- Я видел, как ты направляешься в здание Кейн, и вошел в вестибюль достаточно быстро, чтобы заметить, на каком лифте ты поехал и на каком этаже вышел. Так вот, на восьмом этаже, кроме кабинета доктора Ковела, находятся приемные двух дантистов, офисы трех страховых компаний и налоговое бюро. Мне ничего не стоило заглянуть в эти учреждения и справиться о тебе как о приятеле у секретарей и регистраторов. Психиатра я оставил напоследок, потому что был почти уверен: ты именно там. Выяснив, что в других учреждениях о тебе не слышали, я даже не рискнул заглядывать в приемную Ковела. И так все ясно.
- Ну и что? - спросил Чейз.
Он постарался, чтобы голос его прозвучал беззаботно, не хотел выдавать своих истинных чувств. По какой-то непонятной ему причине казалось важным произвести на Судью хорошее впечатление. Он снова вспотел. Когда разговор окончится, ему вновь потребуется ванна. И еще нужно будет выпить холодного виски.
- Давай-ка лучше я расскажу тебе, почему опоздал со звонком, - предложил Судья.
- Что ж, давай.
- Удостоверившись, что ты у психиатра, я счел необходимым раздобыть копию твоей истории болезни. Я решил спрятаться в здании и дождаться, пока закроются все конторы и служащие уйдут домой.
- Не верю, - сказал Чейз, со страхом предчувствуя, что именно услышит дальше.
- Ты не хочешь мне верить, но веришь; сейчас я объясню, как все было.
Прежде чем продолжать, Судья медленно и глубоко втянул в себя воздух.
- К шести часам на восьмом этаже никого не осталось. В половине седьмого мне удалось открыть дверь кабинета доктора Ковела. Я кое-что смыслю в таких вещах и был осторожен: замка не повредил, а сигнализация там отсутствует. Мне потребовалось еще полчаса, чтобы установить, где хранятся истории болезни, и найти записи о тебе, которые я благополучно скопировал на фотопленку.
- Вот так просто взломал и вошел - а между прочим, это называется "кража со взломом", - заметил Чейз.
- Но это сущая безделица по сравнению с тем, что называют убийством, не правда ли? Чейз промолчал.
- В своей почте, возможно, послезавтра, ты найдешь полные копии записей доктора Ковела о тебе, а также экземпляры нескольких статей, которые он написал для медицинских журналов. Ты упомянут во всех, а в некоторых речь идет только о тебе.
- Я не знал, что он это делает, - пробормотал Чейз.
- Весьма любопытные статьи, Чейз. Из них можно понять, что он о тебе думает. - Тон Судьи изменился, стал высокомерным, в нем зазвучали нотки презрения. - Прочитав эти записи, Чейз, я узнал более чем достаточно, чтобы вынести тебе приговор. Я узнал о том, за что ты получил медаль.
Чейз ждал, что он еще скажет.
- Мне известно, что ты делал в тех туннелях и как помогал лейтенанту Захарии замести следы и подделать рапорт. Думаешь, конгресс наградил бы тебя медалью за доблесть, если бы там знали, что ты убивал мирных жителей? А, Чейз?
- Перестань.
- Ты убивал женщин, правда?
- Я сказал: перестань!
- Ты убивал женщин и детей, Чейз, мирное население.
- Ах ты, сукин сын!
- Детей, Чейз. Ты убивал детей... Да разве ты не скотина, Чейз?
- Заткнись! - Чейз вскочил на ноги, как будто рядом прогремел взрыв, - Что ты в этом смыслишь? Ты сам-то был там, служил в этой паскудной стране?
- Никакие патриотические дифирамбы долгу не заставят меня изменить мнение, Чейз. Мы все любим свою страну, но понимаем, что есть пределы.
- Фигня, - отрезал Чейз. Он впервые после болезни так разозлился. Конечно, бывало, что он раздражался по разным поводам, злился на людей, но никогда не доходил до крайности.
- Чейз...
- Держу пари, ты ратовал за войну. Держу пари, ты из тех ястребов, из-за которых в первую очередь я там и оказался. Легко устанавливать нормы поведения, рассуждать о границах добра и зла, когда ты не подходил к месту, где идет эта война, ближе чем на десять тысяч миль!
Судья попытался что-то возразить, но Чейз не дал ему вставить ни слова.
- Я вовсе туда не стремился, - продолжал он. - Я не верил в необходимость там воевать и почти все время смертельно боялся. Меня преследовала одна мысль: как бы остаться в живых. В том туннеле я не мог думать ни о чем другом. Это был не я. Это был хрестоматийный параноик. И теперь, черт возьми, я не допущу, чтобы ты или кто-либо другой обвинял меня в деяниях этого хрестоматийного параноика!
- И все же ты чувствовал вину, - заметил Судья.
- Это не важно.
- А по-моему, важно.
- Это не важно, потому что, какую бы там вину я ни ощущал, ты не имеешь права меня судить. Ты сидишь тут со своим паршивым списком заповедей, но ты никогда не был в таком месте, где все заповеди летят к черту, где волей-неволей приходится совершать поступки, которые тебе отвратительны. Чейз, к собственному изумлению, обнаружил, что плачет. Он уже очень давно не плакал.
- Ты оправдываешься, - начал было Судья, пытаясь вновь перехватить инициативу в разговоре.
Чейз не позволил ему.
- И не забудь, - сказал он, - ты сам нарушил заповедь - убил этого парня, Майкла Карнса.
- Это другое дело. - Голос Судьи снова стал хриплым.
- Да?
- Да, - подтвердил Судья: теперь пришла его очередь оправдываться. - Я тщательно изучил ситуацию и только тогда исполнил приговор. Ты не делал ничего подобного, Чейз. Ты убивал совершенно незнакомых людей, может быть, совсем невинных, без единого черного пятнышка в душе.
Чейз швырнул трубку.
На протяжении следующего часа телефон звонил четырежды, но он не обращал на него внимания: его трясло от злости - это была первая сильная эмоция за многие месяцы оцепенения.
Он выпил три стакана виски и лишь после этого почувствовал, что отходит. Злость напрочь сожгла опьянение, порожденное предыдущей выпивкой. Дрожь в руках постепенно унялась.
В десять часов Чейз набрал номер полицейского участка и попросил детектива Уоллеса, но тот куда-то уехал. Тогда он оделся, выпил еще стакан виски и в десять сорок позвонил вновь.
На сей раз Уоллес оказался на месте и охотно согласился поговорить с ним.
- Дела идут не так хорошо, как мы надеялись, - признался Уоллес. По-видимому, у него никогда не снимали отпечатков. По крайней мере, среди отпечатков, имеющихся в картотеке федеральной полиции и полиции штата, нет идентичных тем, что обнаружены на ноже.
- Неужели удалось так быстро проверить?
- Да, - подтвердил Уоллес. - У них там специальные компьютеры, способные проделать эту работу гораздо быстрее, чем целая команда следователей, - нечто вроде почтовых компьютеров, которые считывают адрес и сортируют письма в отделениях связи.
- А что с кольцом?