- Откуда это могло произойти? - крикнул Андрюша.
- С дореволюционных времен, - сказал Эдуард. - В литературе об этом сведений мне не удалось отыскать.
- Очень похоже на восемнадцатый век, - сказала Элла Степановна, поглаживая льва по озлобленной морде. - Наивно и провинциально.
- Здесь и была провинция, - согласился Эдуард. - Может быть, сам Полуехтов поставил.
- Кстати, кто такой этот Полуехтов? Почему деревня ваша так странно называется?
- Местный помещик, майор, - сказал Эдуард. - О нем ходит множество сказок.
Вениамин вернулся от ручья.
- Великолепно, замечательно, - обрадовался Эдуард. - Лучше, намного лучше.
- Еще сорок ручьев, - сообщил Андрюша, перематывая пленку, - и можно выпускать в свет.
Когда поехали дальше, Василий, который раньше упрямо молчал и даже не глядел на Эллу Степановну, вдруг обернулся к ней и сказал:
- Он не просто майор, а секунд-майор.
- Вы о ком? - спросила Элла.
- О Полуехтове, о ком же еще? У нас полдеревни Полуехтовы.
- А давно он жил?
- До революции.
- У вас сохранились старожилы? - спросила Элла, которая любила работать со старожилами.
- Есть один, который помнит, - сказал Василий. - Только не станет он с вами говорить.
- Переубедим, - возразила Элла Степановна. - У меня достаточный опыт. Как его зовут?
- Григорием.
- А фамилия?
- Не знаю. Не говорил он мне своей фамилии.
И хоть Василий не улыбался, смотрел вперед, в голосе его Элла Степановна интуитивно почувствовала издевку, замкнулась и прекратила расспросы.
Машина выехала на каменное покрытие. Торцы были уложены полукружиями, ровно, словно на площади немецкого города. Грузовик сразу прибавил скорость, покатил веселее.
Андрюша вытянул вперед голову и сказал:
- Одна тайна набегает на другую. Кто мог ожидать?
- А что там? - спросил из угла кузова Вениамин.
- Торцовая мостовая. Это тоже майор-помещик баловался?
- В этих местах помещики не жили, - сообщил Вениамин. - Слабое развитие сельского хозяйства.
Солнце скрылось за синим длинным облаком. Встречный ветер стал зыбким, резким, словно впереди открыли дверь в холодильник. Грузовик дребезжал, ревел, одолевая подъемы.
- А эта дорога только до Ручьев? - спросил Андрюша.
- Дальше пути нет. Тайга, болото, горы, - сказал Эдуард. - Край света. Так и живем.
Вениамин стал кашлять. Надрывно и скучно. Ему было стыдно, но остановиться он не мог. Эдуард достал из верхнего кармана пиджака пачку таблеток и спросил:
- Без воды сможешь проглотить?
- Смогу, - сказал Веня.
- Глотай. К утру пройдет. У меня здесь дисквалификация наступает. Воздух чистый, никто не болеет. И я, фельдшер, по совместительству руковожу культурой.
Василий включил фары. Темнота сразу поглотила тайгу.
Через несколько минут машина выкатила на вершину холма, и впереди в распадке показались уютные теплые огоньки. Грузовик замер, словно Василий хотел, чтобы его пассажиры ощутили бесконечную благостную тишь этого вечера.
И вдруг в эту тишину вплелся, не нарушая, а лишь подчеркивая ее совершенство, далекий ясный девичий голос, который пел нечто сказочно печальное, трогательное и нежное.
Голос был лесным, он принадлежал вечеру и небу, луне и первым звездам, шуршанию листвы вековых берез у дороги.
- Что это? - прошептала Элла Степановна.
Василий не ответил. Достал папиросы и закурил, стараясь не шуметь.
- Наяда, - сказал Андрюша, поднимаясь в кузове и всматриваясь вперед. Он был не чужд сентиментальности.
- Шуберт, - сказал Вениамин. - Си минор.
- Наша, - улыбнулся Эдуард Олегович, и его зубы блеснули голубым. Ангелина. Занимается у меня в самодеятельности. Должен отметить, что она отлично закончила сельскохозяйственный техникум и недавно вернулась в родные края. Изумительная у нас молодежь.
Этой фразой и резким голосом Эдуарду удалось нарушить очарование сказки. Грузовик скатился с холма, вызвав негодование собак, миновал крайние дома, потом Эдуард постучал в кабину, веля Василию остановиться перед высоким, серебряным от старости бревенчатым домом.
- Здесь мы вас и разместим, - сказал Эдуард Олегович. - Школа у нас начальная, - добавил он, спускаясь на землю. - Небольшая, в данный момент находится в состоянии ремонта. Клуб активно используется молодежью, сам я размещаюсь в здании клуба, в одной комнате. А этот дом доступен. Семья невелика, а от скромной мзды никто не откажется... Вам гостиницу оплачивают?
Эдуард выразительно посмотрел на Эллу Степановну. Ему вообще нравилось глядеть на нее под различными предлогами.
- Мы, разумеется, заплатим, - сказала Элла.
- Лучше к деду Артему, - сказал Василий.