- Но он не перенесет посвящения, - возразил Дима не очень уверенно, он
говорил, что у него больное сердце.
- Он сильный духом, воля, которая открыла ему новую дорогу, не даст
ему погибнуть. А мы будем осторожны, мы будем очень осторожны и
очень аккуратны.
Видя, что Дмитрий задумался, Светка повернула его лицом к себе и посмотрела ему в глаза.
- Он дал нам смысл существования, и ты еще думаешь, надо ли помочь
ему быть с нами? Ты не уверен в своих силах? Ты, творец! Так дай ему
все, к чему он стремится!
Его прозрачные серые глаза стали задумчивы, он загасил сигарету и дотронулся ладонью до ее растрепанных волос.
- Ты поможешь мне? Ты поддержишь меня? Иначе я не смогу.
- Ты сможешь, но я, конечно, буду с тобой. Знаешь, где он живет?
- Я был у него один раз. Но если он не захочет?
Едва касаясь, она погладила его руку с обнаженными венами. Он слегка поморщился. Светка поняла, почему. Ему тоже требовались обезболивающие, но он принимал это, как неизбежную необходимость. Как часть новой жизни.
- Когда все будет завершено, твой учитель примет это с радостью. Мне тоже не оставили выбора, и это правильно, так не дадим сомнениям остановить его. Едем, - сказала Светка, - привезем его, подготовим, а перед посвящением я сделаю
тебе укол. Чтобы рука была твердой. Это его машина там, под окном?
- Да, он оставил ее мне на всякий случай.
Она натерла себе руки, грудь и живот гелем, передала ему тюбик и повернулась спиной. Дима выдавил горку геля на руку, растер между ладоней и, закрыв глаза, стал медленно и осторожно втирать, чувствуя под пальцами рубцы, переплетения, косички и бахрому переплетенной с золотыми нитями Светкиной кожи. Не открывая глаз, словно читая текст книги, написанной для незрячих, он опустился на колени и провел ладонями сверху вниз по ее ягодицам. Ощутив, как дрогнули ягодичные мышцы, когда его пальцы коснулись едва заживших ожоговых рубцов, он замер, испугавшись, что причинил боль.
- Все еще больно? - спросил он.
Светка повернула голову и посмотрела на него через плечо.
- Нет, - твердо сказала она. - Нет, уже не больно.
Ольга уж несколько часов сидела перед компьютером, пытаясь понять, что ей показалось знакомым в видеозаписи. Стараясь не смотреть, что творится в кресле, она разглядывала видимые участки стен и пола. Что-то ускользало от внимания, что-то существенное, промелькнувшее на экране. Она сварила кофе, закурила и снова уселась на вращающийся стул. Вот комната с креслом посередине. Белые стены, тяжелые занавески, светлый паркет пола с выложенным под креслом кафельным квадратом. Камера крупно взяла сидящего в кресле парня. Все, теперь уже ничего кроме него не покажут. Что же я пропустила? Белые стены, занавески... Стоп! Ольга включила запись снова и почти сразу остановила ее. Занавески, тяжелые, как портьеры. Она выделила участок в углу экрана и увеличила его. Какой знакомый узор на ткани. Точно такую ткань она выбирала вместе с Вадимом. Он тогда купил квартиру и отремонтировал ее, переделав в студию. Убрал почти все стены, покрасил все в белый цвет, вставил стеклопакеты. Одна стена стала целиком зеркальной. Они тогда занимались любовью прямо на полу, и зеркало отражало каждое движение...
Ольга поспешно запустила вторую запись. Сероглазый парень режет девчонку, хирургическая лампа освещает его, но и другая половина тела освещена. Это или еще один источник света, или отраженный свет падает от зеркала...
Я поеду к Вадиму, решила Ольга, я выясню все на месте. Она вскочила со стула и стала лихорадочно одеваться. Мысли бились в голове, как пойманные в клетку птицы. Зачем он приходил ко мне? Посмотреть, как живу? Но я ему неинтересна, он сам сказал. Он посмотрел, что у меня на компьютере. Ну и что? Обычное любопытство.
Она натянула майку через голову, схватила сумочку и вдруг остановилась, присела на стул и задумалась.
Я приеду, а он там с какой-нибудь бабой. Трахается перед тем зеркалом. Занавески, которые мы вместе выбирали, раздвинуты, и их тела отражаются в зеркале, купаясь в дневном свете, как мы тогда...
Она швырнула сумку на пол. Не могу я так, не могу.
Они ждали, сидя в машине, уже больше двух часов, поставив джип под раскидистый ясень во дворе одноподъездного двенадцатиэтажного дома. Наступил вечер, Диме стало плохо, Светку тоже знобило, и она раскурила папиросу с травкой.
- А если сегодня он не придет? - в который раз спросил Димка.
- Значит, подъедем завтра, послезавтра.
К дому подкатил серебристый "Континенталь", Светка попыталась разглядеть водителя.
- А это не он? - спросила она.
Дима разогнал перед лицом папиросный дым и присмотрелся, наклонившись к лобовому стеклу.
- Похоже, - неуверенно протянул он, - да, это он.
- Ну, пошли. Я его отвлеку, а ты...
Рец вылез из машины, включил сигнализацию и, пряча в карман ключи, направился к подъезду.
- Мужчина, развлечься не желаете?
Он повернулся на голос. Девушка приближалась, призывно покачивая бедрами. Свет фонаря, освещающий ее сзади, мешал разглядеть лицо.
- Смотря как развлекать будешь, - усмехнувшись сказал он.
- Придумаем что-нибудь, - сказала девушка, входя в круг света от подъезда.
- Ты..., - только и успел сказать Рец до того, как ему на лицо упала тряпка с хлороформом.
Он схватил напавшего за руки, но тут Светка ударила его ногой в пах. Боль, видимо, парализовала его, и удушливая приторная темнота сомкнулась над ним.
Вдвоем с Димой они подтащили обмякшее тело к джипу, перевалили в багажник.
- Подожди, не закрывай, - попросила Светка.
- Что там?
- Ключи, - она пошарила в карманах куртки Реца, - вот они. Ты знаешь номер его квартиры?
- Нет. Седьмой этаж, справа от лифта. Что ты задумала?
- Ничего особенного, жди меня в машине.
Дверь квартиры была железная, массивная, как в банке. Света быстро прошла по всем комнатам, всюду зажигая свет. Прихожая, спальня, холл, за ним маленькая комната, оборудованная, как компьютерный клуб. Компьютер в режиме ожидания. Она тронула мышку, и экран большого монитора осветился. Светка нашарила позади себя кресло на колесиках и рухнула в него. Она ожидала чего-то подобного, но все же не верила, что так будет. На экране была комната со стоящим в центре странным, похожим на стоматологическое креслом. Потолок и стены, кроме одной, зеркальной, были выкрашены матовой белой краской. На полу лежал водяной матрас.