— Не будем спорить о значениях слов «шпион», «предатель» или даже «враг», Радель. Я пришел к себе домой, что бы немного вздремнуть, так что со всем уважением прошу вас удалиться.
— Это невозможно, мастер.
Молодой человек встал и швырнул мое оружие на пол, вне моей досягаемости. Потом медленно двинулся по кругу, оставляя меня в его центре, вынуждая поворачиваться, если я не хотел выпускать его из виду. Что я и делал. Он покачал головой, глядя на меня.
— Мы живем в опасное время. То, что вы пытаетесь сохранить нашего принца слабым, поощряя его нездоровую привязанность к людям, которые не принадлежат к нашему народу, стало недопустимым. Пришло время вам…
— …Умолкнуть?
Выражение его лица не изменилось.
— Д'Арнат создал Мост, чтобы поддержать равновесие во вселенной, а не для того, чтобы подчинить наш мир другому. Я не понимал этого в полной мере, пока принц не послал меня туда. Мы унижаем себя, связываясь с этими людьми, Наставник. Видели бы вы, как они живут — шум, грязь, невежество, насилие, которое они учиняют друг над другом. Они лишь усиливают лордов. И тех, кто ими восхищается, следует убедить выкинуть все это из головы.
— Как, должно быть, чудесно обладать столь ясным видением.
Радель прекратил кружить, открыл дверь и указал мне на коридор.
— Мастер, ваше вмешательство должно прекратиться. Сейчас я провожу вас в более защищенное помещение.
— А если я настаиваю на том, чтобы спать в собственной постели?
— Это невозможно.
Мы, дар'нети, не привыкли к спорам о политике. С самого Уничтожения наши цели были так однозначны и существенны, что среди нас почти не бывало противоречий во мнениях, которые привели бы к тайным сговорам, интригам или борьбе за власть. Наставник Дассин, конечно же, изменил все это своей уверенностью в том, что умирающий молодой Целитель по имени Кейрон, потомок наших давно ушедших братьев и сестер, хранит где-то в глубине своей души тайну поражения лордов и восстановления всего, что им удалось разрушить. Дассин был упрям, опрометчив и недоверчив по отношению к собратьям-Наставникам и верил, что человек, рожденный так далеко от нашей войны, возвращенный к жизни и силе при самых невероятных обстоятельствах, мог решить все наши затруднения. И все же время и обстановка не располагали сейчас к долгим спорам, а нашему народу пришлось выбирать, на чьей же он стороне. Я, проведший всю жизнь в изучении тех верований и обычаев, которые сделали дар'нети расой, отличной от прочих живых существ, поверил в правоту Дассина. И я не мог позволить Устелю и его борцам за чистоту нравов уничтожить подаренного им принца.
Итак, как только Радель поднял руку, собираясь зачаровать меня, я поднял свою, чтобы начать заклинание. Мое колдовство сплеталось из «сомнения», «неуверенности», «колебаний» — принимая в себя самую суть этих слов. Я ошеломил его «вопросами» и «неоднозначностью», наполнил его нутро необъяснимой «тревогой», связал его руку «нерешительностью» — сокрушительный удар для столь самоуверенного молодого человека.
Рука Раделя задрожала и упала, он с сомнением смотрел, как я иду мимо него к двери. К несчастью, далеко я уйти не успел. Высокий, осанистый человек, облаченный в красное, заполнил собой дверной проем.
— О, Наставник Вен'Дар, все это не…
Я почувствовал неожиданное, истощающее головокружение, какое испытывает Заклинатель, когда его плетение прерывается незавершенным — как если бы у человека отняли одновременно глаза и желудок. Ощущение это напрочь выбивает из колеи, особенно когда предчувствуешь, что за ним последует нечто намного худшее.
