- Дам, конечно, - женщина зевнула, прикрывая рот, - простите, весь день на ногах.
Иван посмотрел на джип.
- Разбудим?
- Погоди пока. Сейчас, поесть принесут.
На большом подносе женщина принесла заказ. Горячая яичница с колбасой и харчо клубились паром в белых тарелках, словно промоины во льду в морозный день.
Брусницкий вернулся к машине и растолкал Волохова.
- Павел, пойдем, перекусим.
Волохов поднялся на сиденье, высунулся из салона и огляделся.
- Куда это нас занесло, - он сильно потер ладонями лицо. - Какая, к черту, еда! Вы что, издеваетесь?
- А под сто грамм?
- А-а, - протянул Волохов, выбираясь из машины, - вот с этого начинать надо. Куда едем-то?
- Отдыхать, - подумав, ответил Брусницкий.
Иван уплетал яичницу за обе щеки. Волохов потрепал его по голове.
- Привет. А как же пост?
- Закончился, - с набитым ртом ответил тот, - теперь уж Успенский скоро.
Брусницкий разлил водку. Волохову полстакана, себе грамм пятьдесят. Волохов приподнял стакан.
- Ну, господи, не прими за пьянку!
Иван с осуждением покосился на него. Опрокинув водку в рот, Волохов навалился на суп.
Брусницкий выпил, занюхал черным хлебом и стал не спеша есть, разрезая колбасу на мелкие кусочки. Волохов жадно хлебал харчо.
- Как суп?
- То, что надо. Острый - волосы дыбом.
Потом пили горячий чай. Волохов осоловел, голова его стала клониться к столу, словно кто-то пригибал ее. Наконец он не выдержал.
- Все, ребята. Пойду спать.
Иван тоже стал клевать носом и Брусницкий ему предложил подремать часок-другой. Сиденья раскладывать не стали - на заднем уже вовсю храпел Волохов. Иван привалился к стеклу и быстро уснул.
Проснулся он под утро. Джип катился в плотном тумане, пытаясь пробить встававшую впереди серую стену желтым светом противотуманных фар. Дорога была пуста, по обочинам стоял темный, почти скрытый туманом, а потому загадочный лес. Брусницкий, сосредоточенно смотревший на дорогу, заметил, что Иван проснулся, и пожелал доброго утра.
- А который час?
- Пять. Еще часа три с половиной. Только бы поворот не прозевать.
Иван открыл окно и вдохнул влажный воздух. Туман сразу попытался пробраться внутрь. Ивану показалось, будто кто-то большой и неприятно мокрый, живущий в темном лесу, хочет залезть в машину, и он поспешил поднять стекло.
К семи часам туман стал рассеиваться. Проехали деревню. Старые избы за покосившимися заборами слепо щурились сквозь клочья тумана. День вставал пасмурный. Брусницкий притормозил и сверился с картой. Позади заворочался Волохов. Приподнявшись, он огляделся, затем сел и, открыв окно, высунул голову из машины.
- О-о, узнаю знакомые места. Сергей, скоро поворот на грунтовку, а там километров десять - и мы на месте. Если не застрянем. К монастырю не подъезжай, там иногда туристы стоят.
- А куда ехать?
- Я покажу.
- Как себя чувствуешь?
- Хреново.
- Подлечишься?
- Можно.
Брусницкий остановил машину, достал из багажника минеральную воду, водку и пластиковый стаканчик.
- Ну, твое здоровье, - Волохов приподнял стаканчик.
- Давай, давай.
Как-то незаметно перешли на "ты", и это казалось естественным, словно они были знакомы много лет.
Волохов опять задремал. Брусницкий окликнул его, когда разбитая грунтовая дорога подошла к лесу.
- Нормально едем, - одобрил тот.
Когда над деревьями показался разрушенный главный купол монастыря, Волохов выбрался из машины и пошел вперед, сунув руки в карманы куртки и поеживаясь от озноба.
Вернулся он быстро.
- Так и есть, туристы, мать их, - проворчал он, - сворачивай в лес.
Петляя между елями проехали метров пятьсот иногда буксуя в болотистой почве и остановились у крутого спуска, поросшего молодыми осинами и березами. Впереди блеснула вода.
- Дальше не смогу, - сказал Брусницкий, выключая двигатель.
- А дальше и не надо.
Все вышли из джипа. Брусницкий огляделся.