— Почему это?
— Потому что тогда он меня убьет. Но тебя он не выпустит, даже не надейся. Ты бы на его месте себя выпустил?
— Да ни за что! — хохотнул Пазузу. — Ты прав, конечно, Лаларту меня не выпустит...
— Кстати, он не Лаларту.
— Я знаю. Но мне же надо его как-то называть. Ты вот как его называешь?
— Просто яцхеном.
— А что такое «яцхен»?
— Это я... ну, название моего вида. Мне подобные. <>; — Тебе подобные называются хигйджайя, — поправил Пазузу.
— А я называю их яцхенами.
—Почему?
— Долгая история.
— Я никуда не тороплюсь.
Я задумался. Мне не особенно хотелось изливать душу, тем более Пазузу... но почему бы и нет? Теперь мне нечего от него скрывать — кому он расскажет в таком виде? А даже если он каким-то чудом выберется, то ни за что не вернется в Лэнг. А даже если каким-то невероятным образом вернется и настучит Йог-Сотхотху... тот и так уже все знает. Не о чем беспокоиться.
И я рассказал ему все с самого начала. Кто я такой, откуда взялся, как появился на свет, как стал яцхеном, как заменил Лаларту...
Выслушав всю эту историю, Пазузу надолго замолчал. В крышу землянки со свистом врезался очередной булыжник — он легко проломил непрочный настил и грохнулся в полуметре от моих ступней. Я посмотрел в дыру в потолке и увидел высоко в синем небе крохотную точку.
Очень обозленную точку.
По-видимому, снаряды у яцхена закончились. Он еще немного повисел неподвижно, а потом улетел куда-то на юг. Проголодался, наверное.
— Теперь все встало на свои места, — заговорил Пазузу, когда я вернулся к костру. — А я-то никак не мог понять, что ты вообще такое. Ты не был Лаларту, но ты был удивительно на него похож и даже совпадал по ауре. Ты явно был хигйджайя, но ты не мог быть хигйджайя, потому что все они давно погибли...
— А почему они все погибли, кстати? — полюбопытствовал я.
— А ты не знаешь?
— Не знаю. Я спрашивал — никто не знает.
— Архидемоны знают, — ехидно ответил Пазру. — У архидемонов ты спрашивал?
— Нет. Как-то к слову не пришлось.
— Ну тогда слушай. Эм-м... С чего бы начать,,. Как становятся архидемонами, ты знаешь?
- Как?
— Что, и этого не знаешь?
— Ну простите, я в ваших гимназиях не обучался, — пожал плечами я.
— Все завязано на бахионь, — наставительно сказал Пазузу.
О бахионь я знаю. Божественная энергия. Но при чем она здесь?
— Ба-хионь — это очищенный эфир, — объяснил
Пазузу. — Его высшее состояние. Бахионь одинаково
важна и для богов, и для демонов. Одинаково... но
по-разному. Для богов бахионь — воздух. А для нас — пища.
— И в чем разница?
— Воздух либо есть, либо его нет. Ты не сможешь украсть чужой воздух и не сможешь его никому отдать.
Пища же... ее можно купить и продать, отнять и подарить. Боги довольствуются тем, что им уделяют презренные смертные. Мы же не ждем милости от людишек — мы забираем все сами!
— Так что, можно просто обожраться душ и стать архидемоном? — не понял я.
— Если бы все было так просто... — мечтательно произнес Пазузу. — Бахионь — это наша пища. Если ты будешь очень много есть, ты станешь не сильнее, а жирнее. Мы, архидемоны, черпаем силы из такульту.
— Кого?..
— Такульту. Не знаешь такого слова?
— Никогда не слышал.
— Пф-ф... — презрительно фыркнул Пазузу. — Ну, на твоем языке это будет... э-э... общая еда?., пиршево?.. Как-то так.
— Общак, что ли?
— Что-то вроде того. Такульту — это души, души, которые полностью принадлежат Лэнгу, — купленные, украденные, пожертвованные... Именно благодаря такульту существуют архидемоны.
— Это только в Лэнге так или во всех Темных мирах?
— В разных по-разному. Где-то никакого такульту нет — каждый сам за себя. Где-то весь такульту принадлежит верховному владыке, а он, может быть, уделяет какие-то крохи другим. Где-то есть несколько кланов и несколько такульту. Вот в Хвитачи, например, тринадцать Домов, тринадцать такульту и сто двадцать один лорд-демон. А в Лэнге такульту один, общий. Но Лэнг сейчас — слабый мир, так что нашего такульту хватает всего на десяток архидемонов.
— Но архидемонов же вроде больше.
— Больше. Только некоторые слабее других. Лаларту, Лалассу, Кутулу, Акхкхару, Гелал, Абхот... я.
Мы намного слабее, чем Нъярлатхотеп или Шаб-Ниггурат. А все потому, что такульту делится не поровну.