Мен'Тор был весьма внушителен. Его мягкий камзол, покрытый искусной вышивкой, был безупречно чист, а начищенные туфли сверкали. Седые волосы и борода были расчесаны и аккуратно подстрижены. Весь его вид был кричащим упреком моей покрытой песком и потом коже, мятой рубахе и штанам, несмотря на то что он тоже прибыл сюда с поля битвы.
Я сбился посреди заклинания, глубоко вздохнул и на мгновение зажмурился, убеждая свой разум, что тело все еще при мне. Конечно, едва я пришел в себя, как задумался, не начать ли плетение заново. Мен'Тор, чье выражение лица никогда не изменялось, чей голос всегда оставался ровным и беспристрастным и на чье мнение невозможно было повлиять, стоило ему что-то вбить себе в голову, был весьма могущественным чародеем. Возможно, я был сильнее. Тем не менее я не собирался драться на дуэли с дар'нети, если этот человек воспрепятствует злой выходке собственного сына. Хоть мы с Мен'Тором и расходились во мнениях по многим вопросам, включая стратегию и этику, враг у нас был общий — зиды и лорды. Я сдержался.
Единственной неприятностью, какую мне пришлось вытерпеть в тот миг, оказался сам Мен'Тор, который подвел меня обратно к Раделю и, заняв мое кресло, незадолго до того покинутое его сыном, принялся отчитывать нас, как школьников.
— Мастер Вен'Дар вправе отправить тебя в ссылку, мальчишка! Что может сделать отец такого болвана, чтобы загладить подобное оскорбление? Как может оправдаться дар'нети, поднявший руку на своего Наставника, или Наставник — на брата своего дар'нети, пока, в этот самый миг, долина Сераф горит, подожженная лордами Зев'На?
— Сераф! — воскликнул я.
Сераф, самая южная из долин Айдолона, была землей ис1фистых ручьев, зеленых холмов и белых утесов, оплетенных лозами с красными цветами. Ее непреходящая весна дарила Гондее свежайшие ветра. В белокаменных городах и селениях жили отважные люди, гордые тем, что держат свои изобильные виноградники так близко от края Пустынь.
Но значение новости Мен’Тора простиралось много дальше трагедии щедрой земли, которой коснулась война. С первых же лет нашей войны с лордами, когда они уничтожили Гритну, Эрдрис и Пилатию, зидам не было пути в Долины. Мы думали, что оставшиеся земли будут в безопасности, пока стоит сам Авонар.
— Наши враги вторглись с южных границ и ударили по городам Танис и Эфах, отступив прежде, чем принц успел их встретить, — пояснил Мен'Тор, качая головой. — Но сейчас нам открылась истинная мощь лордов. Завтра принц пройдет по руинам Эфаха, сознавая, что судьба мира повисла на тончайшей из нитей. Если зидам удастся захватить Долины, остававшиеся в неприкосновенности тысячу лет, Авонар будет окружен. И это станет концом всему, точно так же, как если бы увенчался успехом замысел лордов по уничтожению Моста или сын демона стал помазанным Наследником.
— Но как это возможно? — изумился я. — Стража…
— Кто-то предал стражей долины. Хотя только принц и Наставники знали их секрет, это едва ли можно счесть неожиданностью сейчас, когда Разрушитель явил себя.
— Теперь принцу придется прислушаться к тебе, отец, — вмешался Радель. — Сначала уничтожим Разрушителя, а потом и Зев'На.
— Вы полагаете, что все это сделал сын принца? — поинтересовался я.
— Принц уверен в этом, — ответил Мен'Тор. — Он считает возможным, что Разрушитель прочел все его мысли о защите Авонара. И он придет сюда сразу, как только сможет, чтобы вытащить планы Разрушителя из нашего пленника. И тогда мы избавим этот мир от этого дьявольского отродья.
— Я не улавливаю вашей логики, Мен'Тор. Нам не удавалось выбить лордов из Зев'На все эти годы. И если мальчик присоединился к ним в их крепости, значит, они теперь практически неуязвимы.
— Если все обстоит именно так, принц сказал, что поведет весь Авонар, до единого человека, против Зев'На.
