Киммериец догадался, что твари активны только тогда, когда песок горячий, в холодное время суток они, вероятно впадают в оцепенение, подобно большинству их собратьев, обитающих на поверхности земли.
Внезапно песок рядом с его левой ступней вздыбился и просел, как будто что-то крупное всплывало со дна песчаного моря. Конан затаил дыхание — воистину здешние места богаты на сюрпризы… Какие еще чудовища скрываются в недрах пустыни?
Но так или иначе, а присутствие нового гостя явно пришлось не по вкусу сколопендрам — хищные твари немедленно обратились в бегство. Это было заметно по постепенно затихающим колебаниям и удаляющимся фонтанчикам песка. То неведомое, что ворочалось под песчаным покровом у ног варвара сослужило ему добрую службу — сыпучая субстанция на его груди просела и стала осыпаться в сторону образовавшейся ямы. Песок, немилосердно сдавливающий могучее тело варвара, вдруг ослабил свои смертоносные объятия. Вскоре киммериец ощутил, что груз на нем стал не тяжелее шкуры с мехом, которой он обычно укрывался в холодное время года.
Несмотря на затекшие мышцы, варвар собрал силы и выкарабкался из под бархана. Он быстро отряхнулся, машинально провел рукой по поясу, чтобы убедиться, что меч на месте, и, недоверчиво поглядывая на ходящую ходуном поверхность пустыни, потянулся за дорожным мешком.
Вытянув мешок, Конан взглянул на место, своего недавнего плена и застыл, пораженный необычным зрелищем.
На поверхности появились сперва беспомощно растопыренные лошадиные ноги, а затем и целый скелет лошади, кое-где покрытый остатками шкуры. Сохранившиеся почти в целости упряжь и седло незнакомой выделки, говорили о том, что несчастное животное не принадлежало никому из спутников Конана.
Следом за конским остовом сами собой поднялись череп дромадера и несколько его костей, глиняный кувшин, в которых перевозят ароматические масла и ножны от короткого меча. Вслед за этим взору киммерийца предстало нечто вроде громадной перевернутой миски. Но миска не делается из костяных щитков, подогнанных друг к другу подобно шемскому чешуйчатому доспеху. Кроме того, у миски не бывает лап, более похожих на рыбьи плавники и плоской треугольной головы с мордой лишенной глаз.
Ощутив предзакатную прохладу, существо издало писклявый звук, поразительно нелепый для столь устрашающей внешности. Сделав несколько плавных движений, оно погрузилось в песок так же легко, как крупная рыба, показавшись нал водой, ныряет в родную стихию.
Некоторое время варвар пытался отыскать своих спутников. Но тщетно: сколько бы он ни всматривался, сколько бы ни окликал их, единственным звуком, нарушавшим безмолвие пустыни, оставался его голос. Из нанимательница, которая так торопилась в Аренджун, наемники взявшиеся сопровождать ее, паланкин и чернокожие рабы — все исчезло. Вокруг сколько хватало глаз, расстилалась ровная поблескивающая на солнце песчаная поверхность, на которой изредка мелькали темные пятна пустынных колючих кустарников.
Коня хауранской породы, за которого киммериец несколько дней назад выложил последние монеты на постоялом дворе, тоже будто унесли демоны. Единственное чем располагал Конан — это меч, а также чудом сохранившийся дорожный мешок.
Первое, что сделал Конан — это вынул из мешка баклажку с водой и жадно припал к ее горлышку. Пролежать несколько колоколов на жаре — испытание не из легких. Но всю воду пить не стал — неизвестно, когда еще доведется пополнить запасы…
Но несмотря ни на что, повода предаваться унынию не было. Хвала богам, он остался жив, руки-ноги целы, меч есть — что еще нужно воину для нормальной жизни? В конце концов ему было не привыкать.
Не раз за зимы своих странствий Конану приходилось чувствовать ледяное дыхание смерти, которая бывала к нему ближе, чем собственная тень. Киммериец был один из немногих, кто выжил, изо дня в день вращая громадное тяжелое колесо, прозванное рабами «Колесом Страдания», одним из очень немногих, кто уцелел на гладиаторской арене, где каждый день обрывались жизни куда более сильных и искусных бойцов. Наконец, жизнь вора, а затем наемника также полна опасностей.
Один раз северянин едва не погиб, когда вход в пещеру, куда он проник в поисках одной бесценной штуковины, неожиданно оказался завален камнями, другой раз — ему пришлось провести целый день, стоя на узком карнизе над входом в нору гигантского змея…
Небрежно закинув мешок на плечо, киммериец двинулся туда, где должны были располагаться Кезанкийские горы. Впрочем, он не имел ни малейшего представления, в какой части туранской пустыни он находится, но сейчас самое главное было побыстрее убраться куда-нибудь подальше от мест, в которых водятся сколопендры Рах'хаагра.
