С этими словами девушка скорым шагом вышла из парка. Евгений схватил розу, поцеловал её душистые лепестки и, завернув в платок, положил в карман. Его лицо расплылось в счастливой улыбке. Он уже заранее предвкушал минуты своего блаженства, впрочем, какие минуты, часы. Настанет ночь, уснет природа и только у старой липы будет слышен страстный шепот двух любящих сердец. Сегодня он победит глупый предрассудок. Любовь поистине слепа, её пути неисповедимы. Под опьяняющим действием всепожирающей страсти люди, теряя остатки разума, радостно творят глупости. Евгений тоже потерял остатки разума. Он не мог думать ни о чем, кроме любовных наслаждений. Он не мог дождаться удовлетворения своей преступной страсти. Он не понимал, что увлекает и себя и других к верной гибели.
ГЛАВА VI,
ИЗ КОТОРОЙ, МЕЖДУ ПРОЧИМ, МОЖНО УСМОТРЕТЬ, ЧТО БЛАГИЕ ПОМЫСЛЫ ИНОГДА ЗАКАНЧИВАЮТСЯ ВО ЗЛО И ЧТО САМЫЕ НЕОЖИДАННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА НЕМИНУЕМО СВЯЗЫВАЮТСЯ В НЕРАЗРЫВНУЮ ЦЕПЬ
Стрелки на всех часах показывали десять. Десять часов вечера. В доме Витковских воцарилась тишина. Все спали, но только не Анна Аркадьевна, одетая в розовое шелковое платье Тани. Она сидела в своей комнате перед зеркалом и устраивала прическу, подобную прическе дочери. Потом она накинула на голову Танину шаль и, посмотрев в трюмо, подумала: "Ночь темная, сразу не разглядит. Прикрою лицо побольше и подойду. Пусть наскочит, охальник... Я ему покажу, как сестер хватать да уламывать!.. Он у меня ещё повертится. Кажется, пора".
Попрыскав на себя пульверизатором любимые духи дочери, она потушила свечи и осторожно вышла из покоев, оставив гореть зажженную лампаду у иконы Богородицы.
Анна Аркадьевна по наивности предполагала, что своим внезапным вмешательством она сможет усмирить разгулявшиеся страсти сына, устыдить его при поимке с поличным, в результате чего произойдет необходимое объяснение наедине и, мучимый совестью Евгений откажется от дальнейших посягательств на честь сестры и поскорее выедет за границу. Но бедная мать не рассчитала удара... и промахнулась. В первый раз, но, к сожалению, не последний.
Уральское небо затянули низкие тучи. Насыщенные атмосферным электричеством воздух был особенно душен. Чувствовалось приближение большой грозы. В парке стояла непроглядная тьма.
Евгений уже давно ожидал появление Тани. Он ходил у липы кругами, сжимая иногда руками грудь, в которой бешено колотилось сердце переполненное горячей влюбленной кровью. Кровь приливала и к его голове, стучала в висках и разливалась горячим пьянящим дождем по всему телу, вызывая слабость, граничащую с бессилием. Он ощущал в теле странную дрожь и порой был вынужден прислоняться к стволу липы, чтобы не упасть на землю. Его волнение дошло до высшей точки, а самообладание упало, как барометр в непогоду.
Сейчас этот изысканный аристократ походил скорее на бешеное животное, нежели на нормального человека. Он не мог думать абсолютно ни о чем другом, как только об одном: необходимо действовать как можно быстрее, не давая Тане опомниться, брать её силой, не давая ни секунды на раздумье. Сегодня или никогда. Смелость города берет!
Вдруг наконец он услышал женские шаги. Евгений сразу узнал шаги той, кого он ожидал с таким нетерпением. Вот и шуршание любимого розового платья, а вот и она сама осторожной походкой идет к старой липе. Это Таня, та самая Таня, которая решила принести себя в жертву его сладострастию, его безумной любви. Евгений спрятался за дерево, как зверь, готовясь к внезапному нападению на свою жертву.
