Наконец после долгих споров верх взял Феанор, зажегший в большей части собравшихся там нольдорцев стремление к новому, к незнакомым странам. Поэтому, когда Финарфин снова выступил против опрометчивых поступков, призывая не торопиться, поднялся громкий крик: "Нет, уйдем отсюда!" - и Феанор с сыновьями тотчас начали подготовку к выступлению.
Те, кто отважился избрать этот мрачный путь, плохо представляли себе его трудности. К тому же все делалось сверхспешно, потому что Феанор торопил их, опасаясь, как бы его слова не остыли в сердцах нольдорцев и не превозобладали другие советы, и при всех его горделивых речах он не забывал о могуществе Валар. Но из Вальмара не появился ни один вестник, и Манве хранил молчание. Он не запрещал и не препятствовал замыслам Феанора, потому что Валар были опечалены тем, что их обвинили в злых намерениях против Эльдара, и в том, что они удерживают эльфов Эльдара, и в том, что они удерживают эльфов у себя, против их воли, в плену. Сейчас Валар лишь наблюдали и выжидали, так как им еще не верилось, что Феанор сможет подчинить себе войско Нольдора.
И действительно, когда Феанор принялся выстраивать нольдорцев для выступления, тотчас начались раздоры. Потому что он, хотя и склонил слушавших его к уходу, однако никто не собирался признать Феанора королем. Большой любовью пользовался Фингольфин и его сыновья, и их домочадцы, как и основная часть жителей Тириона, отказались выступить, если их поведет Феанор.
Так, в конце концов, разделившись на две части, войска Нольдора двинулись в свой горький путь.
Феанор и его приверженцы шли в авангарде, большая же часть войска следовала сзади под руководством Фингольфина. И он вел их вопреки своему разуму - потому что Фингон, его сын, понуждал его. И еще потому, что Фингольфин не мог покинуть свой народ, страстно желавший уйти, доверить его опрометчивым решениям Феанора. К тому же он не забыл своего обещания брату перед троном Манве.
С Фингольфином шел и Финарфин - по тем же причинам, но он больше других не хотел уходить. И из всех нольдорцев Валинора - а они выросли теперь в многочисленный народ едва одна десятая отказалась отправиться в путь: некоторые из любви к Валар (и в немалой степени к Ауле), другие из любви к Тириону и к прекрасным вещам, созданным ими, но никто из страха перед опасностями пути.
Но лишь только запели трубы и Феанор вышел из ворот Тириона, от Манве прибежал наконец посланец и сказал:
-- Только против безумия Феанора будет мой совет: не уходите! Потому что час недобрый, и ваша дорога приведет к бедам, которых вы не сможете предвидеть. В ваших поисках Валар не окажут вам никакой помощи, но и не будут препятствовать вам, ибо вы должны знать: как вы пришли сюда свободно, так свободно и уйдете. Но ты, Феанор, сын Финве, изгоняешься собственной клятвой. Дорого тебе обойдется то, что не распознал ты ложь Мелькора. Ты говоришь, что он Валар. Тогда тщетна была твоя клятва отомстить ему, ибо в пределах Эа никогда не сможешь ты никого одолеть из Валар, пусть даже Эру, чье имя ты призывал, сделал бы тебя втрое могущественнее, чем ты есть!
Но Феанор засмеялся и ничего не ответил вестнику, но обратился к Нольдору:
-- Так! Значит, пусть этот доблестный народ отправит наследника их короля в изгнание с одними лишь его сыновьями и вернется к своему рабству? Но если кто-нибудь пойдет со мной, я скажу им: вам предвещают беды? Но в Амане мы уже видели их. В Амане мы пришли от блаженства к скорби. Теперь мы попробуем другое: через скорбь найти радость или, по крайней мере, свободу!
Затем, обернувшись к вестнику, он воскликнул:
-- Скажи, Манве Сулимо, Верховному королю Арда, вот что: если Феанор не может свергнуть Моргота, он во всяком случае не замедлит напасть на него и не станет праздно сидеть в печали. И, может быть, Эру вложит в меня огонь больший, чем ты предполагаешь. По крайней мере, я нанесу такие раны Валар, что даже могущественные в Круге Судьбы удивятся, услышав это. Да, и в конце концов, они последуют за мной. Прощай!
