Война, даже если ее ожидаешь, всегда начинается не вовремя. Не подоспели союзники, вассалы попрятались в своих крепостях, отказываясь воевать, жена, как на грех, собирается рожать — все одно к одному. Но, несмотря ни на что, медлить нельзя — мятежи распространяются подобно пожарам. Если удастся погасить сразу — может, соседние дома и уцелеют. Вот и сбиваешь зад о жесткое седло, глотая дорожную пыль. Голова полна мрачных мыслей, и становится, казалось бы, совсем не до красот природы. Но нет-нет да и залюбуешься открывшимся видом, забыв на миг про то, куда и зачем едешь.
Дорога Аймед, только что петлявшая в лесной чаще, вырываясь на простор, становилась прямой, словно копье всадника. Казалось, некий воин-титан оставил здесь свое оружие. Дорога — древко копья, острие — ущелье, разрубившее предгорья. Иззубренные вершины гор Слиаб Дан царапали синеву, оставляя на ней бороздки перистых облачков. Наверное, будет ветрено.
Такого яркого неба Конхобар не видел с тех пор, как год назад ездил в Мунстер на свадьбу своей сестры. Говорят, оно здесь такое всегда. Воинственные жители северной провинции всегда причиняли правителям Тары множество хлопот. Женитьба короля Мунстера на его сестре, как тогда казалось Конхобару, скрепила единство государства. И все же государство вновь раскололось. И кто же стал отступником?! Он, Лабрайд, которого из всех королей Конхобар уважал больше всего! Тот самый Лабрайд, с которым бок о бок громили племена Фир Болг. Тот самый Лабрайд, отец его племянников, муж его любимой сестры Этне, Дагд его разрази! А эти удельные короли — четверка предателей — отказались идти на Мунстер. Кто сослался на мор среди скотины, кто на распутицу. Ни одного воина не получил Конхобар от своих уделов. Не жаль им чести своей, нарушителям священной клятвы. Пусть! Найдется и на них управа, ежели Луг Копьеносец позволит разобраться с Лабрайдом…
Конхобар недобро прищурился, вздернув подбородок, — берегись, Мунстер! Он ехал во главе длинной колонны воинов, стальной рекой вытекавшей из леса. Рядом тесной группой двигались верхом на рыжих конях его телохранители. Один из них держал штандарт с вышитым золотом изображением сжатого кулака на красном поле — герба Верховного Короля. Следом шла тяжелая кавалерия — всего полторы тысячи копий. Воины в черных плащах с длинными миндалевидными щитами, расписанными белыми узорами, восседали на вороных конях. Гвардия Тары — «Несущие Ветер». Все сплошь, вместе с лошадьми, закованные в чешуйчатую броню, воины напоминали мифических существ. Трепещущие флажки на копьях, лязг стали, солнце на полированных латах. Пыль клубами поднималась из-под копыт. Жаркое лето в этом году… Вслед за колонной всадников из леса выходила тяжелая пехота. Даже ржание лошадей и топот копыт не заглушали ее тяжкой поступи…
Король съехал на обочину. Его любимый белый жеребец затанцевал, крутясь перед собратьями. Воины, проезжая мимо, склоняли древки копий, приветствуя Конхобара Кетаках, Верховного Короля гойделов. Казалось, будто ветер пробегает по колосьям несжатой нивы. Полуденное солнце светило ему в спину, и вокруг всадника воздух сиял янтарным пламенем. Языки солнечного огня, пронизывая красный плащ, скрепленный золотой застежкой в виде сжатого кулака, роняли на вороненую сталь доспехов недобрый кровавый отблеск, но Конхобар не замечал его.
Среди телохранителей резко выделялся один воин на стройном, длинноногом жеребце гнедой масти. В отличие от закованных в сталь гойделов, он почти не имел на себе доспехов. Из одежды — лишь широкие кожаные штаны и сапожки из мягкой замши. На поясе, набранном из стальных пластин, подвешены ножны с длинным прямым мечом. На загорелые плечи небрежно наброшена накидка из зеленой шерсти, сколотая бронзовой фибулой. Предплечье сильной руки, сжимающей поводья, обвито браслетом в виде золотого дракона. Гнедой переступил копытами, звякнула сбруя. Темноволосый всадник повернул голову, и его черные глаза встретились с глазами Верховного Короля.