Анна Аркадьевна с легким волнением в груди приблизилась к роковому месту. Она из-за ужасной темноты не видела Евгения, но инстинктивно догадывалась, что он где-то здесь, вблизи от нее. Но где же? Не замечая ничего на своем пути, она прошла ещё несколько шагов, как вдруг почувствовала, что чьи-то крепкие руки обхватили её сзади. В сильном испуге она взвизгнула, но в то же мгновение платок с завернутой в него розой прикрыл ей рот. Положение, которого она никак не ожидала, было ужасно. Кровь ударила ей в голову, дыхание остановилось и она потеряла сознание...
Евгений совершенно не осознавал себя. Весь его продуманный план полетел к чертям. Какой там аристократизм, он словно дикий зверь терзал свою добычу, лакомился каждым движением. Повернув женщину и уложив её на землю, он мгновенно достиг своей цели. Ничего, пусть завтра она, осознав свою принадлежность, попробует снова сопротивляться его воле. Она принадлежит ему и только ему, и никакой Бог уже не помеха. Снова и снова она будет дарить ему себя и получать наслаждение, как и положено от века. Женщина да принадлежит мужчине! И ветр возвращается снова на прежние круги свои, и юно волшебное слово единой и вечной любви! Не смыть поцелуя вовеки, объятья вовек не разжать. Закрыты влюбленные веки, и пальцы прозрели опять! Прав поэт, как всегда...
Очнувшись от долгого обморока, Анна Аркадьевна поняла пикантность ситуации, поняла, что поднимать тревогу уже слишком поздно, она не рассчитала свои силы и стала легкой добычей зверя, но все-таки он был её сыном и прояснение ситуации могло смертельно ранить её сына, за жизнь которого она была готова заплатить собственной жизнью. Теперь вопрос был только в том, чтобы скорее освободиться от объятий безумца и сохранить свое инкогнито.
Собрав последние усилия, графиня вскочила на ноги и стремительно бросилась бежать. Евгений попытался удержать свою жертву, но в руках осталась одна шаль.
- Таня! Танечка! Зачем ты убегаешь? Вернись!.. - напрасно кричал он в темноту ночи.
От сильного порыва ветра зашумели вековые деревья, заглушая звуки шагов удаляющейся женщины. Ярко блеснула молния. Ударил гром, и на землю обрушились потоки проливного дождя. Добежав, наконец, до дому и войдя в свою комнату, Витковская бросилась на кровать, скомкала платок с завернутой в него розой, который машинально держала в руках, отбросила его в сторону и зарыдала. После короткого истерического припадка она поднялась и со слезами на глазах упала на колени перед иконой Богородицы. Губы её шептали бессвязно молитвы, в которых изливалась скорбь оскверненной матери и весь ужас только что пережитых ею минут. От волнения Анна Аркадьевна не смогла заснуть. В голове её роились мысли, как же быть дальше? Во-первых, нужно как можно скорее отправить из усадьбы Таню, присутствие которой может обнаружить её жуткую тайну, отчего Евгений не сможет пережить позора и обязательно лишит себя жизни, а во-вторых, следует ускорить отъезд сына за границу. Обдумывая эти вопросы, она вспомнила про кавказскую гостью... И исход был найден.
Рано утром, когда Евгений ещё крепко спал в своей комнате, Витковская постучалась в дверь учительницы.
- Войдите, я уже не сплю, - послышался тихий голос гостьи.
- Екатерина Федоровна, - обратилась графиня к ней, входя в комнату. Я тут приготовила Вам требуемую сумму денег. Вот возьмите, здесь тысяча рублей. На первое время, мне кажется, довольно, но я бы очень Вас просила выехать прямо сегодня же к себе на Кавказ. Я пошлю с Вами Таню за нарзаном, без которого я себя очень плохо чувствую. Поезд отходит через два часа. Я надеюсь, что Вы успеете за это время приготовиться к дороге.
- Конечно, конечно, матушка моя дорогая. Дай Вам Бог, дай Вам Бог удачи... Я сию же минуточку буду готова. Собственно, мне и собирать нечего. Да и пора уж, загостилась изрядно, а дома детишки ждут. Вот нездоровится только что-то, всю ночь промаялась, едва уснула.
- Таня поможет Вам в дороге, она у меня проворная девушка.
- Хорошо-хорошо, матушка-графиня, как-нибудь доеду, не сахарная, не растаю.
Из комнаты гостьи Анна Аркадьевна пошла к комнате дочери и тоже постучалась в дверь. Услышав условленный стук матери, Таня встала с постели и, отворив, спросила:
- Что случилось, мамочка?
