- Возьми! - протянутый клинок преобразовался в посох, с виду мой, но напоенный смертоносной, разрушительной белизной. - Возьми то, что принадлежит тебе, великий Мастер Хаоса!
Мастер хаоса? Ну уж нет! Я попытался оттолкнуть посох.
Шерван - конечно же, то был Шерван - швырнул посох, и в грудь ударила тупая боль.
- ...он твой, великий маг... великий Мастер Хаоса...
Образ солдата растаял, но на его месте появилась темноволосая женщина в белом, нежную шею которой опоясывала зияющая рана с опаленными, обугленными краями.
- ...о, Леррис, ты любил меня, любил мое тело, и ты убил меня... я пострадала... я погибла из-за твоей любви... и отдала жизнь, но ты отбросил мою любовь прочь...
- Нет! Неправда! Я никогда не любил тебя!
- ...любил и ненавидел ее... но исказил, искривил собственное чувство... и убил меня.
- Ты сама убила себя! И забрала то, что никогда тебе не принадлежало!
Белая фигура протянула ко мне руки. Я закрылся щитом, но внезапно вытянувшиеся до невероятной длины пальцы прожгли щит и вцепились в мою левую руку. Вонзившиеся ногти вспыхнули огнем, и в ноздри ударил жуткий запах горелой плоти.
- ...любил ее... твоя любовь убила меня... и убьет ее...
Я оттолкнул образ Сефии, на смену ей из бездонных глубин выплыла всадница в зеленой коже, со светлыми волосами и зигзагообразным шрамом на щеке. Направив на меня коня, она уставила свой короткий меч мне в грудь.
- ...великий маг, великий воин... величайший во всем Кандаре...
Но я не воин. Вовсе не воин! А насчет великого мага...
- ...величайший... ибо кто иной дерзнул бы дотянуться до сокровенных глубин и избегнуть огненных стрел хаоса? Кто... и попробуй сказать мне, что я отдала жизнь за слабака. Скажи, разве я умерла напрасно?
Несмотря на напряжение, страх и боль, этот вопрос пронял меня сильнее всего: к глазам подступили слезы. Неужели Фрейда и вправду умерла зря? Неужто Джастин был прав? Не желая, отказываясь признавать это, я оттолкнул ее, и она исчезла, успев перед этим ударить меня клинком по правой руке.
Удар пришелся плашмя, но все равно было очень больно.
- ...приди... великий сеятель разрушения... приди к нам...
Из клубящегося переплетения хаоса и гармонии проступила улыбающаяся белая фигура, вся, от улыбки до подошв белых сапог, являвшая собой искрящийся прах. А позади уже восставали орды мертвецов, солдаты в малиновых и зеленых мундирах, маги в белом.
- ...наш... будь с нами... приди к нам...
Я тупо смотрел на образ чародея, пытаясь уразуметь, почему каждое отторгнутое мною видение порождает новое, несущее с собой еще больше боли.
- ...к нам, великий маг... будь с нами... ибо, думая, будто обманул нас, ты обманул себя... верующий в гармонию, верующий в обман... обман...
Огненная стрела пронзила мою грудь. Запахло опаленными волосами - моими волосами.
- ...к нам... тебе не уйти... ты герой, а герои не убегают... они спасают кого-то от гибели, до тех пор пока не гибнут сами... твой героизм прикончит тебя, великий маг, иди к нам...
"Не убежать! - звучали в моем сознании роковые слова. - Не спастись! Герои не бегут!"
Но я не герой! Не герой!
По недрам прокатился монотонный грохот.
Я отпустил бесполезные щиты.
Потоки гармонии и хаоса устремились сквозь меня, сквозь самую мою суть, и я ощутил, что они нераздельны, как две стороны одной монеты, что этот поток един, а бороться с гармонией или хаосом, равно как пестовать хаос или гармонию, такое же безумие, как пытаться расплачиваться монетой, имеющей лишь одну сторону. А еще я понял, что зло, взращенное Отшельничьим, столкнется с равным ему злом. И, поняв, содрогнулся.
Вместе со мной содрогнулась земля.
Жгучий поток хаоса и гармонии по-прежнему струился сквозь мое естество, но и то и другое теперь являлось моим. Да и как могло быть иначе?
Наконец, по прошествии неизвестно какого времени, я осознал себя лежащим в постели и зажег лампу. Глаза мои расширились, ибо и простыня, и стеганое одеяло оказались во многих местах прожженными насквозь.
Шатаясь, я подошел к зеркалу и увидел, что лицо мое покрыто ожогами и волдырями. Голова раскалывалась, глаза кололи раскаленные иглы. Мне хотелось покачать головой, но этому мешал страх: казалось, что при попытке сделать это она просто отвалится.
Кое-как добравшись до кухни и засветив лампу, я накачал воды и омыл рубцы, ожоги и ссадины. На левом запястье обнаружилось пять отметин от ожогов, на правой руке и на груди по огромному синяку.
Собрав остаток сил, я попытался воздействовать на раны и ожоги гармонией, одновременно омывая их прохладной водой.
- Мастер Леррис...
Я обернулся на голос, даже не сознавая, что обнажен.
Рисса охнула и, обмякнув, осела на пол. Она наверняка видела обнаженных мужчин, и испугала ее явно не моя нагота. Неужто я выгляжу так ужасно, что от одного моего вида уравновешенная, спокойная женщина может лишиться чувств?
Впрочем, все эти рубцы и ожоги и впрямь могли нагнать страху. А ведь я заработал их, не вставая с постели и потянувшись в глубины лишь чувствами!
Неудивительно, что маги, в большинстве своем, долго не живут.
Натянув старую рубашку, достаточно просторную, чтобы не натирать воспаленную кожу, я брызнул водой на лицо Риссы.
Она пришла в чувство и села, силясь унять дрожь.
- Прости, Рисса. Я не хотел тебя напугать.
- Что... что ты делал?
Создавалось впечатление, будто ее слова медленно, с трудом достигают моего слуха и сознания, но я понял ее. И ответил:
- Учился быть магом. Это трудный способ учения, но, похоже, ни для какого другого я не гожусь.
- Ох... мастер Леррис... и когда же ты перестанешь влезать... уж не знаю и куда?
Рисса с трудом поднялась на ноги.
- Наверное, никогда.