— Ну что, Брул Копьебой, — спросил Конхобар, — с этими воинами есть у нас шанс против Лабрайда? Говорят, будто бы у него двадцать тысяч мечей.
Брул пожал плечами.
— Посмотрим, — сказал он. — За своих пиктов я ручаюсь.
Король не отводил взгляда, и Брулу вдруг подумалось, что они очень похожи — Кулл и Конхобар. Даже глаза те же — серая сталь. Та же тигриная мощь в движениях, стремительность решений, несгибаемая воля. Разве что волосы у Конхобара светлые, как пшеница, а у Кулла — черные, как крыло ночи. Да, одного поля ягоды — короли-воины. И дела их королевские похожи. Только вот нет у Конхобара своего Брула — некому спину прикрыть… Когда он по смерти отца принял золотую цепь — символ власти Верховного Короля, страну раздирали усобицы. Пять удельных королевств воевали друг против друга. Все против всех. Брат шел на брата, сын на отца. Посевы гнили — люди боялись выходить в поле. Там, где еще удавалось что-то вырастить, все вытаптывали кони грабителей. Страна лежала в руинах. Торговля захирела — какой купец поедет туда, где нет шансов не то что продать товар, но и голову на плечах сохранить. Хищные соседи, почуяв наживу, стали отдирать от страны лакомые куски. Банды иноземных разбойников в открытую высаживались с кораблей прямо в портах и грабили там, где, казалось бы, уже нечего взять.
Положение было отчаянное. Молодой король начал многолетнюю войну за объединение враждующих племен под единой властью. Он начал ее всего с тремястами всадников, без надежды на победу и почти без средств, чтобы платить дружине. Но за ним пошли люди, и он победил, заслужив в этой войне имя Конхобар Кетаках, то есть Конхобар Ста Битв. Из пяти маленьких королевств он создал одно большое, с центром в Таре. Местные короли, оставленные им у власти, принесли ему присягу на верность и клялись Четырьмя Стихиями. При королевском дворе постоянно жили заложники — поручители из правящих фамилий. Впрочем, Конхобар больше правил доверием, чем страхом. Но ни это, ни женитьба на сестре Верховного Короля не помешали Лабрайду Мунстерскому проявить неподчинение Конхобару. Лабрайд наотрез отказался выплачивать борома — ежегодный налог, прогнал послов и теперь… Теперь будет война.
Конхобар не хотел воевать. Одно дело — когда через границу ломятся вражеские полчища и нужно сражаться, чтобы не исчез с лика земли твой народ. И совсем другое, когда начинается гражданская война. Что ни говори — хоть и пять королевств, но народ — гойделы — один. Чуть пришептывают, разговаривая, на востоке, чуть сильнее растягивают слова на юге, но все родня. И дрались, и братались — бывало всякое. И знают ведь, что нельзя порознь, а каждый гнет свое. Мол, почему в Таре Верховный Король, а не в Рудрайге? Чем хуже? И рвали бы так страну еще столетие, если б не Конхобар.
Он укрепил государство, разбил врагов на западе и востоке, тех, кто издавна устраивал непрестанные набеги. Морские разбойники в ужасе бежали от его флота, вооруженного метателями огня. Конхобар установил справедливые законы, снизил налоги. Соседние государства стали считаться с гордым северным королевством.
Пошли караваны, расцвела торговля — казалось бы, наступил долгожданный мир. Жить бы да жить, растить бы детей. Но как говорится — если у вас все хорошо, то это значит, что вы чего-то не заметили. Казалось, сами боги гневались на многострадальный народ, посылая ему все новые испытания. И какая муха укусила Лабрайда? Рука короля в латной перчатке стиснула рукоять меча.
