И все же люди, сопровождавшие их, были профессиональными работорговцами, не привыкшими полагаться на волю случая и подвергать свой товар малейшему возможному риску. У меня лично тоже не было полной уверенности, что утренний холод не пробудит девушек ото сна и они не сделают попытки выброситься за борт корзины. Элизабет, как я слышал, во время перевозки из дома Кларка транспортировали в закрытой, сплетенной из толстых ветвей корзине, больше похожей на клетку. Такой метод более распространен. В корзину вдоль её длинной стороны помещают двух девушек со стянутыми за спиной руками и привязывают их запястья и лодыжки к проходящему в центре корзины по всей её длине толстому деревянному брусу. В качестве дополнительных мер предосторожности им набрасывают на шею петлю, концы которой затягивают на деревянном брусе.
Следует упомянуть, что рабы на Горе редко выходят на свободу. У них практически полностью отсутствует возможность побега. Они действительно лишены каких бы то ни было прав и остаются рабами до конца жизни, разве что по какой-либо счастливой случайности их владелец, не найдя им лучшего применения либо желая доставить себе удовольствие весьма необычным по горианским меркам способом, сам дарует им свободу. Так что этим девушкам с Земли остается только посочувст
вовать. Жизнь их теперь легкой не назовешь. А ведь Элизабет Кардуэл, напомнил я себе, тоже уроженка Земли. Возможно, некогда и её, так же как и этих, сегодняшних, доставили на Гор на черном корабле работорговцев.
Я обернулся и посмотрел вслед удаляющемуся черному диску, беззвучно поднявшемуся над скалистым выступом и лавирующему между горными пиками Валтая.
- Возвращаемся в дом Кернуса, - объявил охранник, и я вместе с остальными занял свое место в транспортировочной корзине.
Через минуту мы уже были в воздухе, а ещё через некоторое время я уже смог различить маячившие в отдалении огни Ара.
Глава 8 ЗАВТРАК
Как и следовало ожидать, к тому времени, когда я утром вернулся в свою комнату и освободил наконец Элизабет, она была в высшей степени раздражена и измучена, хотя ей каким-то чудом удалось ненадолго забыться тяжелым сном. Она, конечно, так и лежала там, где я её оставил.
- Мне нежелательно было выказывать по отношению к тебе какую-то повышенную заботу в присутствии Хо-Ту, старшего смотрителя, - прикоснувшись губами к её щеке, пояснил я.
- Думаю, что да, - проворчала она, натягивая на себя тунику и, поморщившись, растирая затекшие запястья и лодыжки. - В следующий раз, когда тебе необходимо будет произвести на кого-нибудь подобное впечатление, лучше ударь меня пару раз хлыстом.
- Неплохая мысль, - согласился я.
Она окинула меня хмурым взглядом.
- И все равно мои узлы гораздо аккуратнее твоих,заявила она.
- Ты просто вредина упрямая, - рассмеялся я и поднял её на руки.
- Ничего подобного, - вырываясь, воскликнула она. - Это так и есть.
Я поцеловал её.
- Да, твои узлы действительно лучше моих!
Она недоверчиво посмотрела на меня и, несколько смягчившись, улыбнулась.
- Но вот это твое пощелкивание пальцами было совершенно излишним, снова внезапно разозлившись, заметила она. - Я имею в виду кормление из твоих рук.
- Зато какое впечатление это произвело на Хо-Ту!
- Кажется, да, - согласилась Элизабет.
- Не кажется, а точно! - подтвердил я.
- Все равно, - заявила Элизабет, - только попробуй выкинуть что-нибудь подобное, когда мы одни! Я тебя всего искусаю!
- Обязательно попробую, - пообещал я, и она тут же накинулась на меня. - Кажется, тебе и эту ночь придется провести связанной, - сказал я.
- Ты не посмеешь! - воскликнула она и принялась лягать меня ногой, один раз довольно серьезно задев меня по колену.
Я сжал ей руки и отступил назад, уворачиваясь от её пинков. Она сопротивлялась вовсю, стараясь вырваться и достать меня своими кулачками. Я только посмеивался. Хотя, честно говоря, колено болело.
- Успокойся, рабыня! - властным голосом бросил я ей.
Она постепенно утихомирилась, хотя все ещё продолжала сердито сопеть. Я начал развязывать у неё на левом плече удерживающий тунику узел.
- Кстати, ты знаешь, который уже час? - спросила она.
- Нет, - ответил я.
- Вот, - наставительно заметила она. - А если бы ты прислушивался к сигналам гонга, ты бы знал.
- Ну, так сколько же сейчас времени? - поинтересовался я.
- Восемь ударов большого гонга уже давно прозвучали, - сообщила она.
- Ну и что?
- А то, что я ничего не ела со вчерашнего утра, а если не вернусь в комнату для женского обслуживающего персонала до сигнала малого гонга, следующего после восьми ударов в большой гонг, то я пропущу ещё и завтрак. Я ведь не могу просто отправиться на кухню, как ты, и потребовать себе пяток яиц!
- В этом и состоит мой метод приучения тебя к послушанию, - рассмеялся я.
Она вырвалась из моих рук и снова накинула узел, поддерживающий тунику, на плечо.
- Мое обучение может подождать, пока я позавтракаю, - сказала Элизабет.
- Мне кажется, ты просто на меня обиделась.
Она улыбнулась.
- После завтрака наше приучение к повиновению пойдет полным ходом!
С этими словами она повернулась и выскользнула в коридор.
Я сбросил шкуры с ложа любви на пол и улегся.
Разбудило меня легкое потряхивание Элизабет, вернувшейся после завтрака повеселевшей и оживленной.
- Ожидание пошло на пользу? - поинтересовалась она.
- Мне кажется, ты слишком долго завтракала, - заметил я.
- Овсянка из корыта для животных была сегодня особенно хороша, ответила Элизабет. - Никак не могла оторваться.
Я закрыл дверь и запер её на засов.
- У меня, кажется, начинают появляться какие-то проблемы, - сказала она.