В эту минуту голос Феанора звучал так повелительно и величественно, что даже вестник Манве поклонился ему и, как будто узнав все, что хотел, покинул их. А нольдорцы были покорены. Поэтому они продолжали свой поход, и дом Феанора шел впереди них вдоль побережья Эленде, и ни разу они не оглянулись на Тирион на зеленом холме Туна. Медленно и не так уверенно следовало за ними войско Фингольфина. Там первым был Фингон, а замыкали шествие Финарфин и Финрод, и много других доблестнейших и мудрейших нольдорцев. Они часто оборачивались, чтобы взглянуть на свой прекрасный город, пока светильник Миндон Эльдалие не исчез в ночи.
В большей мере, чем другие изгнанники, унесли они оттуда воспоминания о покинутом ими блаженстве и даже некоторые из вещей, созданных там ими - утешение и бремя в пути.
Теперь Феанор вел Нольдор на север, потому что главной его целью было преследование Моргота. Кроме того, Туна у подножия Таникветиля находилась в таком месте, где разделявшее Аман Великое море было неизмеримо шире, чем на севере, где сближались Араман и побережье Среднеземелья.
Но по мере того, как разум Феанора остывал и рассудительность возвращалась к нему, Феанор с опозданием сообразил, что столь многочисленному войску никогда не преодолеть долгие лиги к северу и, наконец, не пересечь море без помощи кораблей. Но чтобы построить такой большой флот, потребовалось бы много времени и тяжелого труда, будь даже среди Нольдора мастера, искусные в этом ремесле. Поэтому Феанор решил убедить Телери, давнишних друзей нольдорцев, присоединиться к ним, и в своем озлоблении он подумал, что таким образом могущество Валинора, возможно, уменьшится, зато силы Феанора для войны с Морготом возрастут.
Тогда он поспешил в Альквалонде и обратился к Телери так, как он говорил прежде, в Тирионе.
Но Телери остались равнодушны к его словам, хотя их действительно опечалил уход родичей и давних друзей, они предпочитали отговаривать их, чем помогать им. И они не дали им ни одного корабля и не помогли бы в строительстве против воли Валар. Что касается их самих, Телери не желали другого дома, кроме берегов Эльдамара, и другого повелителя, кроме Ольве, князя Альквалонде.
Ольве не обращал свой слух к Морготу, не приютил его в своей стране и по-прежнему верил, что Ульмо и другие великие среди Валар еще излечат раны, нанесенные Морготом, и что ночь еще сменится новым рассветом.
Тогда Феанора охватил гнев, потому что его все еще пугало промедление, и он в сердцах сказал Ольве:
-- Однако вы-то были рады принять нашу помощь, когда как малодушные бездельники пришли наконец к этим берегам, почти с пустыми руками! В лачугах на морском берегу жили бы вы до сих пор, если б нольдорцы не выделили вам гавань и не трудились на ваших стенах!
Но Ольве ответил:
-- Мы не отказываем в дружбе, но может быть, в ее обязанности входит упрекать друзей в безрассудстве. А когда Нольдор радостно встретил нас и оказал нам помощь, тогда ты говорил иначе: мы прибыли в страну Амана, чтобы поселиться в ней навсегда, как братья, чьи дома стоят бок о бок. Что же касается наших белых кораблей: не ты дал нам их! Не у Нольдора научились мы искусству кораблестроения, а у повелителей моря. И светлые бревна мы тесали собственными руками, и белые паруса соткали наши жены, и матери, и дочери. И поэтому мы никогда не отдадим и не продадим наши корабли - ни ради союза, ни ради дружбы. Поэтому я говорю тебе, Феанор, сын Финве: для нас они как драгоценные камни для Нольдора - труд наших сердец, и создать его подобие мы не можем.
Тогда Феанор оставил его и сидел, мрачно размышляя за стенами Альквалонде, пока собиралось его войско.