Мимо маршировала тяжелая пехота. Пять тысяч воинов попирали сандалиями пыльную землю. Большие прямоугольные щиты, расписанные изображениями зверей, заброшены за спину. Тяжелые сариссы колеблются над рядами конических шлемов. Гаибуаибтех — «устрашающее копье» — имя этой пехоты. Славнее войска нет в земле гойделов. Никогда не бежали они с поля боя, не побегут и теперь.
Конхобар нахмурился — откуда мысли о поражении? Его армия невелика — но это отважные воины. В союзниках у него сам Кулл Валузийский. Как доложили вестники, его кавалерия в трех часах пути отсюда и все сокращает разрыв. Было бы неплохо их подождать — но Лабрайд может занять проход в горах при Круах-ан-Глер — скалах героев. Тогда выгрызать его оттуда придется зубами…
Конхобар затылком почувствовал изучающий взгляд валузийского эмиссара и усмехнулся.
Небось сравнивает меня со своим другом атлантом. Что ж, нас еще в бытность наемниками сравнивали. Мы, быть может, потому и подружились, что равны оказались силы. Жаль, что Брул привел с собой всего пятьсот пиктских конных стрелков, они очень пригодятся против мунстерской кавалерии и пригодились бы еще больше, будь их хотя бы тысяча. Впрочем, присутствие самого Копьебоя вселяло уверенность. Ведь он — правая рука Кулла.
Голова колонны всадников уже приближалась к предгорьям, когда Конхобар послал коня им вслед. Телохранители помчались за ним. Копыта гремели боевыми барабанами, ветер свистел в ушах, пытаясь сорвать алый плащ с плечей короля. Гони! Пехота приветственно вскидывала сариссы вслед проносящейся кавалькаде. Конхобар! Имя — боевой клич. Как воинам не любить такого короля!
Когда в лесу не поют птицы, это всегда кажется странным. А сейчас тишина не звенела даже — она просто гремела. Зеленый сумрак окутал колонну валузийских воинов. Всадники в алых доспехах настороженно оглядывались, держа оружие наготове. Им было не по себе — хотя они знали, что вдоль дороги через лес идет боевое охранение из пиктских конных стрелков. Наездники пиктов находили дорогу в таких дебрях, где и пеший-то не всегда проберется… Две тысячи Алых Стражей — личной гвардии Кулла Валузийского — ждали приказа. Сам Кулл тоже ждал, восседая во главе колонны на огромном вороном коне. Он ждал известий. Глаза короля внимательно вглядывались чащу леса. Руки сжимали рукоять лежащей поперек седла тяжелой совны — оружия, напоминающего лезвие кривого меча, насаженного на древко копья. Разведчика Кулл заметил, когда тот еще не вышел из буйных зарослей дикой малины, хотя пикт, казалось, двигался совершенно беззвучно. Один варвар стоил другого.
Воин приблизился, ведя своего лохматого конька на поводу. Его иссиня-черные волосы украшала пара орлиных перьев. Лицо было покрыто синими молниями боевой раскраски.
Клан Синего Барса — определил король — командир трех дюжин.
Разведчик застыл на месте в трех шагах от Кулла, вытянув правую руку ладонью вперед. Левая рука начала совершать замысловатые движения, время от времени касаясь правой ладони в той или иной точке. Король внимательно наблюдал, разбирая пиктский тайный язык жестов, которому его научил Брул Копьебой.
По колонне всадников прокатился легкий шепоток. Предавали известие о появлении разведчика. Прокатился и стих. В тишине был слышен лишь лошадиный храп и тихое позвякивание металла. Воины чувствовали неладное, но сохраняли спокойствие. Кулл здесь. Кулл найдет выход…
Известия оказались неутешительными, но король знаком отпустил разведчика. Сильные пальцы сдавили луку седла. Как же быть? Кулл, повернувшись в седле, оглядел командиров полутысяч, находившихся в голове колонны. Четверо бывалых воинов тронули лошадей и подъехали поближе.
