Незнакомец, приоткрывший было дверь, замер на месте. Наконец он ответил:
– Ваше посольство покинуто.
– Покинуто?
– Да. Там нет ни единого человека.
– Но почему?
– Этого я не знаю. Будьте здоровы.
6
Медсестра отвезла Йенсена в аэропорт. На сей раз вместо халата на ней было открытое красное хлопчатобумажное платье, а на ногах сандалии с ремешками вокруг лодыжек. Дорога была неровной, автомобиль старый и изношенный, но вела машину она искусно.
Йенсен, сидевший сзади, видел, как от напряжения шея и спина у нее покрылись капельками пота.
Они проехали деревню. По улице, вытянувшейся между низкими глинобитными домами, бегали ребятишки и разгуливал домашний скот. Девушка почти не снимала палец с гудка, стараясь разогнать свиней, коз и кур, мирно бредущих по дороге. Дети были в восторге и, глядя на нее, громко смеялись. В ответ она показала им язык, и они засмеялись еще громче.
Перед зданием аэропорта девушка приподнялась на цыпочки и чмокнула Йенсена в щеку.
…В шуме двигателей появилась новая нота, и самолет начал снижаться. Йенсен посмотрел на часы. Они шли на посадку на два часа раньше, чем следовало. Зажглись предупредительные надписи, самолет пробил облака, пронесся над полями, закутанными пеленой тумана, и приземлился на залитой дождем посадочной полосе. Когда рев реактивных двигателей стих, Йенсен посмотрел в окно.
Он был еще не дома. Однако он сразу узнал контуры аэропорта и понял, где они приземлились. Это было одно из соседних государств. Он понимал местный язык и даже мог сносно разговаривать. По расписанию самолет не должен был делать посадки, Поэтому Йенсен остался сидеть в кресле.
Через несколько минут в салоне появился одетый в штатское человек и объявил:
– Самолет дальше не полетит. Всех пассажиров просят выйти.
Он повторил объявление на нескольких языках. Кроме Йенсена, в самолете находилось всего лишь два пассажира.
Шел дождь, и было на удивление холодно. Зал прибытия был заполнен людьми, которые пили пиво и громко разговаривали, то и дело перебивая друг друга. Воздух казался сизым из-за табачного дыма.
Девушка в справочном бюро виновато сказала:
– Туда самолеты не летают. Все рейсы отменены.
– Отменены?
– Да. Сообщение прервано.
– Откуда я могу позвонить?
– Вот отсюда. Только это бесполезно. Телефонная связь тоже прервана.
– Почему?
– Не знаю. Никто точно не знает.
В то же мгновение он услышал, как по радио несколько раз назвали его имя. Девушка взглянула на билет, лежавший перед ней на столе.
– Ваша фамилия Йенсен?
– Да.
– Идемте.
Она провела Йенсена к лифту, и они поднялись на следующий этаж.
– Теперь идите в приемную номер четыре,—сказала она.—Там вас ждут.
Йенсен прошел по устланному коврами коридору, читая таблички на дверях. Он остановился перед дверью под номером четыре и постучал.
– Войдите,—послышалось в ответ.
7
В комнате было трое мужчин. Двое в напряженной позе, будто выжидая чего-то, сидели в глубоких креслах. Йенсен не знал никого из них в лицо. Еще один мужчина стоял у окна спиной к двери. Когда он повернулся, Йенсен сразу узнал его: это был человек с предвыборных афиш, человек, который лучше других воплощал в себе единство трех понятий—благополучия, уверенности в завтрашнем дне и всеобщего взаимопонимания. Раньше он был министром внутренних дел, а после выборов ему предстояло занять пост премьер-министра.
– Так это вы и есть Йенсен? —спросил он высоким резким голосом.
– Да.
– Садитесь, ради бога. Садитесь. Комиссар Йенсен сел.
– Я много слышал о вас, Йенсен,—сказал министр.—Несколько лет назад вы доставили мне немало хлопот.
Было заметно, что он изо всех сил старается говорить нормальным голосом —чтобы казаться спокойным.
– Хотите пива? – неожиданно спросил он.
– Нет, благодарю вас.
– В этой стране умеют делать чертовски хорошее пиво. Он сел напротив Йенсена. Когда он наливал пиво, его руки так дрожали, что он едва не выронил стакан.
– Вы, конечно, узнали этих господ?
Йенсен никогда раньше их не видел и не знал, кто они такие – даже после того, как министр представил их ему. Оба входили в правительство.
– Кто-то однажды справедливо заметил, что расстояние между народом и властями слишком велико,—пробормотал министр.
Йенсен понял, что он имел в виду. Рыжеволосый полицейский врач участка как-то сказал:
– Можно ли представить себе что-нибудь более абстрактное, чем господь бог и министры?
В этих словах заключался глубокий смысл. Политика страны, направленная на достижение единообразия и устранение каких бы то ни было различий, не допускала усиления влияния той или иной личности—кроме тех, чья сила и власть зиждились на капитале и кто занимал ведущее положение в обществе независимо от желания народа. Однако в результате последних выборных кампаний на авансцену стали выдвигать определенного человека —это делалось для того, чтобы не допустить чрезмерно большого разрыва между подавляющим большинством народа и узкой группой технократов, в руках которых формально была сосредоточена власть в стране.