- Такого рода размышления довели Тамру до беды, - заметила Кристал. Ей, похоже, и сейчас трудно смириться с тем, что Равновесие имеет мало общего со справедливостью. И тебе тоже, иначе ты не задумал бы переоборудовать курятник в хижину.
- Этим занимается Вигил.
- Но ты покупаешь материалы и платишь ему.
- Что меня в известной степени беспокоит.
- Никто не запрещает тебе поучаствовать в работе и самому, - со смехом возразила она, и мы обнялись.
- Знаешь, я тоже беспокоюсь, - промолвила она так тихо, что ее голос едва был слышен сквозь шепот усиливавшегося ветра. - Тебе ведь не приходится постоянно носить клинок.
Я сглотнул. Надо же, рассусоливаю вопрос о том, велика или мала мера моей благотворительности, а Кристал почти не снимая носит на бедре кованое воплощение смерти.
- Каси - неплохой правитель, - продолжила она, - и обычно мы приносим больше пользы, чем вреда. Но порой я задаюсь вопросом: почему так часто для решения каких бы то ни было вопросов нам приходится прибегать к силе? Почитатели Единого Бога вечно толкуют о доброте, но мне нечасто случалось видеть, чтобы доброта торжествовала, не будучи подкреплена сталью.
- Каси и вправду хороший правитель, но Хамору, похоже, нет до этого дела.
- Хамором правят практичные и дальновидные люди. Опытные политики, куда более хитроумные, чем властители Кандара. Большая часть населения Фритауна и Монтгрена уже на их стороне. Кертис пока держится, но он обречен: не меньше половины подданных ненавидят своего виконта. То же самое относится и к префекту Галлоса. И как можно выстоять против армий Хамора при их полном превосходстве в вооружении? Нам удалось захватить пару десятков ружей и немного боеприпасов, но в их войске ружье имеет каждый пехотинец.
- Просто не верится.
- Вопрос не в том, верится или нет, а в том, как нам остановить империю. Правда, задавая этот вопрос, я начинаю бояться, что ты воспримешь его как призыв в очередной раз выступить в роли героя.
- А почему бы и нет?
- Потому - да потому, что боюсь, как бы это в конечном счете не сделало тебя другим человеком. С героями, знаешь ли, не так просто иметь дело.
- Возможно, как раз поэтому Джастин избегает участия в хоть сколько-нибудь важных событиях. Героем он уже был и, похоже, сыт этим по горло. Давным-давно без помощи машин, какими располагает нынче Хамор, он уничтожил Фэрхэвен, что повлекло за собой перемены во всем мире. - Я рассмеялся. - Знай в Хаморе, что он совершил, они ни за что не позволили бы ему приблизиться к своей столице и к рубежам империи. Правда, он и сам бы туда не сунулся. А вообще, машины, похоже, способны менять мир так же, как и магия.
- Интересно, - задумалась Кристал. - Ты вот все говоришь о хаосе, что бурлит под Кандаром. Это похоже на результат нарушения Равновесия.
LXXVIII
Три друиды стоят в роще Древней, наблюдая за картой, шевеление песков на которой отражает все перемены, происходящие в Кандаре.
Губы младшей из них поджаты: она вспоминала то время, когда взирала на пески с надеждой. Но сейчас на пространстве под дубом, более древним, чем Отшельничий остров, чем стены Джеллико и даже чем давно заброшенный Западный Оплот, песок кипел, словно варево, меняя цвет от черного к белому и от белого к черному.
- Ангелов не вернут ни песни, ни холодное железо машин, - промолвил друид - мужчина с редкими серебристыми волосами, худощавым лицом и фигурой столь хрупкой, что его можно было назвать почти бесплотным.
- За все придется платить, - говорит женщина. - На протяжении многих поколений плата не взималась, но теперь императору придется поплатиться за свою гордыню.
- Поплатиться придется не одному императору, - замечает младшая из друид.
- О Дайала, это никогда не бывает легко ни для тебя, ни для Джастина.
- На сей раз, Сиодра, я буду с ним. Я покину Великий лес.
- Я так и думала.
- Все песни когда-нибудь звучат в последний раз, - замечает старый певец. - Но именно последний куплет возвращает песне чистоту и силу.
