Потом они заходили в другие дома, и к концу улочки он израсходовал половину боеприпасов своих нескладных спутников. Тем не пришлось в этот день ни в кого стрелять, и Ник видел, с какой тоскливой завистью смотрели на них остальные солдаты его взвода. После зачистки солдаты долго не смотрели друг другу в глаза. Обращаясь к Нику, они не поднимали глаз выше его ботинок.
Эта политика должна была принести полный успех в войне, но нашелся предатель, который снял на видео одну из больших зачисток и, вернувшись на Ханурию, сумел передать кассету в одно из инопланетных посольств. Изменника быстро вычислили и обезвредили, но Галактическая Амнистия подняла такой гвалт в Сообществе, что от массовой практики зачисток пришлось отказаться, и враги поднимались, как недорубленный лес. Большие зачистки были единственным средством, способным обеспечить быстрый и полный успех в борьбе против партизан.
В противовес развязанной шумихе МИД Ханурии поднял встречную волну возмущения, назвав все подлой провокацией врагов Тагирии, а сам фильм грязной фальшивкой, снятой ведущим режиссером на рисованном фоне одного из павильонов студии ,,Чумамаунт пикчерз". ,,Оскорбленная невинность" так распоясалась, что привела кучу доказательств своей правоты. При этом гвоздем программы оказались два сотрудника, упомянутой выше компании, которые в Высоком Собрании дали показания о том, как они снимали этот фильм.
МИД так разошелся, что не смог вовремя остановиться, и в ответ на просьбы Сообщества и Галактической Амнистии дал разрешение на размещение их инспекторов на Тагирии.
Вечером, как обычно после зачистки, офицеры долго и молча пили. Пили много, но никак не могли опьянеть. Все они были прекрасные парни. Все они были его друзья. Все они сложили головы... давно и без сожаления...
Когда, нажравшись до предела дешевого пойла, Ник лег на койку и закрыл глаза, день начал прокручиваться перед ним, как в немом кино. Все, все, до мельчайших подробностей. Тогда он с ужасом увидел, как девочка поворачивает голову и смотрит на него своими огромными, полными боли и отчаяния глазами.
Этого не было! Он сделал все правильно! Он успел отвернуться и не мог этого видеть. Но с тех пор, вот уже пятнадцать лет, эти глаза преследовали его. Эти глаза и страх, что если он выпьет лишнего, то вспомнит многое, а ему было что вспомнить.
Население вызверилось и, хотя операции по зачистке оказались в основном свернуты, у Ханурии здесь уже не осталось союзников. Те, кто помогали ограниченному контингенту, при первой возможности покидали Тагирию. Они предпочитали просить милостыню где-нибудь в переходах метро, чем занимать руководящие посты на своей Родине. Большая часть их уже смылась, остальные перебрались на базы и потихоньку паковали чемоданы. К началу навигации все они, или почти все, наверняка соберутся у посадочных площадок.
С начала ,,оказания помощи" Тагирией правил дружественный премьер - Нур Багир. По происхождению он был тагом, но вырос на Ханурии, откуда и прибыл вместе с ограниченным контингентом. Пятнадцать лет назад он отказался продлить свой контракт и вылетел на Ханурию. По условиям договора, по возвращению ему полагалось пожизненное содержание и шикарная вилла в охраняемой зоне, на берегу теплого моря.
Но борт до Ханурии идет долго, и за это время в министерстве обороны возникли сомнения, заслужил ли Нур таких почестей. Вероятно, вилла и деньги приглянулись кому-то из руководства. С другой стороны, нельзя было допустить, чтобы бывший премьер дружественной страны влачил нищету где-нибудь в рабочих трущобах. Через два года Ник узнал, как разрешились сомнения. Командиру корабля приказали избавиться от ,,этого груза". После недолгих колебаний он выполнил приказ... Все мы герои только с рюмкой в руке...
Однажды, в газете, Ник видел фотографию премьера с частью его семейства. Жизнерадостный, круглолицый, с густыми усами мужчина, его красавица жена и копия матери - почти взрослая дочь. Их вытолкнули в шлюз, затем открыли наружный люк. Разница давлений мгновенно выбросила людей в космос. Было нетрудно представить, как, вылетая из корабля, раздуваются в вакууме их тела.