- Ничего особенного не случилось, мое дитя, - ответила графиня, входя в комнату.
- А как Евгений?
- Что Евгений? Спит себе на здоровье. Вчера я с ним имела очень серьезный разговор и он как будто одумался. Однако вот что, Танюшечка, сейчас твоя тетка экстренно уезжает на Кавказ. Я дала ей денег, и она, кажется, довольна, но бедная старушка что-то расхворалась, а повременить с отъездом она уже не может. Я думала сперва послать с ней Карла Ивановича, но у него неотложные дела в губернской управе, Матильда Николаевна тоже расклеилась... И я решила послать с Екатериной Федоровной тебя, кстати, дорогая, привезешь мне назад ящик нарзана, без которого, как тебе, надеюсь, известно, я обходиться не могу, а он у меня, как на грех, весь вышел.
Таня молчала. Именно сегодня подобное предложение ей меньше всего нравилось. Она уедет, а как Евгений? Неужели он так и не сообщит ей свой великолепный план, свой необычный секрет о возможности их брака? Интересно, как он теперь выглядит после вчерашней проработки матери? Хотелось бы тоже немного потравить его, помучить. Ишь, Дон-Жуанчик выискался! Ах, как интересно травить и мучить вероломных мужчин!
- Милая маменька, а нельзя ли эту поездку отложить хотя бы на один день? Мне хочется повидаться с братом... Кстати, он же обещал вчера сообщить мне что-то весьма интересное.
- Все интересное он уже мне сообщил. Неужели ты хочешь, чтобы он устроил тебе очередную сцену?
- Как же это так?
- Очень просто. Ты, наконец, должна понять, что он догадался, почему к липе пришла мать, а не ты. Знаешь, как он этому обрадовался? Уж он сумеет теперь на тебе отыграться за вчерашний обман. Не знаю, сумеешь ли ты теперь у него выкрутиться. Кроме того ты замечаешь, как небрежно он относится к отъезду за границу? Все его коллеги уже работают, а он все торчит около тебя в имении и в ус не дует. А когда ты уедешь на Кавказ, ему уж точно будет здесь тошно, ну я и выпровожу его в Берлин, чтобы он наконец занимался делом. Поняла, моя крошка? Дай я тебя ещё раз поцелую.
Было заметно, что Анна Аркадьевна говорит с некоторым раздражением. Ей совершенно не нравилось сопротивление дочери, которое она хотя и прекрасно понимала, но которое во что бы то ни стало необходимо было сломить.
Таня молча начала одеваться. Из её глаз были готовы вот-вот брызнуть слезы, но она крепилась. Таня чувствовала, что из-за этой неожиданной поездки на Кавказ она могла потерять Евгения, потерять надолго, если не навсегда.
Евгений в то утро проснулся поздно. У него было странное чувство, что несмотря на вчерашний запланированный успех, что-то не получилось и все может пойти вкривь и вкось. Когда он вошел в столовую, Анна Аркадьевна уже сидела за столом и совершенно спокойно пила кофе. Ее ночное беспокойство исчезло и на лице по-прежнему играла довольная улыбка. Она по-прежнему контролировала ситуацию.
- С добрым утром, маменька, - произнес Евгений, целуя мать в голову. А Таня где же? Я что-то не слышу её веселого голоса.
- А? Ты же не знаешь, что Таня сегодня рано утром уехала проводить свою тетку на Кавказ? - в свою очередь спросила Анна Аркадьевна сына с притворным удивлением на лице. - А я почему-то думала, что ты лучше меня знаешь об этом. Вы же такие близкие друзья. Разве Таня не говорила тебе, что она собирается совершить такое путешествие, просто мечтает? Странно.
Евгений в знак отрицания мотнул головой и сел за стол. По его лицу пробежала судорога, нахмуренные брови и бледность лица отчетливо говорили об его сильном внутреннем переживании. Графиня прекрасно понимала душевное состояние сына. Она также знала, что известие об отъезде Тани не будет для него безболезненно, но другого выхода не было. Что ж, придется проследить, как бы не случилось чего дурного.
- Тетка с Таней ещё вчера сговорились о поездке и очень уговаривали меня, чтобы я не противилась отпустить Таня погостить на Кавказе. Что же, опасаться сейчас особенно нечего, горцы смирились, я и согласилась. А сегодня они и отправились с утренним поездом.