Когда же он решил, что сил у него достаточно, он отправился в гавань Лебедей и начал грузиться на корабли, стоявшие там на якоре, и силой угонять их оттуда. Но Телери оказали ему сопротивление и сбросили многих нольдорцев в море. Тогда обнажились мечи, и на кораблях началась жестокая битва - и возле освещенных светильниками причалов и молов гавани, и даже на огромной арке, образующей вход в нее.
Трижды отбрасывали народ Феанора, и с каждой стороны было много убитых. Но на помощь авангарду Нольдора пришел Фингон с основным войском Фингольфина.
Придя, они застали битву в полном разгаре, и, увидев своих поверженных родичей, бросились в атаку, не узнав истинной причины ссоры, а некоторые думали, что Телери по приказанию Валар пытались устроить засаду Нольдору.
Итак, в конце концов, Телери потерпели поражение, и большая часть их моряков, живших в Альквалонде, была безжалостно убита. Потому что нольдорцы стали свирепыми и ужасными, а у Телери сил было меньше, и оружием они не обладали, только большей частью слабыми луками. И тогда нольдорцы увели их белые корабли и, как могли, стали грести вдоль побережья на север.
И Ольве воззвал к Оссе, но тот не пришел, потому что Валар запретили препятствовать силой бегству Нольдора. Но Уинен оплакивала моряков Телери, и море поднялось в гневе против убийц, так что многие из кораблей потерпели крушение, а те, кто плыл на них, утонули.
Об убийстве родичей в Альквалонде подробнее рассказано в том плаче, который называется "Нольдоланте", "Гибель Нольдора", созданный Маглором незадолго до его смерти.
Однако большая часть нольдорцев спаслась, и когда шторм кончился, они продолжали свой путь, некоторые на кораблях, другие - по суше. Дорога была долгой и все более трудной по мере того, как они шли вперед.
Прошло много времени их похода в безмерной ночи, и вот они наконец пришли к северным пределам охраняемого королевства на границах безжизненной пустоши Арамана, гористой и холодной. И там они внезапно увидели темную фигуру, стоявшую на высокой скале, нависшей над берегом. Некоторые утверждают, что то был не простой вестник Манве, а сам Мандос.
И они услышали громкий голос, торжественный и ужасный, приказавший им остановиться и обратиться в слух. Тогда они замерли и стояли тихо, и из конца в конец войска Нольдора был слышен этот голос, изрекший проклятие и пророчество. Оно стало называться Пророчеством Севера или Судьбой Нольдора.
Многое в нем было предсказано темными словами, смысла которых нольдорцы не понимали, пока несчастья не обрушились на них впоследствии, но все слышали проклятье, обращающее тех, кто не остался и не искал покровительства и прощения Валар.
-- Бесчисленные слезы прольете вы, и Валар оградят от вас Валинор, и не впустят вас, и даже эхо ваших сетований не проникнет за горы. Гнев Валар лежит на доме Феанора от запада вплоть до крайнего востока. И на всех, кто последует за ним, также ляжет этот гнев. Их клятва будет вести их всех и все же предаст их. И те сокровища, которые они поклялись вернуть себе, всегда будут ускользать от них. Злом обернется все то, что они начнут хорошо, и изменой родичу родича, и страхом предательства! Лишенными наследия они останутся навсегда!
Вы пролили кровь вашего рода и опозорили страну Амана. За кровь вы заплатите кровью! И жить вы будете за пределами Амана, в Тени смерти. Потому что, хотя Эру дал вам неограниченный срок жизни в Эа, и болезнь не может коснуться вас, все же вы можете быть убиты и будете убиты! Оружием, мучениями и горем! И ваши бездомные души придут тогда к Мандосу. И там долго вы будете ждать и тосковать о своих телах, и найдете мало сострадания, хотя бы все, кого вы убили, умоляли за вас. А те, кому суждено терпеть лишения в Среднеземелье, кто не придет к Мандосу, будут ощущать растущую усталость от мира, как тяжелую рану, и станут увядать и покажутся печальными тенями той юной расе, что придет следом. Так сказали Валар!