В конце концов, какая разница куда двигаться? Все равно куда-нибудь да придешь. Если повезет — можно выйти на стойбище какого-нибудь кочевого племени или оказаться на пути каравана, идущего в торговый город.
Однако, пока не встретилось ничего, что бы хоть немного напоминало утоптанный караванный путь. Местами песок становился зыбким, словно трясина и Конан не утонул в нем лишь благодаря своей необычайной ловкости и звериному чутью.
Киммериец шел, обходя целые горы песка, которые напоминали то спящих исполинских животных, то древние развалины. Пару раз он забирался на них, чтобы окинуть взглядом окрестности, но пока все, что ему удалось увидеть, не внушало радости.
Один раз он наткнулся на всадника, должно быть, покинувшего мир живых многие зимы назад. От человека и коня остались лишь кости, обтянутые тонкой выдубленной солнцем кожей. Другой раз возле каменного валуна, похожего на игрушку исполина, что-то блеснуло. Подойдя поближе, северянин заметил еще один скелет — женский, судя по размерам и кое-где сохранившимся остаткам шелкового одеяния. Шею и руки путешественницы украшало множество золотых обручей — гладких и покрытых узором из точек и черточек, но сама мысль забрать эти драгоценности, отчего-то показалась киммерийцу просто омерзительной.
Солнце совсем зашло за горизонт и на небе вспыхнули крупные яркие звезды. Жара спала. Идти стало легче.
Через пару полетов стрелы он наткнулся на то, что некогда было цветущим оазисом. Но теперь от него остались лишь сухие деревья и засыпанные песком развалины. Приблизившись, киммериец увидел сложенный из грубо отесанных каменных блоков дом с крышей в виде купола и узкими окнами-бойницами. Но даже не это привлекло внимание северянина, большую часть жизни проведшего в сражениях. Дверь, выкованная когда-то из переплетенных железных полосок, была разнесена вдребезги мощным ударом.
Киммериец предпочел не думать о том: какое существо могло сотворить такое. Осторожно заглянув внутрь, Конан увидел следы жестокого побоища: разбитую в щепки мебель, изломанную утварь и посреди этого несколько скелетов, двое из которых еще сжимали в руках узкие причудливо изогнутые сабли, клинки которых были покрыты крючковатой вязью.
Похожий клинок Конану довелось видеть в лавке майпурского оружейника. Понижая голос до таинственного шепота, торговец из Хоарезма рассказывал о том, что такие клинки якобы ковались еще в кузницах Грондора.
Только кузнецы древней расы, населявшей Хайборию еще до Великой Катастрофы, могли выковывать оружие из девяти десятков и одного слоя стали, каждый из которых чуть отличался от предыдущего. Мечи и даже обыкновенные ножи из такого сплава не нужно точить; они остаются острыми, даже если целые дни напролет скрести ими по камню.
Но тайна оружейников Грондора утеряна и теперь никому из ныне живущих не под силу выковать такой клинок. Сумма, которую запросил за оружие, старый пройдоха, оказалась непомерной. И северянину, который не имел и десятой части запрошенного, ничего не оставалось, как повертеть в руках замечательное оружие и со вздохом вернуть торговцу, учтиво поблагодарив за поучительную историю…
Нагнувшись чтобы поднять редкое оружие, Конан заметил нечто, прежде ускользнувшее от его внимания.
У мертвецов, на которых сохранились легкие доспехи, клочья одежды и даже золотые браслеты, не было голов.
Черепа не валялись рядом и не откатились в сторону, снесенные одним свирепым ударом; нет — их просто не было. Нигде. Заинтригованный, варвар обошел комнату, порылся в песке, засыпавшем земляной пол, потом поворошил ногой обломки, — но тщетно.
Возле самого входа, отшвырнув треснувшую крышку стола, он обнаружил целую кучу костей, которые были расщеплены и разгрызены на кусочки.
Конану было известно лишь одно существо, которое так обходилось со своими жертвами — это были гигантские белые обезьяны-людоеды. Он бы не удивился, встретив одно из таких созданий где-нибудь в подземных катакомбах срединной Хайбории, но как они могли оказаться здесь, посреди бескрайней пустыни?..
Но, насколько северянин знал, обезьяны не питались падалью, предпочитая пожирать дымящуюся плоть только что убитых жертв, поэтому скорее всего битва с этими чудовищами происходила еще при жизни этих несчастных. А, судя по останкам, это было за много сотен зим до рождения самого Конана. Ведь в засушливом климате пустыни тела не подвергаются разложению — лишь ветер да зной превращают их в высохшие мумии. Но все равно следовало быть начеку и варвар, на всякий случай застыл и прислушался. Но до его слуха доносился лишь скрип сухих веток и шорох песка.