Нарастающий ужас придал смысл словам Мен'Тора, заставив поблекнуть свет ламп.
— Наконец-то! — воскликнул Радель. — Его глаза открылись!
Он быстро подошел к окну и схватился за подоконник, словно уже мог собственными глазами разглядеть разгорающуюся битву.
Я содрогнулся от ликования Раделя.
«Весь Авонар, до единого человека, против Зев'На…»
Наше последнее прибежище. Послать к пустынной крепости всех — мужчин, женщин, детей, — вооруженных палками, мечами или магией, в чудовищной, безумной священной войне, которая окончится уничтожением — лордов или дар'нети. Семейство Устеля из поколения в поколение отстаивало идею этого невозможного штурма. Они давно утверждали, что лишь наши колебания: неверие в собственные силы и нежелание вступить в бой — затянули эту войну так надолго. Но покупать безопасность резней… даже победив, мы проиграем.
— Это безумие, Мен'Тор, — произнес я. — Принц никогда не пойдет на подобное. Я знаю, каков он в глубине души, и, даже если мне придется бодрствовать и заклинать тысячу ночей, я уговорю его отказаться от этой нелепости.
— Позвольте мне объяснить вам, что такое безумие, Наставник, — протянул Мен'Тор. — Принц, который не может назвать свое имя одинаково в разные дни. Принц, чья верность сомнительна до крайности. Чья «глубина души» прикипела к человеческой женщине и мальчишке, продавшему глаза и душу, чтобы стать четвертым лордом Зев'На. Наследник Д'Арната, который не может даже в малейшей степени воспользоваться своим даром Целителя.
Он говорил с той мрачной откровенностью, с которой в равной степени мог сообщить матери о гибели ее дочери-воительницы и выразить несогласие со своим портным. Такова была невозмутимая рассудительность Свершителя Мен'Тора, убеждавшая многих дар'нети, что он лучше годится для того, чтобы возглавить нас, чем наш пылкий, неистовый принц.
— Тысячу лет, Вен'Дар, мы позволяли лордам насмехаться над нами, питаться нашими слабостями, держать нас взаперти за стенами или в крохотных долинах, как будто для этого были рождены дар'нети. И теперь они в шаге от того, чтобы усадить выпестованное ими отродье на престол Д'Арната. И вы не позволите нашему принцу сразиться с ними? Вы предположите, что некое таинственное сопряжение планет скорее поставит под удар нашу безопасность, чем испорченный мальчишка, поклявшийся в вечной преданности нашим врагам! И вы смеете называть нелепостью наши замыслы! — Хотя ни тон, ни тембр его голоса не менялся, Мен'Тор вскочил на ноги, взволнованный собственной речью. — Вы хороший человек, Вен'Дар, и Авонару понадобится ваш дар, когда его жители вступят в бой. Но вы плохо служите нам — на грани с предательством, — пестуя безумие принца.
Пока я распинался, как дурак, полагая, что очередной круг спора сможет хоть что-то изменить, Мен'Тор тяжело вздохнул и положил руку на плечо Раделю.
— Мне пора идти. Этой ночью мои люди удерживают стены Авонара. Я просто подумал, что сам должен поделиться с тобой этой новостью.
— Благодарю, отец. Как прикажешь поступить с Наставником? Он пытался вытянуть из пленника сведения.
Мен'Тор скорбно взглянул на меня.
— Мы никогда не склоним Наставника Вен'Дара на нашу сторону. Лучшее, что мы можем сделать, — не позволить трусам, подобным ему, влиять на принца. Наш долг — помочь Наследнику Д'Арната сосредоточиться на надлежащем ему занятии — защите Авонара, Долин, Гондеи и Моста, пока святой Вазрин не сочтет нужным одарить нас правителем, достойным трона Д'Арната.
Радель широко улыбнулся и обнял Мен'Тора.
— Как скажешь, отец. Времена меняются.