– И даже растений! – подсказала я. – Посмотри на парк, который окружает твое родовое имение – не иначе как деревья тоже в кручень карачунную впали. Как и мы!
– Ну мы-то не сразу впали. Почти целый день гуляли по песку без всякой защиты. Может быть многоклеточные существа даже чуть лучше защищены от действующего тут фактора? То ли объем биомассы имеет значение, то ли четкая межклеточная иерархия, существующая в сложных организмах… Нда… В любом случае продуктовые запасы исчезнувшего человеческого мира – к нашим услугам. Ешь – не хочу! Они приготовлены для для сотен тысяч едоков, а тем крохам населения, которые сейчас еще сохранились этого надолго хватит. Как, Гаврила – никто не голодает?
– Нет, князь-батюшка! – бодро отрапортовал тот. – Все сыты! Ибо сказано в Писании: «Гнев Божий да не падет на праведников!»
– Ты читал Писание? – засомневалась я.
– Нет, – вынужден был сознаться Гаврила. – Но когда службу в храме стоял, в стане царовом, под Скарбницей, то слыхал, как про это святой отец говорил.
– А ты и есть праведник?
– Ну-у… Все мы не без греха… Но по сравнению с теми, которые сбежали от гнева Божия, мы, которые остались – агнцы! Потому Всевышний и взял нас под свою защиту. И от всех болезней избавляет. Ни мора, ни глада теперь нет! Вот и получается, что мы – праведники…
– Хорошая логика, – согласилась я не без иронии. – Раз бог бережет, значит праведники…
– Так чего, нести с кухни еду-то? – заторопился Гаврила. – А то, и правда, в кишках все свело от голодухи…
– Пойдем вместе, – решил Олег. – Может, по пути я найду потерянную сумку.
Пиршество удалось. И сумка с гостинчиками из хутора Калиновка отыскалась, и княжеские запасы с кухни пригодились. Меня все-таки уговорили попробовать зайчатинку с грибами четырехлетней давности. Ничего так… В конце концов, почему я должна бояться продуктов, которые местное население трескает без всякого вреда?
В завершение трапезы Гаврила (с дозволения князя) разлил по двум чарочкам (себе и Сереге) зеленое шагировское вино и произнес здравицу в честь Олега. А выпив, начал выяснять у своего господина весьма озаботивший его вопрос: почему по выходе из нашей мраморной «потайки» у Олега сразу раскрылся скафандр («явилась гривенная защита»), а у него, Гаврилы, только на кухонных складах?
На что Олег в ответ поинтересовался его мнение по этому вопросу.
– Ну, наверно княжеская-то гривна посильнее лыцаровой… – неуверенно почесал бороденку новоиспеченный воевода. – И у вас их вон сколько!…
– Не только поэтому, – сообщил юный князь. И пустился в разглагольствования о предполагаемой специфичности функций гривен, сроке их службы и влиянии тренированности организма.
– А как все-таки мы будем добираться в ваш Киршаг? – прервала я столь увлекательные рассуждения.
– Пешком, – пожал плечами Олег. – Другого способа нет.
– «Мы» – это я и Серега, – уточнила я. – Мы – тоже пешком? Или, как тут уже давеча предлагали некоторые, – я глянула на лыцара Гаврилу, – нас погрузят на тележку и повезут в виде недвижно-карачунных тушек?
– Так а другого средства вам попасть в Киршаг и нету, княгиня, – развел руками Гаврила. – Еще б можно было на лодке по реке… Но отсюда в сторону Кравенцовского княжества никакие реки не текут!
– И далеко тот Киршаг?
Гаврила почесал смоляные патлы:
– Я бы за месяц добрался. А князевы ножки к такому непривычны… Месяца полтора наверно будем в дороге.
– И мы с Серегой выдержим столько времени в кручени этой? – усомнилась я.
– Целый месяц – это нет конечно, – авторитетно подтвердил Гаврила. – Но если в потайках останавливаться, то вы отдыхать будете, есть, сил набираться – чего ж не выдержать?
– У тебя, что, был опыт подобной длительной транспортировки безгривенного народа?
– Не у меня. Ватажник мой, лыцар Семен Бреньков, как-то бабу себе своровал из Кошелевской потайки, из бывшего удела князей Воротынских. Справная такая баба. Из голутвенных конечно – антку чего воровать, все равно помрет потом от навьей истомы. Так он тащил ее к нам, под Кравенцы, тоже, считай, месяца полтора…
– Воровать нехорошо, – вдруг заявил Серега Дмитрич. – Тем более живых людей!
– А действительно, – и я была несколько озадачена. – Зачем он ее воровал? Голутвенные – это, как я поняла, вообще свободные люди? Хотят – нанимаются кому-то из князей служить, хотят – не нанимаются. Почему бы твоему Семену просто не договориться с той бабой по-хорошему? Зачем обязательно воровать?
– Да с ней-то он как раз договорился! – хмыкнул Гаврила. – Но кто ж бабу просто так отдаст? Баба – это в хозяйстве знаешь какая вещь полезная? О-о!
– Не знаю! – зло сказала я. – И знать не хочу!
Во влипла! Странно, что при таких порядках меня Гаврила не изнасиловал в первую же минуту знакомства, а ждал почти сутки. Сразу видно учтивого господина!
– Так он ее нормально дотащил? – спросил Олег. – Ничего с ней не случилось за это время?
– Да он не дотащил… – нехотя сознался Гаврила. – Отбили ее обратно. Столько стараний – и все коту под хвост! А с бабой – да что с ней станется!
– Воевода! – обратился князь.
Гаврила тут же вскочил, выпил грудь, задрал бороду, всем своим видом показывая готовность служить своему господину.
– Ты иди, готовь тележку, – бодро распорядился Олег. – А я схожу… Помолчал и закончил уже менее жизнерадостно. – Попрощаюсь…
– Бабушкам – привет от меня, не забудь… – со вздохом напомнила я.
Бедная тетя Таня… Как чувствовала, не хотела пускать внука на побывку к родителям…
В кручень карачунную я впала, когда меня укладывали на небольшой возок, а начала приходить в себя на мягком ложе, пахнущем фиалками.
«Ничего себе потайка! – промелькнуло в затуманенных мозгах. – В такой жить можно…»
Но блаженство в нежно пахнущей кроватке продолжалось не долго. Брезгливый голос рявкнул почти над ухом:
– Какого лешего вы эту бабу на мою койку кинули? Обделается сейчас – с антками такое после кручени бывает!
– Но Гаврила-Топотун звал ее княгиней, – напомнил другой голос, более высокий и молодой.
– Она такая ж княгиня как я – царово величие! – гаркнул первый голос. – Тоже нашлась!… Новая Шагирова! Гривна ее княжеская где?
– Нету, – согласился молодой голос.
– Так и скинь ее на пол!
Меня стащили вниз, и вместо пуховой мягкости спина встретилась с холодной жесткостью, а щеки коснулось покалывание песчинок.
«Как это? – поразилась я. – Мы все еще на просторах пустохляби? А почему же я себя смогла ощутить?…»
Потрясение было столь сильным, что я собрала волю в кулак и приоткрыла один глаз. Тот, который находился ближе к песчинкам.