За жилищем воин обнаружил пересохший колодец. Заглянув в него, варвар увидел на дне еще несколько скелетов, судя по размеру — детских, белеющих в куче мусора и сухих листьев. Рядом, под обвалившейся стенкой были рассыпаны кости, явно не принадлежавшие человеческим существам.
Любой из представителей цивилизованного мира предпочел бы провести ночь в пустыне, лишь бы не оставаться здесь, где, как казалось, даже воздух пропитан смертью.
Но Конан привык не обращать внимание на такие пустяки. В конце концов, мертвецы, много лун назад расставшиеся с жизнью, никому уже не причинят вреда.
А спать в разрушенном жилище все-таки лучше, чем на голом песке, где есть риск стать добычей песчаных сколопендр.
Небрежно сметя в сторону мусор, покрывающий пол комнаты, варвар завернулся в свой потрепанный дорожный плащ и крепко заснул.
Частенько ему приходилось проводить ночь и в менее приятной обстановке. Впрочем, могучий варвар, подобно хищному зверю, был готов проснуться в любой миг, стоило лишь появиться даже тени опасности. Но в эту ночь ничто не потревожило его сна. С восходом солнца, наскоро позавтракав остатками хлеба, завалявшимися в дорожном мешке, киммериец без сожаления покинул высохший оазис и отправился в путь.
Около четырех суток брел он по песчаному морю. За это время ему не встретилось ни единого человеческого существа, если не считать скелетов, обладатели которых, скорее всего, оказались жертвами песчаной бури.
Скудные припасы вскоре закончились, но Конан, чье детство прошло в суровых горах Киммерии, где охота была основным способом пропитания, быстро нашел выход из положения. Кинжал с тонким и необычайно острым лезвием, который вместе с саблей, он прихватил из заброшенного оазиса помог варвару обеспечить себе вполне сносный ужин.
Вскоре на костре из чахлого кустарника жарилась пустынная ящерица, по размерам не уступавшая хауранской гончей.
Мясо оказалось жестковатым, но вполне съедобным. Поэтому толстую змею, которая, бросилась на киммерийца с вершины колючего сухого дерева, наивно посчитав человека легкой добычей, Конан так и оставил валяться на песке. Возиться с гадиной уже не было нужды.
В памяти северянина всплыли рассказы его товарища еще по гладиаторской казарме, которому довелось провести несколько лун в Камбуе. Низенький иранистанец с жаром доказывал, что мясо змеи считается там настолько целебным, что его поедают прямо сырым, отрезав голову живой змее специальными ножницами и слив кровь в сосуд из полупрозрачной белой глины. Увлекшись, гладиатор с жаром изображал в лицах, как это происходит, для наглядности используя свой боевой кнут, которым владел с большим мастерством. Впрочем, это умение не спасло его от чернокожего гиганта из Дарфара, вооруженного огромным трезубцем…
Вода заканчивалась — на дне баклажки оставалось лишь на пару глотков, поэтому варвар, проделал все точно так, как говорил иранистанец (заменив ножницы — кинжалом)) и, морщась, выпил змеиной крови. Неизвестно, когда Митра дарует ему возможность вновь утолить жажду.
Солнце несколько раз поднималось над окоемом, и вновь скрывалось за песчаными холмами, а пустыне все не было конца.
Но на седьмой день пути острые глаза варвара заметили предмет, выдающий присутствие людей. Это была стрела, сделанная не самым искусным мастером и вдобавок сломанная, но сомнений не вызывало одно — тетива лука была спущена недавно. Стрела лежала на песке и пустынный ветер еще не успел ее припорошить. Через пару колоколов уже ничто не напоминало бы о ее существовании — песок, подобно снегу — быстро заносит все следы…
Он нагнулся, чтобы поднять неожиданную находку, как вдруг услышал хрипловатый голос, раздавшийся сзади.
— Стой где стоишь, чужак! Кто ты, что тебе нужно в наших краях?
Осторожно повернув голову, Конан поднял брови от удивления. Невдалеке стоял человек, ростом не доходивший ему даже до плеча. Незнакомец с решительным видом целился в него из крохотного лука, размером похожего на те, которыми в Киммерии пользуется для игр ребятня.
Однако маленький рост еще не повод, чтобы недооценивать противника. Тем более незнакомец мог быть не один. Поэтому Конан выпрямился и поднял руки, раскрыв ладони, чтобы показать свои мирные намерения.