Тогда многие дрогнули, но Феанор укрепил свое сердце и сказал:
-- Мы дали клятву и нелегкую! Мы сдержим ее! Нам угрожают многими бедами, и не последняя из них измена! Но одно не было сказано: что нам предстоит страдать от трусости. Поэтому я заявляю, что мы пойдем дальше, и к этому приговору я добавлю: те дела, что мы совершим, сохранятся в песнях до конца дней Арда!
Но Финарфин в этот час покинул поход и повернул обратно, исполненный печали и ожесточив свое сердце против дома Феанора из-за своего родства с Ольве из Альквалонде. И многие из его народа ушли вместе с ним, грустно возвращаясь тем же путем, пока не увидели снова вдали луч Миндона на Туна, все еще сияющий в ночи.
И так наконец они вернулись в Валинор. Там они получили прощение Валар, и Финарфин был поставлен править остатками Нольдора в Благословенном королевстве. Но его сыновей не было с ним, потому что они не покинули сыновей Фингольфина, и весь народ Фингольфина все еще продолжал идти вперед, связанный узами родства и волей Феанора и опасаясь предстать перед судом Валар, так как не все они были безвинны в убийстве родичей в Альквалонде. Кроме того, Фингон и Тургон обладали горячими и смелыми сердцами и хотели довести дело, к которому они приложили свои руки, до печального конца если он должен быть печальным.
Так основное войско продолжало свой путь, и зло, что было предсказано, быстро начало свою работу.
Наконец нольдорцы оказались далеко на севере Арда и увидели первые ледяные глыбы, плавающие в море, и поняли, что теперь они приблизились к Хелкараксе. Потому что между страной Амана, что на севере изгибалась к востоку, и побережьем Эндора (что означает Среднеземелье), отклоняющимся к западу, существовал узкий пролив, через который холодные воды окружающего моря и волны Белегаэра проникали друг в друга. Там лежали обширные болота и смертельно холодные туманы, а морские течения были полны сталкивающихся ледяных гор и толстого слоя битого льда. Таков был Хелкараксе, и никто еще не отважился ступить на его поверхность, кроме Валар и Унголиант.
Поэтому Феанор остановился, и нольдорцы принялись спорить, какой курс им следует держать сейчас. Но они стали испытывать сильные страдания от холода и нескончаемых туманов, через которые не мог пробиться ни один звездный луч. И многие стали сожалеть о том, что отправились в путь, и роптать, особенно те, что последовали за Фингольфином. Они прокляли Феанора и называли его причиной всех бед Эльдара.
Феанор же, осведомленный об этом, держал совет со своими сыновьями, и только два пути видели они, чтобы спастись из Арамана и попасть в Эндор: пешком через пролив или на кораблях. Но Хелкараксе они считали непроходимым, а кораблей было слишком мало. Много их погибло во время долгого путешествия, оставалось же недостаточно, чтобы переправить одновременно все огромное войско. К тому же, никто не хотел ожидать на западном берегу, пока другие переправятся первыми: страх предательства уже пробудился среди нольдорцев.
Поэтому Феанору и сыновьям пришла мысль: неожиданно захватить все суда и тут же отправится. Они удерживали власть над флотом со времени битвы в гавани, и на кораблях находились лишь те, кто сражался там и был связан с Феанором. И, как будто по его желанию, с северо-запада подул ветер, и Феанор ускользнул тайно со всеми, кого он считал верными ему, и вышел в море, оставив Фингольфина в Арамане. И так как море в том месте было нешироким, то, направившись к востоку и отчасти к югу, он пересек пролив без потерь и первым из всех нольдорцев снова ступил на берега Среднеземелья. Высадка Феанора произошла в устье морского залива, который назывался Дренгист и уходил в Дор-Ломин.
Но когда все высадились, Маэдрос, старший сын Феанора, в свое время друг Фингона - до того, как ложь Моргота легла между ними, сказал отцу:
-- Какие корабли и каких гребцов выделишь ты теперь для возвращения и кого они перевезут в первую очередь? Доблестного Фингона?
Тогда Феанор язвительно засмеялся и воскликнул:
-- Никого! Тех, кого я оставил сзади, я не считаю утратой. Они оказались бесполезным грузом в дороге. Пусть те, что проклинают мое имя, проклинают меня и дальше и хнычут, возвращаясь в клетки Валар! Сжечь корабли!