— Мне кажется странным звать тебя Истоком. Это неподходящее имя. Думаю, я мог бы звать тебя Основой.
— Как пожелаешь. А я могу звать тебя мальчишкой, а не королем, потому что в основе твоего существа лежит шестнадцатилетний юноша, пусть даже и несущий бремя короля.
Постепенно мы перешли в наших беседах к более существенным вопросам. Я начал рассказывать о бедах, с которыми ко мне приходили одиноки, о трудностях, с которыми встретились задуманные мною перемены, и о свободах, которые я дал этому народу. Я спрашивал о бродячих стаях чудовищных созданий, которые, как я знал, были разумны и угрожали отдаленным оплотам; о том, что делать с одиноками, боящимися покинуть свои башни, чтобы влиться в жизнь пробуждающегося города. Я стал думать об Истоке как о подруге, говорившей со мной так, как могла бы старшая сестра. Она никогда не указывала мне, что именно делать, но направляла мои мысли, задавая вопросы и помогая оживить в памяти все, что я когда-либо узнавал: по книгам, из наблюдений за родителями — настоящими и теми, кто вырастил меня, даже в то время, что я провел с лордами, хотя ни я, ни Исток не упоминали их по имени. Я не хотел марать красоту этой пещеры своим уродливым прошлым.
— Ответ уже есть, — говорила она, когда я кипел в разочаровании над каким-то нерешенным вопросом. — Ты просто должен увидеть его.
И почти всегда так и оказывалось.
Я вспомнил, что говорил Исток в нашу первую встречу — о том, как камню снится земля, частью которой он является, и как дождь находит дорогу в море, являющееся его сутью, — и начал верить в собственную глубинную связь с Предельем. Огненные бури, ранящие нас обоих, вода, исцеляющая меня, Исток, знакомый с моим разумом, мои отношения с этой странной землей и ее обитателями… форма Голубой башни, отвечающая моим вкусам, о которых я даже не подозревал… мое головокружение у беспокойного Края — все, что я пережил, только подтверждало ее.
Итак, дни ожидания шли, Пределье росло, а я чувствовал себя нужным. Я начал подумывать о том, чтобы вернуться сюда и закончить начатое — после того, как я улажу все свои дела в человеческом мире.
Роксана стала неоценимым помощником в вопросах управления, предлагая интересные идеи торговых законов, судебных решений и проектов. Должно быть, она изучила все философские, юридические и политические труды, когда-либо написанные в Четырех королевствах, и охотно на них ссылалась, особенно когда разносила в пух и прах очередную мою идею. Я не встречал еще никого, кому бы настолько нравилось спорить.
Она не путешествовала по Пределью вместе со мной и Паоло. Хотя она никогда в этом не признавалась, думаю, ее заставлял держаться поблизости от Голубой башни страх перед огненными бурями. После первой из них она почти неделю пролежала в кровати.
Когда Роксана не помогала мне в приемной или зале совета, как я назвал просторное помещение, расположенное дальше по коридору за моей спальней, она носилась по Голубой башне в поисках мебели, тканей, чтобы пустить их себе на платья, и вообще всего, что могло оживить «дом, в котором хозяйствуют мальчишки», как она выражалась. Она взяла на себя домашние хлопоты, обучение слуг и распоряжения, какую еду и мебель ей хочется получить из роскошеств, появляющихся в кладовых Голубой башни и больше нигде в городе. Я был счастлив, что она занялась всем этим, потому что мне вполне хватало и других дел и притом совершенно не волновало, что мы едим и на чем сидим.
То, что никто не мог объяснить, откуда взялись припасы в кладовых и как получить новые, когда они начнут истощаться, распаляло мое любопытство и выводило из себя Роксану. Она терпеть не могла тайн и загадок и как личное оскорбление воспринимала любое предположение, будто что-либо нельзя объяснить с точки зрения науки, экономики или политики. Жизнь в Пределье, которое даже самим своим существованием выходило за рамки ее понимания, едва не доводила ее до безумия. И даже после того, как она махнула рукой на науку и природу, не проходило ни дня, чтобы она не попыталась разгадать сама хотя бы самую маленькую тайну.
Так, она твердо намеревалась выяснить, как же снабжается Голубая башня, и для этого исследовать каждую ее пядь, включая сад. С некоторыми опасениями я позволил ей ходить туда, но запретил приближаться к пещере Истока.
Она приняла мой запрет, хотя и не без ворчания.
— Пойдем. Ты должен увидеть, что я нашла.
Роксана ждала меня за дверью спальни. Ее волосы завивались золотистыми локонами, а зеленое платье было, как всегда, безупречно.
— Не сегодня.
Если бы сегодня не настало сотое утро моего ожидания, может, я и заинтересовался бы ее «открытием».
Пока я шел к лестнице, она цеплялась за меня, как репей.
— Я уже две недели пыталась тебе рассказать об этом, но ты был либо в отъезде, либо слишком занят. Обещай, что выкроишь минутку и посмотришь.
— Позже. Или ты забыла? Сегодня — тот самый день, когда я получу ответы, и я не собираюсь ждать ни мгновением дольше необходимого. Я-то думал, ты сама начнешь меня подталкивать вверх по ступеням.
