- ...это все кифриенские козы, почтеннейший, - заявил рослый паренек со шрамом над бровью и ножом за поясом. - Лучше вам заглянуть в "Черную Сковороду".
Я нахмурился и попридержал Гэрлока, чуть натянув недоуздок. В отличие от других этот малый не лебезил и не навязывался.
- Что еще за козы такие?
- Ты чужестранец, почтеннейший?
Я кивнул: мой акцент бросался в глаза.
- Да, из Монтгрена.
- А козы у вас там есть?
- Там все больше овцы. Прославленные на весь Кандар овцы. - Мне до сих пор помнилась утомительная работа по улучшения состояния отар графини Мереллы. - Правда, и запах у них чуть ли не на весь Кандар, - добавил я с ухмылкой.
Парнишка ухмыльнулся в ответ, но тут же сделался серьезным.
- Что овцы, что козы, это без разницы. Просто одни пасутся себе на воле, а других держат в загонах и режут. Их мы и зовем кифриенскими.
- Не понял.
На самом деле я все прекрасно понимал, но прикинулся дурачком. В конце концов путь мой мог лежать из Воррака с тем же успехом, что и из Факлаара.
- Кифриенская самодержица говорит, что любую козу, пасущуюся без пригляду, можно зарезать или просто забрать себе, - пояснил юнец, шагая рядом со мной. Остальные трактирные зазывалы отстали, дожидаясь новых путников.
Решив, что мой новый спутник старше, чем кажется, я потянулся к нему чувствами и обнаружил вокруг него легкий налет хаоса, а под пастушьей курткой и заляпанной рубахой - тонкую кольчужную безрукавку.
- "Черная Сковорода", говоришь?
- Лучшая гостиница, почтеннейший. И скажи, что тебя направил к ним Хемпел.
Он свернул в сторону, оставив меня в задумчивости. Получалось, что закон самодержицы породил в Хидлене уничижительное прозвище, а городские ворота находились под ненавязчивым, но постоянным приглядом. Ничего особенного в этом вроде бы не было, но я почему-то ощутил беспокойство.
В отличие от Кифроса многие дома в Санте, особенно на окраине, были крыты соломой, а покрывавшая деревянные стены штукатурка, как правило, потрескалась и осыпалась.
- ...посторонись... дорогу...
Я повернул Гэрлока к обочине, и мимо нас по направлению к воротам прогромыхал пароконный экипаж, оставив запах выделанной кожи, тут же смешавшийся с дымом и куда менее приятным запахом, исходившим от открытой сточной трубы по ту сторону улицы.
Скоро мы выехали к площади - поросшему пожухлой травой пространству с несколькими деревьями и пустым постаментом в центре. Статуи на постаменте не было. Возможно, когда-то там красовалось изваяние прежнего герцога, но нынче, похоже, площадь пребывала в запустении. По краям ее стояли крестьянские подводы, а по другую сторону высились две гостиницы - "Черная Сковорода" и "Золотая Чаша". Что касается первой, то она отличалась не только соответствующим изображением на вывеске, но и почерневшей, закопченной штукатуркой и липкой грязью во дворе. Дым просачивался из окон, и в целом трактир производил впечатление далеко не самого гармоничного места.
Проехав локтей сто, я присмотрелся к "Золотой Чаше", находившейся чуть подальше от площади и, как мне показалось, малость повыше. Во всяком случае здешний глинистый двор не размок, штукатурка имела грязновато-бежевый цвет, а дым вроде бы не лез через все щели, а поднимался над дымоходом.
Объехав здание, я нашел конюшню: двое закатывали в широкие ворота пустой экипаж.
- Привет. С кем тут можно поговорить насчет стойла?
Один из возившихся с каретой указал на стоявшего в тени угрюмого вида юнца со шрамом на щеке.
- Два медяка за стойло на двоих, за отдельное - три, - с ходу заявил помощник конюха.
Я заплатил три и получил угловое стойло, одноместное, но столь низкое, что любой конь, кроме пони, ударился бы головой о потолочные балки. Однако Гэрлоку оно было в самый раз: когда я расседлывал его и чистил щеткой, он лишь довольно пофыркивал.
Укрыв пожитки щитом невидимости, я направился в общую залу. "Золотая Чаша" казалась чуть посуше и почище "Сковороды", и к тому же ее не рекомендовал мне столь подозрительный тип, как Хемпел, скорее всего воровской наводчик.
В общей зале стоял запах не прогорклого жира, а приготовляемой пищи, и я высмотрел у стены удобный столик. С самого прибытия в Кандар мне полюбились столики не посреди помещения, а в уголочке, у стенки.
- Приезжий будешь, не так ли? - теплым, почти нежным голосом осведомилась молодая, чуть постарше меня, рыжеволосая и веснушчатая девушка в кожаном фартуке. Руку ее украшал широкий бронзовый браслет без какого-либо орнамента, а лицо - столь же широкая улыбка.
- Да, прежде мне в Санте бывать не доводилось. Как тут у вас насчет питья?
- Есть светлый и темный эль, клюквица, зеленый сок и белый гром.
- Белый гром?
Она чуточку скривилась.
- Раз не знаешь, что это такое, лучше и не пробовать.
- Я возьму клюквицу. А что хорошего из еды?
- Да все неплохо. Но сегодня особенно удалась киша, к тому же она дешевая.
- Раз так говоришь, кишу и неси.
- Ты не пожалеешь.
Ловко вытерев стол почти чистой тряпкой, она ускользнула на кухню.
Я огляделся по сторонам. В противоположном углу трос немолодых мужчин сгрудились вокруг доски для игры в "Захват". Другая служанка, тоже рыжеволосая, но постарше и не такая улыбчивая, наполняла их кружки светлым элем. И на ее руке красовался бронзовый браслет.
В другом углу сидели средних лет мужчина и женщина с накрашенными губами, льнувшая к нему, даже когда они ели. Служанка помоложе поставила на соседний столик две глиняные тарелки.
- Шесть медяков.
- Шесть... нормально, ежели это не собачатина, - рассмеялся худощавый мужчина.
- Нет, господин. Не собачатина и не конина. Тейлсир получил за быка хорошую цену.
Служанка повернулась ко мне и мягко, без стука, поставила на стол кружку.
- С тебя три. Меня зовут Аласия.
Я выложил монеты.
- Ты издалека?