- Не иначе как в Равновесии, - со смехом откликается Сиодра, но в то время как пальцы ее поглаживают гладкую кору дуба, из глаз женщины текут слезы.
Дайала касается губами руки Певца, пожимает пальцы Сиодры и уходит из рощи по направлению к реке и лодке, на которой она поплывет в Дил.
И гораздо дальше.
LXXIX
После того как Кристал снова уехала в Расор, жара усилилась, а удушливой красной пыли стало еще больше. Я принимал душ невесть по сколько раз в день, но это почти не помогало.
Вдобавок отдаленный гул хаоса казался мне приближающимся к Кифросу и звучащим все громче, хотя на сей счет полной уверенности не было. Вполне возможно, я просто научился лучше слышать глубины.
В то утро, спустя более восьмидневки после ее отъезда, я, несмотря на жару, достал посох и, сопровождаемый надоедливым кудахтаньем кур, поднимая клубы пыли, поплелся в конюшню, где покормил Гэрлока и принялся отрабатывать удары по раскачивающемуся мешку. Впрочем, с этого у меня начиналось почти каждое утро. Конечно, мешок - не настоящий партнер, но у него имелось и одно преимущество: удары по нему можно было наносить без опасения, со всей мочи, а стало быть, тренировать не только точность с ловкостью, но и силу. В последнее время у меня появилось опасение, что боевые навыки могут мне понадобиться.
Когда я, уже взмокший от пота, утер лоб платком, мигом сделавшимся грязным от вездесущей красноватой пыли, в конюшню заглянула Рисса.
- Если мирным людям приходится практиковаться с оружием, значит, настали плохие времена, - глубокомысленно заметила она.
Я снова вытер мокрый и грязный лоб.
Гэрлок заржал, видимо, соглашаясь с высказанной точкой зрения. Куры поддержали его дружным кудахтаньем. Похоже, они тоже имели свое мнение по данному вопросу.
- Хуже, когда хорошие люди не умеют обращаться с оружием и оказываются беззащитными, - отозвался я, и Рисса покачала головой.
Из-за се спины с хихиканьем выскочили Джиди и Мирла. Оказывается, у меня было больше слушателей, чем я думал. Видимо, мне не удалось ощутить присутствие девочек по причине увлеченности тренировкой, но следует ли из этого, что, когда я упражняюсь, мое чувство гармонии притупляется?
Отложив посох, я стал работать над чертежом высокого комода для хранения белья и одежды, представлявшего собой увеличенную версию Даррикова ларя. Правда, у меня не было ни малейшего представления о том, сколько и когда удастся выручить за это изделие. И удастся ли его продать вообще.
Покончив с чертежом, я стал внимательно рассматривать уже готовые стол и кресло Антоны. Попыток доставить изделия заказчице мною не предпринималось: точное место, куда их везти, мне известно не было, а наводить справки насчет "Зеленого Острова" было боязно: могли пойти нежелательные толки. Да и Вигила в такое местечко посылать не хотелось: будет у него желание, так пусть ищет утех сам. Поэтому я предпочел вручить Гайси конверт с уведомлением, попросив за несколько медяков вручить его Антоне.
Пальцы мои непроизвольно пробежались по гладкой вишне, и мне подумалось, что с этими изделиями будет жаль расставаться. Работа, что ни говори, удалась, а вензель "А" получился лучше, чем мог бы сделать я сам.
По возвращении Гайси поведала, что, приняв конверт, дама в зеленом рассмеялась и спросила, всегда ли мастер Леррис так робок.
Самому мне казалось, что мною проявлена не робость, а осмотрительность. Но, может быть, чрезмерная?
Глубоко вздохнув, я снова взялся за гусиное перо, но едва успел обмакнуть его в чернила, как снаружи донесся топот копыт. На двор вкатили карета Антоны и грузовой фургон, помеченный фирменным знаком Верфеля. На козлах сидели двое: худощавый седой возница и какой-то малый, помоложе и поплотнее.
Я вышел на жаркий, пыльный двор.
- Приветствую, почтенная Антона.
- Ты, как всегда, любезен, мастер Леррис. Давай посмотрим работу.
Я склонил голову и открыл перед ней дверь в мастерскую. Войдя, Антона посмотрела на Вигила столь внимательно, что паренек покраснел.