— Ну что, ребята, известия — хуже некуда. В получасе езды отсюда дорога уходит в овраг. На другой стороне в лесу укрыты два отряда тяжелой пехоты. Пикты подобрались к ним вплотную. Пехоты около тысячи человек. Часть из них метатели дротиков. На деревьях по обеим сторонам оврага укреплены плеты, на них лучники. Лучников не больше трехсот, зато с большим запасом стрел. Я думаю, пехота перекроет дорогу, когда мы спустимся в овраг, а лучники расстреляют нас сверху. В конце концов мы их выбьем, но поляжет половина Алых. Что посоветуете? Пикты сняли их дозорных вдоль дороги, так что у нас есть немного времени.
Командиры помолчали, переглядываясь, потом один из них, с изуродованной шрамом щекой, спрыгнул с коня. Вынув из ножен кинжал, он стал чертить им в пыли предлагаемую диспозицию. Кулл смотрел на чертеж. Вот пехота мунстерцев, вот лучники. Сюда направить две спиры кавалерии, а отсюда зайдут стрелки пиктов. Провести демонстративную атаку… Оставить путь для бегства… Мысли короля обратились в другую сторону. Пикт, который принес известие, выдал себя, когда выходил из леса, скрипом сухого мха. Обычное ухо цивилизованного человека забыло, что может слышать подобные звуки. Чтобы вернуть себе чуткость слуха, нужно долгое время жить в лесу, разделяя опасности вместе с его обитателями. Кулл никогда и не терял этой остроты. Поэтому он услышал скрип сухого мха. Сухой мох… Король бросил взгляд вверх, туда, где кроны лесных великанов перекрывали дорогу. Солнце прорывалось через узорный шатер листвы световыми столбами, отчего сумрак леса становился еще гуже… Много пожухлых листьев… Кулл снова взглянул на пыль, в которой шрамолицый капитан громил острием кинжала вражескую засаду.
— Как ты думаешь, Брессал, — спросил он командира со шрамом, — давно в этих местах не было дождя?
— Легкая пехота — на скалы! Занять вершины Круах-ан-Глер! Если там есть мунстерцы — сбросьте их вниз!
«Проклятие!» — подумал Конхобар. Они успели занять выход из ущелья. Теперь придется принимать бой на их условиях. А о Кулле ни слуху, ни духу. Ждать нельзя — до темноты несколько часов. Если упустить время — придется отражать ночное нападение. И возвращаться на равнину нельзя — ударят в спину конницей, и будет не развернуться в узком горном проходе. Начнется резня — ущелье слишком длинное. Разведчики доложили расстановку сил, и она явно не в нашу пользу…
Конхобар придержал коня, глядя, как вооруженные арбалетами стрелки лезут на скалы. Воины были из местечка Слиаб Ли Котайг, иначе Гора Договора, самой южной окраины его собственных владений. Прирожденные стрелки и скалолазы, они не раз выручали Верховного Короля в трудных ситуациях. Он помнил, как в битве при Маг Туиред, когда, казалось, уже все потеряно, они расстреляли в упор идущую в атаку тяжелую кавалерию фоморов. Оставалось надеяться, что они выручат своего короля и на этот раз.
Возвратился очередной дозор.
— Конница мунстерцев стоит за Скалами Героев. Отряд небольшой — человек пятьсот. Дальше ущелье расширяется, и дорога уже идет по равнине Мунстера. Там, где заканчиваются скалы хребта, стоят основные силы Лабрайда. По первым прикидкам их очень много — тысяч двадцать — против наших восьми…
Значит, и в самом деле двадцать тысяч? Ну что ж, Конхобар махнул рукой в латной перчатке и пришпорил коня. Несущие Ветер помчались вслед за своим королем. Колонна пехоты тоже ускорила шаг. Скалы Героев приближались. Две громадные глыбы камня нависали над истерзанным ветрами ущельем. Зимой дорога здесь была непроходимой из-за снежных лавин и буранов, постоянно проносящихся по ущелью. Большую часть года естественная крепость защищала мунстерцев с юга.