Когда мы дошли до лестницы, Роксана проскочила вперед меня и медленно попятилась по ней, не позволяя мне протиснуться мимо.
— Да, конечно, я хочу вернуться, но мне больше не представится возможности разгадать подобную тайну. В Лейране колдовство запрещено законом, и моя жизнь там станет невыносимо скучной. Да знаешь ли ты, как это досаждает, когда тебя не принимают всерьез, поскольку тебе досталась не та интимная часть тела, когда ты знаешь, что тебя выдадут замуж за чьего-нибудь тупого сынка, которого ты никогда не полюбишь, и что этот сифилитичный болван будет править твоим королевством?
— Ты сведешь его с ума, и Четыре королевства будут ходить у тебя по струнке.
И это будет еще страшнее.
— Это не одно и то же.
Я снова попытался просочиться мимо нее, но она сдвигалась из стороны в сторону, загораживая дорогу. Я уже почти разозлился на нее, но в своей несносной поддразнивающей манере она качнула у меня перед носом сверкающим золотисто-рубиновым предметом, а затем отдернула и спрятала его за спиной, прежде чем я мог разглядеть, что это.
— Ты ни разу не говорил мне, что это за важные вопросы. Возможно, я нашла для тебя один из ответов. Ты об этом не думал? Хотя из-за своего несносного нежелания произносить больше трех слов подряд — и особенно того, что ты думаешь на самом деле, — ты никогда этого не признаешь, ты отлично знаешь, что я не дура. Так что, когда я говорю, что нашла кое-что интересное для тебя — пусть даже и именно в этот день, — тебе действительно стоит меня выслушать, разве нет?
Я остановился.
— Хорошо. Что там у тебя?
Она снова подняла сверкающий предмет. Это оказался инкрустированный рубинами ключ, висевший на шее у Стража.
— О! Я и забыл про него.
Мои первые попытки найти ему применение оказались бесплодными, и я больше о нем не вспоминал.
— А откуда он взялся?
— Ты бросил его на столе в комнате отдыха Стража, а я решила, что не стоит его там оставлять на поживу ворам. Ты куда больше веришь в честность одиноков, чем я. Однако я выяснила, зачем он нужен, и хочу тебе это показать. Скоро мы покинем этот мир, а это — единственная по-настоящему важная вещь, которую я нашла!
Роксана была прекрасным помощником мне все эти недели. И, надо признать, она и в самом деле раздразнила этим ключом мое любопытство. Я уже ждал сотню дней. Лишний час особой разницы не сделает.
— И что же он отпирает? — поинтересовался я.
— Я повсюду искала замочные скважины, но их тут совсем немного. Я нашла одну здесь, в Голубой башне, и еще одну в твоем саду, и ключ подходит к ним обеим. Пойдем.
Мы дошли до верха лестницы, и она указала на прорезь в выпуклости на желтом каменном круге. Рубиновый ключ гладко проскользнул в отверстие.
— А теперь посмотри на его головку, — предложила Роксана, — видишь, рубин показывает на цветы. Я задумалась, что будет, если я поверну ключ. Попробуй сам.
Я повернул ключ, чувствуя постоянное сопротивление, пока он не сделал четверть оборота. Ограненный в форме капли рубин указал на тяжелую виноградную гроздь внизу. Я повернул его снова, потом еще раз, чувствуя, как бородка ключа встает на место через каждую четверть оборота, направляя рубин сначала на изображение снопов пшеницы, потом на рощицу деревьев без листвы. Больше ничего не происходило.
Роксана вытащила ключ из скважины, но при этом совсем не выглядела разочарованной.
— Давай, открой дверь как обычно. И все увидишь.
Я пробежал пальцами по резному кругу, стена исчезла, открывая проход, сквозь который мы шагнули на галерею.
Там стояла зима. Снег сугробами лежал на кустах и уступах, нагие деревья потрескивали от холода. Плотные серые облака скрывали вершины скал. По ту сторону зимнего сада ледяной водопад застыл между ложным небом и таинственной землей. Воздух был так тих, что я почти мог слышать, как замерзает выдыхаемый мной пар.
— Разве это не чудо? — спросила принцесса. — Каждое из четырех положений ключа означает новое время года. Я даже не уверена, то же ли это место, только изменившееся, или совсем другое. Но пойдем, ты должен увидеть и остальное. В зимнем саду скрывается самая захватывающая тайна.
Рассыпчатый снег замел мои сапоги, пока Роксана вела меня вниз по ступенькам и по извилистой тропе, сейчас казавшейся легким углублением в толстом снежном покрове. Она поспешила мимо застывшего водопада, через рощу и прямо в пещеру Истока.
— Я знаю, ты запретил мне заходить в пещеру, но теперь, когда ты так сдружился с Истоком, я подумала, что это уже не опасно. Я была осторожна и ни разу не касалась ни воды, ни чего-то еще. Но я нашла внутри вторую скважину. Плохо, если ты на меня сердишься, но это действительно чудесно.
Я не сердился на нее, а сгорал от нетерпения. Близость Истока напомнила мне о том, что я почти уже добрался до долгожданных ответов.
— Давай быстрее, — поторопил я Роксану.