С тех пор пост премьера занимал таг, называвшийся Муху Фекал. Последние десять лет, после второго мятежа в столице, он жил на главной базе. Маленький человек с мордой хорька и тем же запахом, Муху был явным подтверждением слов святого отца о том, что таги не являются людьми. Но жил он, как человек. Премьер жил в ,,оазисе" - огороженной высоким забором, охраняемой части жилого сектора. В одном из двух десятков коттеджей, где квартировал, в основном, генералитет базы. Там же, в зеленой зоне, проживали и их преосвященство, и инспектор Галактической Инспекции по применению оружия.
После второго мятежа от столицы Тагирии мало что осталось и когда телевизионщикам приходилось снимать репортажи или интервью на ее фоне, они извлекали пленки из архива и вставляли туда современные персонажи. В этих репортажах столица все еще выглядела благополучным, цветущим городом, с улыбающимися людьми на чистых улицах. Ханурийские солдаты если и попадали в кадр, то лишь для того, чтобы сажать деревья и раздавать детям подарки.
Если кто-то из местных снимал на видео вырезанный кишлак, этому всегда находилось объяснение, никак не связанное с ханурянами : ,, Это мятежники сами, беснуясь от бессильной злобы, вырезали селение симпатизировавшее демократическим переменам..."
Сделав прощальный круг, вертолет направился к главной базе. Слишком много времени они потеряли на Баланди, и, хотя до Байсу оставалось еще около сорока, израсходовав лимит горючего, вертолет уже дошел до ,,точки возврата".
Колонна шла очень хорошо - почти пятьдесят пять километров в час, постепенно, минуту за минутой, отыгрывая утраченное время. ,, Пожалуй, даже слишком хорошо ", - подумал Ник, глядя, как подпрыгивают на ухабах огромные цистерны. Инструкция запрещала двигаться по трассе со скоростью выше сорока, но капитан знал, что если не произойдет ЧП, никто ему этого не вспомнит.
Случись-же что в этот момент, по возвращению на базу он получит за все полной мерой, а может даже двумя или тремя. Приходилось рисковать, иначе им не добраться за день до одиннадцатой базы, а вся ответственность за колонну лежала на нем.
Думать и решать приходилось самому, хотя с детства его учили, что все проблемы уже решены умными начальниками, мудрыми учеными и Основоположниками демократии.
Семьдесят лет назад на Ханурии пала кровавая диктатура и наступила светлая эра истинной свободы. Планете особенно повезло с руководителями. Как с Первым Президентом, так и с Вторым, и с Третьим.
Уже много лет две партии академиков бились в безуспешном споре: что же означает на одном из языков древности это красивое, поэтичное слово Ханурия - ,,Благословленная небом" или ,,Созданная для рая". Также существовала и третья - менее престижная версия происхождения названия планеты, но она ускользнула от внимания ученых и имела более ограниченное хождение.
Хануряне понимали, что инопланетные недоброжелатели злобствуют только от зависти к их светлому образу жизни, и были готовы сложить головы, защищая его.
Каждый школьник знал, что редкое счастье для любой планеты, если раз в тысячу лет на ней родится человек подобный Первому Президенту, а Ханурии такое счастье улыбнулось три раза подряд. Природная гениальность Первого Президента, согласно законам наследственности, передалась Второму, а от второго - к Третьему. Причем Конституция Ханурии давно избавилась от налета лицемерия, характерного для псевдодемократий, где время правления президента ограничивалось четырьмя годами и двумя сроками. Там если и появится такой человек, как президент Ханурии, то не сможет подарить народу радость своего правления больше чем на восемь лет. Эту светлую картину лишь немного портила, гулявшая среди людей, подлая сплетня о том, что Второй Президент был не родным, а только приемным сыном Первого.