Евгений выпил один крепкий кофе без сливок, не стал ничего есть и, сказав сухо "мерси" и встав из-за стола с опущенной головой, ни на кого не глядя, отправился в парк.
- Что же я вчера наделал? Что наделал? - думал он, нервно прохаживаясь по парку. - Таня, какими глазами ты сейчас взглянула бы на меня? И я посмотрел бы на тебя какими глазами? Бедная девочка! Что с нами делает любовь! Ну почему мы теряем разум и волю? Нет. Все-таки хорошо, что она уехала. Время все лечит. Как глупо! Все глупо от начала до конца! Что же делать, ведь дальше так жить нельзя. Хорошо, что мать ни о чем не догадывается.
Три дня был мрачен Евгений. Три долгих дня. Он, болея своими чувствами, много думал и переживал, взвешивая на невидимых весах свою совесть, вновь переживая прошедшие моменты. Он как бы подытоживал весь пройденный им путь. Жизнь раскрылась перед ним, как весенняя почка, как цветочный бутон. И он видел себя в будущей жизни совершенно обновленным, потому что честно осознал все ошибки в прошлой жизни, осознал, ужаснулся их мерзости и отбросил. За короткий промежуток времени он успел решительно изгнать из сердца то, что позорило его человеческий образ перед самим собой, перед обществом и всем миром. Да! Вчерашний негодяй, сверхчеловек, не то Бог, не то дьявол, бездумно шедший по стопам многих подобных ему, этот развращенный господин, искусно притуплявший голос собственной совести и совершенно не слышавший увещевания доброжелателей, мальчишка с грязными вспышками необузданной страсти, сегодня, обновившись, чудом превратился в уравновешенного мужчину, готового тяжелым благородным трудом искупить грехи молодости. Он досконально продумал будущие отношения с Таней и понял, что не только одно эгоистическое чувство руководило им в насильном обладании девушкой, но и любовь, именно любовь, которую он, к сожалению, загрязнил прихотью. И похотью. Теперь же, когда он выбросил из сердца эгоизм, когда очистил сердце от хамского хлама, любовь эта предстала перед ним в самом чистом, кристаллизованном виде, как лучезарная десница, как само божество. Теперь он именно этой святой любовью поднимет опозоренную им девушку, тоже очистит её и полюбит нежно, крепко и навсегда.
Анна Аркадьевна не мешала сыну переживать горечь внезапной утраты любимой девушки, тем не менее она бережно и внимательно следила за ним. Но все обошлось более, чем благополучно. Кризис окончился, и Евгений предстал обновленным человеком. Мать не могла нарадоваться на него. Это уже не был беспечный молодой человек, озабоченный лишь удовлетворением животных потребностей, это был мужчина с решительным серьезным лицом, которое за время духовной ломки и размышлений успело приобрести чрезвычайно благородные черты. Голос сделался сух и отрывист, с уст спала ироничная улыбка.
Однажды, взглянув на любимого сына, Анна Аркадьевна даже испугалась вначале: что же случилось с ним? Уж не заболел ли он? Но из глубоких впадин на неё умиротворенно смотрели кроткие глаза. Глаза любимого сына. И она успокоилась.
- Милая маменька, пожалуй, мне пора уже отправляться за границу, сказал тогда Евгений матери.
- Правильно, я тоже думала об этом, Женечка. Что ж, будем собирать тебя в дорогу. Когда ты думаешь выехать?
- Завтра.
- Отлично, у меня, пожалуй, все готово. Ох, детки, детки, только вас и видишь, когда вы малы, а выросли... И поминай, как звали.
Евгений стал собираться. На другой день он сел к столу и написал Тане трогательное письмо. Улучив минуту, он вошел в комнату девушки и, став на колени перед её кроватью, горько заплакал. Он поцеловал, как святыню, край одеяла и, воображая, что целует Таню, попрощался с ней. Как горька была минута расставания даже с обстановкой, которая окружала ту, единственную и незабываемую, к сожалению, находящуюся по воле рока в это мгновение так далеко от него, так далеко! Евгений действительно сильно страдал. Встав с колен, он подошел к туалетному столику и, открыв шкатулку, сунул туда письмо и, не оглядываясь, вышел из комнаты.