объясняй никому свою стратегию. Значит, это участие в заговоре».
Хостен и Бордмен приказали поставить несколько роботов у ворот лабиринта. Было уже ясно, что единственно безопасный вход, – это ворота с северо-востока, однако роботов у них достаточно, и они хотели получить полные данные. Центральный пульт, которым руководил Раулинс, охватывал только один отрезок, но он видел все его дороги, зигзаги, повороты и неожиданные тупики. Ему было поручено наблюдать, как роботы будут продвигаться. Их продвижение контролировал и компьютер, а Бордмен и Хостен следили за ходом операции.
– Пускайте, – сказал Бордмен.
Хостен отдал приказ, и роботы-зонды двинулись в ворота. Теперь, наблюдая за приземистым роботом, Раулинс впервые увидел, как выглядит зона М прямо тут, за внешней стеной. Влево от входа бежала волнистая зубчатая стена, сделанная словно из голубого фарфора. Справа, с темной каменной плиты свисал занавес из каких-то металлических нитей. Робот миновал эту завесу, которая легко колыхалась в разреженном воздухе, нити задрожали и зазвенели. Он двинулся вдоль голубой стены, идущей слегка под уклон, и прошел метров двадцать. Дальше стена резко поворачивала и делала кольцо, образовывая что-то вроде длинного зала без крыши. Во время четвертой экспедиции на Лемнос здесь шли два человека, один из них остался на пороге, а второй прошел в центр зала и поэтому уцелел. Робот вошел в зал. Секундой позже из мозаики, украшающей стену, выстрелило мощное излучение, которое осветило ближайший участок и стены, и прошило все вокруг в радиусе двенадцати метров. В наушниках Раулинса зазвучал голос Бордмена:
– Мы уже потеряли, как и предвидели, четыре зонда прямо в воротах, а как твой?
– Идет по программе. До сих пор все хорошо.
– Вероятнее всего, ты потеряешь его в течение шести минут. Сколько времени уже прошло?
– Две минуты пятнадцать секунд.
Робот выглянул из-за голубой стены и начал быстро продвигаться к тротуару, где еще миг назад полыхало пламя. Раулинс включил обонятельные приспособления и почувствовал запах паленого, большое количество озона. Тротуар разделился. С одной стороны находился каменный мост с одним поручнем через яму, полную какого-то огня. С другой стороны дорогу загораживала куча каменных блоков, лежавших в положении неустойчивого равновесия. Мост казался более безопасным, но робот сразу же повернулся и начал карабкаться по блокам. Раулинс передал ему вопрос: почему? Робот ответил, что моста вообще нет – это только голографическая проекция аппаратов, которые помещаются за ямой, под виадуком. Нед потребовал проверки, и увидел, как объемное изображение робота взбирается на солидно выглядевший мост, а затем качается, пытаясь удержать равновесие, когда этот мост падает в огромную яму. «Хитро», – подумал Раулинс, и его затрясло при мысли, что так мог попасться он сам.
Тем временем робот благополучно перебрался по каменным блокам. Прошло три минуты восемь секунд. Дальше дорога была прямой и безопасной, по крайней мере, такой она выглядела. Это была улица между двумя башнями без окон высотой по сто метров, сооруженных из какого-то гладкого минерала. Поверхность их казалась масляничной и переливалась всеми цветами радуги. В начале четвертой минуты робот миновал светлый квадрат, рисунком поверхности напоминающий крепко сцепленные зубы, и отскочил в сторону. Благодаря этому его не уничтожил удар выпуклого металлического бруска. Через восемьдесят секунд робот обошел трамплин над пропастью, умело обогнул пять четырехгранных острых шипов, которые неожиданно выскочили из мостовой, и вступил на такую длинную наклонную плоскость в виде трамплина, что хотя и несся по ней с огромной скоростью, спуск продолжался сорок секунд.