Последние годы народ тревожила некоторая неясность дальнейшей исторической перспективы. У Третьего Президента не было сыновей - только дочери, и в силу сложившейся неопределенности среди ведущих генетиков возник осторожный спор. Одна часть ученых считала, что природная гениальность президента передалась его племяннику, другая - что его старшей дочери. В связи с этим проскользнула смелая гипотеза о том, что баба тоже человек. Участники дискуссии пока особо не распалялись. Ни у кого не имелось уверенности в своей победе, а проигрыш грозил большими неприятностями.
Первый Президент всегда был с каждым ханурянином - едва ни от рождения, до самой смерти. Первая страница букваря открывалась портретом Первого Президента в его детские годы. Ханурянин рос, и, опережая его, на страницах учебников рос Первый Президент, становясь сначала стройным юношей, а потом сильным молодым мужчиной. Глядя на его портреты, подрастающие мальчики видели, что он - крутой парень, а девочки, что он - интересный мужчина.
Портреты Первого президента находились в кабинетах всех учреждений, его памятники облагораживали главные площади городов. Мудрые изречения трех президентов, выполненные в камне и бронзе, украшали все заметные сооружения. Сборники таких изречений имелись во многих домах и всех учреждениях, помогая ханурянам решать проблемы их жизненного пути.
Отблеск гениальности президентов падал на простых людей, так как и рядовых тружеников, и их руководителей породила одна Великая Нация. Осознание общего величия объединяло народ, делая его преданным правящей элите.
Обращаясь с людьми с некоторой строгостью, руководители, тем самым, проявляли к ним отеческую любовь. Об этой-же любви они не уставали вспоминать, восхваляя в своих выступлениях Великий народ Ханурии.
Демонстрируя некоторую разновидность скромности, представители элиты никогда не хвалили себя публично. Располагая бюджетными средствами, они постоянно держали под рукой армию профессиональных подхалимов, состоящую, в основном, из творческой интиллигенции и штата восторженных участников массовок. Большая группа ханурян оказалась накрепко спаяна общей идеей : занять места поближе к главной кормушке, а затем покушать... вкусно и досыта...
Три партии, полностью учитывающие весь спектр интересов населения : ,,Партия Справедливости," ,, Выбор Ханурии " и ,, Партия Правильного Пути " - были удостоены чести поочередно выдвигать Третьего Президента на следующий срок правления.
Пока ученые разбирались со своими теориями, в ожидании освобождения президентского кресла, старший сын его брата - очень молодой генерал, перед тем, как стать живым воплощением благородства, спешно прожигал жизнь в кабаках и борделях. Старшая дочь президента, после очередного развода, развлекалась в золотом бассейне, наполненном шампанским, с бригадой мальчиков из спортшколы.
Но, возможно, эти слухи распускала враждебная разведка, наводнившая планету своими агентами. А на самом деле все обстояло совсем не так : и бассейн был не золотой, а только позолоченный, и наполнен не шампанским, а вином подешевле. Не приходилось сомневаться лишь в бригаде спортивных парней, уж они-то наверняка сработают безупречно...
Колонна неслась в клубах пыли, наверстывая время, минуту за минутой. Можно было ехать немного быстрее, но когда на одном из поворотов чуть не опрокинулся головной бензовоз, скорость пришлось немного сбросить.
На перегоне от главной базы до Байсу засады случались довольно редко. Большую часть населения в радиусе ста километров давно вычистили, и при передвижениях мятежникам стало трудно маскироваться под мирных крестьян. Логика приводила к предположению, что засада их ждет на третьем перегоне. Но это только в том случае, если тагам известен пункт назначения колонны. Если же - нет, то до засады осталось не так уж далеко.
Пока можно было не беспокоиться, если бы не противный холодок в спине, появлявшийся все чаще и чаще по мере их продвижения вперед. Это чувство являлось предвестником боя, оно еще ни разу не обманывало Степа.
До опорного пункта оставалось всего восемнадцать километров. В трех километрах, на горе, защищенная стальным колпаком, стояла телекамера системы прицеливания. Опорный пункт был оснащен обычной прицельной системой. Баллистический вычислитель наводил орудие по углу поворота одной из телекамер. Это позволяло вести артиллерийскую стрельбу, даже на предельных дистанциях, с точностью близкой к прямой наводке. Конечно, для стрельбы по движущимся танкам этой точности явно не хватало, но пешие мятежники обходили такие зоны стороной. Восемнадцать километров до, и примерно столько-же после опорного пункта о засаде не приходилось беспокоиться.