Вот Лабрайд и решил, что ему все дозволено. Но ведь все платят налоги — почему же Мунстер не должен?
Конхобар натянул поводья. Белый жеребец встал на дыбы.
— Вот они!
Впереди между каменных громад замерли ровные ряды всадников в синих плащах. Король пустил коня шагом.
Нужно дождаться, пока легкая пехота займет вершины. Потянуть время. Бой начнется, когда будет нужно ему, а не Лабрайду. Несущие Ветер построились вокруг короля клином. Это построение Конхобар позаимствовал у валузийцев еще в те времена, когда служил командиром двух сотен в наемных войсках великого королевства. Тогда же он встретился с Куллом…
Что же его задерживает? Неужели Лабрайд узнал о войсках Кулла и устроил засаду? Только не это. С Лабрайдом будет нелегко справиться и при помощи валузийцев. А если их не будет…
Подтянулась колонна тяжелой пехоты. Пятьсот конных стрелков Брула замыкали боевой порядок. Как всегда невозмутимый эмиссар валузийцев возглавлял своих воинов. Обозы снова отстали. Сейчас это даже хорошо — не будут путаться под ногами.
Конхобар отдал приказ, и затрубили герольды. Один из его всадников выехал на открытое пространство между войсками и вонзил в землю копье — вызов на поединок. Строй мунстерской кавалерии раздался в стороны, выпуская своего поединщика. Северянин верхом на огромном буланом коне вынесся на ничейное пространство. Два воина встретились, меряясь взглядами.
Бешено вертя коней, они выкрикивали друг другу угрозы и проклятия, по обычаю восхваляя себя и перечислив своих родичей и их деяния до десятого колена. Конхобар усмехнулся. Древний обычай служил сейчас хорошую службу. Длинный ритуал оскорблений помогал выиграть время. Арбалетчики должны успеть занять вершины…
Наконец поединщики разъехались в разные стороны. Вооружены они были примерно одинаково, только конь у воина Конхобара был защищен кольчужной броней. Глухой шлем с перьями орла прикрывал его голову. Длинная тяжелая пика и большой миндалевидный щит всадника Тары были разрисованы белыми спиралями. Черный плащ как знамя полоскался на ветру. Всадник застыл на месте, наблюдая за противником. Тот тоже не спешил, выжидая. Мунстерца защищали кольчатая броня и небольшой овальный щит с умбоном. Шлема не было — ветер из ущелья трепал светлые волосы. Синий плащ крыльями трепетал за спиной. На пике флажок с тигриной головой — сотник!
Тень от скалы падала на Несущего Ветер, а мунстерского воина заливало слепящее солнце. Вот всадники тронули коней. Буланый и вороной сорвались с места и понеслись навстречу друг другу. Опустились пики, и меж войсками пала тишина. Ну! Кто?! Все стремительней разбег — гул копыт наполняет ущелье… Р-р-рааа! Сшиблись! Пыль взметнулась вверх. Кони встали на дыбы. Казалось, что сейчас витязи опрокинутся! Копье мунстерца разлетелось о щит Несущего Ветер, но отломившийся наконечник застрял в обитых кожей досках.
Копье Несущего не сломалось, а вот щит мунстерца не выдержал и треснул. Неясно было, ранен тот или нет. Несущий отшвырнул копье — честный бой! Воины выхватили мечи. Звон, мелькание бликов, свирепый рев северянина. Бешеная круговерть конного поединка закружилась и вдруг распалась. Из схватки вылетел буланый, унося прочь безжизненного всадника. Несущий Ветер поднял коня на дыбы, что-то крича вслед. Вороной жеребец прошел так несколько шагов, прежде чем передние копыта снова коснулись земли. Воин ловко подхватил лежащее копье и поехал к своим. Его товарищи ударили древками о щиты.
— Конхобар! Конхобар! — ревели луженые глотки. Теперь пора.
— Бей! — рыкнул король.
И клин тяжелой конницы пришел в движение. Лес копий качнулся и замер, нацелившись вперед.