Ник вызвал по связи командира укрепления и перекинулся с ним несколькими словами. В этой болтовне не имелось другой нужды, кроме желания убедиться, что бункер не захвачен врагом. Раньше проезд мимо опорного пункта обуславливался паролем, и, хотя со временем эта предосторожность забылась, Ник не поленился произвести проверку.
Опорный пункт располагался в хорошем месте. Скрывающий бункер холм, увенчанный автоматической пушкой калибра сто миллиметров, был насыпан рядом с берегом реки, там, где магистраль выходила на мост.
Напротив холма, через дорогу, шелестела зеленью роща тенистых деревьев - все что осталось от некогда цветущего кишлака. Пятнадцать лет назад, все признаки жилья - кучи битого саманного кирпича и обгорелых досок, бульдозеры сгребли в русло реки.
Потом наступил сезон дождей, и вода в реке поднялась. Она унесла многое, хотя и не все. Еще года два или три у левого берега виднелся бугор. Сначала это был остров, потом - мель, а потом... и вовсе не осталось следа. Молодежь даже не знала, что раньше здесь стоял кишлак, но и знать это им было совсем ни к чему, а те, кто постарше, не любили о нем вспоминать. От бульдозерного ножа уцелела только часть деревенского кладбища, да и ту постепенно затянуло песком.
На дороге номер один не существовало другого опорного пункта так подходящего для отдыха, как Байсу. Сезон дождей прошел пол года назад. Течение в реке уже стало малозаметным, но можно было найти яму глубиной почти по пояс.
В эту пору река терялась в двухстах километрах ниже моста. Она не высыхала, вода просто уходила в песок.
Обычно Степ приводил колонну к реке чуть позже одиннадцати, когда солнце только начинало звереть. По графику конвой должен был уходить из Байсу в пятнадцать часов. До одиннадцатой базы оставалось семьдесят километров. Хотя этот участок пути не считался легким и безопасным, чтобы его преодолеть, оставшегося до темноты времени обычно вполне хватало.
Около четырех часов люди отдыхали либо в струях реки, либо в тени деревьев, или скрывшись от солнца под транспортом, в приятном сквознячке, постоянно дующем между колес. Долина в этом месте оказалась достаточно широка, и расстояние до ближайших холмов составляло не менее трех километров. Мятежники никогда не совались к опорному пункту. Для нападения на колонну имелось достаточно гораздо более удобных мест.
Гл . 5
Когда первые машины подошли к мосту, Ник нажал кнопку общей связи: ,,Внимание всем ! Солдаты, мы отстаем от графика на полтора часа. Остановка десять минут. Моторы не глушить, к реке не подходить ! Всем - плавный стоп."
Конечно, про моторы можно было не вспоминать, но среди водителей в каждом рейсе находились новички, не знавшие, что если заглушить двигатель, нагретый под сто градусов, вода в нем обязательно закипит. Колонна остановилась, и, хотя час обеда давно прошел, Ник отнесся к еде без всякого интереса. Глядя, как водитель спешно пожирает сухой паек, капитан подумал, что, пожалуй, отдаст ему свой, но не сейчас, а где-нибудь в конце дня.
Десять минут прошли быстро, и, проехав мост, они проводили реку долгими взглядами. Дальше их путь лежал мимо давно заброшенных полей и сухих арыков к серой гряде холмов, опоясывавших долину. Солнце понемногу клонилось к закату, но у них еще оставалось достаточно времени, чтобы засветло добраться до одиннадцатой базы, точнее - до зоны действия ее артиллерии.
Связавшись с командиром базы, Ник сообщил о своем выходе из Байсу. Тот удивился : ,, Почему так поздно ? ", - но, узнав во сколько они выехали с главной базы, удивился еще раз. ,, Как ваши вертушки ? "- спросил Ник. ,, В норме, кроме одной, - дипломатично ответил подполковник, - механики ладят, но кончат не сегодня."
- Надеюсь, это не та, которая должна нас защитить.