Конечно, мы вернемся. Мы обязательно вернемся с новой техникой и новыми силами. Но что нам делать, если мы, вернувшись, не найдем их или найдем лишь переставшие уже светиться трупы? Я не видел способа разрешить сложившееся противоречие. И поэтому просто делал то, что мне было положено делать. Как джамп-драйвер я обязан был вести корабль. И я вел корабль, стараясь как можно быстрее набрать пороговую скорость, необходимую для прыжка. Хотя на сердце у меня скребли кошки.
Ева уже легла в камеру, поскольку не нужна была при переходе. И Кен, измотанный до предела, ушел ложиться, как только мы изготовились к прыжку. Гастон тоже исчез куда-то. А я все возился, консервируя цепи и проверяя закладку выводящих программ.
Наконец я закончил все дела и решил, что теперь-то можно и заглянуть к Рею, узнать, не было ли связи с Мастером. Десантный бот Мэстера давно уже должен был оказаться в квадрате, где предположительно находились аримаспы. За эти несколько часов могло произойти множество событий. Жаль только, что импульсы установленного на боте передатчика нас сейчас, скорее всего, уже не доставали.
Я спустился на нижнюю палубу и направился к радиорубке. Трудно сказать, что побудило меня идти тихо. По-моему, я просто задумался о праве человека распоряжаться собой и не заметил, как замедлил шаг. Обычно стук башмаков по металлопластику очень громок, несмотря на ворсистое покрытие. Но, оказывается, при спокойной ходьбе подковы почти не клацают.
В результате, когда я пришел в себя, то обнаружил, что стою под дверью радиорубки и слушаю доносящиеся оттуда голоса. Поначалу я инстинктивно протянул руку, чтобы открыть дверь, но то, что я услышал, мгновенно остановило меня.
- Вот как, - говорил Гастон. - Значит, нашли!
- Плохо слышно, - оправдывался Рей. - Корона глушит. Но что нашли - это я ручаюсь. Ты же сам крутил запись. Ведь Ольга сказала: "Есть первый контакт". Очень отчетливо прозвучало, А вот потом несколько фраз невнятно. Там, где что-то про ребенка. Ребенка они нашли, что ли?
- Значит, - задумчиво сказал Гастон, - мы ошиблись. Контакт оказался возможен. Нужно было только подойти вплотную.
- Кто ж знал?.. - пробормотал Рей.
- Выходит, они - герои, - продолжал Гастон. - А мы - трусы.
Рей не ответил.
- А почему они падают на солнце? - помолчав, спросил Гастон.
От неожиданности у меня перехватило дыхание.
- Ну откуда я знаю, - ответил Рей. - Ничего ведь не разобрать, одни помехи.
Гастон замолчал, и я, словно сквозь дверь, увидел его сосредоточенное лицо, напряженный прищур глаз, короткие топорщащиеся усы.
- Я так понимаю, - медленно сказал Гастон, - что ты мог и не принять эту радиограмму.
Теперь замолчал Реи. Он молчал очень долго, и я сумел за это время справиться с охватившим меня ужасом и погасить дрожь в руках.
- Да, - сказал он наконец. - Мог.
И я снова увидел, как стоят они друг против Друга - глаза в глаза - и молчат, собираясь с духом. Аккуратно ступая, я попятился от двери и на цыпочках дошел до поворота к лифтам. Я понимал, что времени на размышления у меня нет. Рейдер войдет в подпространство минут через пятнадцать, а когда мы снова окажемся в нормальном космосе, Мастер с Ольгой уже превратятся в атомную пыль. Поэтому первым моим побуждением было броситься в рубку и начать экстренное торможение. Я подумал, что при шести "g" Рей с Гастоном не смогут мне помешать, даже если захотят. Только пилоты могли управлять кораблем при таких перегрузках - и то с помощью сенсоров, вделанных прямо в подлокотники кресел. Остальные же члены экипажа были обречены врастать в металлопластик там, где их застал алярм.
Однако нажав кнопку вызова лифта, я понял, что так действовать нельзя. Начиная разворот, мне надо было сперва стабилизировать работу двигателей и только потом я мог перейти к ускорению. Получалось, что Рей с Гастоном получат передышку. Которую наверняка используют, чтобы добраться до арсенала.
Я нисколько не заблуждался на их счет. Конечно, вначале они искренне считали, что заботятся о друзьях, не понимая, что истинная причина их решения таится в собственной неуверенности. Трудно сказать, откуда взялся у них этот страх. Я слышал, что такое может случиться даже с самым отважным человеком. Но на деле столкнулся с этим впервые. Страх всегда связан с какой-то душевной трещиной. Стоит тебе хоть раз сделать что-нибудь против совести, и ты уже порченый. Выдавливать это дерьмо из себя - тяжелая работа, я сам по молодости попадался и до сих пор помню каждый случай. Однако если его не выдавить, добром это не кончится. Видимо, так было и сейчас. Получив сообщение Ольги и представив, как они будут выглядеть по возвращении. Рей с Гастоном решили идти до конца.
Я хорошо понимал, чем это грозит мне - единственному свидетелю их преступления. Сказав "а", они вынуждены будут сказать и "б". Конечно, они струсили. Они струсили два раза подряд и струсили так сильно, что не смогли выполнить свой долг. Однако, это вовсе не означает, что теперь у них не хватит решимости разделаться со мной. Трусость и жестокость - вещи вполне совместимые. Крысы, загнанные в угол, становятся тиграми. В этой ситуации они, не задумываясь, бросятся на меня.
Все это я сообразил за те секунды; что ждал лифт. Действовать следовало иначе. Прежде, чем начать торможение, надо было заблокировать, а еще лучше уничтожить арсенал. И еще разбудить Кена - в одиночку я мог с ними не справиться. Сложность заключалась в том, что рубка с арсеналом находились на одной палубе, а анабиозная - на другой. Однако я надеялся, что успею. По существу, пятнадцать минут - это бездна времени для десантника. За пятнадцать минут осуществляется массированная высадка на планету, а не то что смена ходовой программы. Если бы не угроза, исходившая от Рея с Гастоном, я вообще бы мог не спешить.
На анабиозную я отвел полторы минуты. Честно сказать, на это можно было вообще не тратить время. Я понимал, что до начала торможения Кен вряд ли успеет выбраться из камеры, а после начала он будет так же неподвижен, как остальные. Однако его помощь могла понадобиться мне впоследствии, и я решил ею не пренебрегать.
Заклинив дверь лифта найденным в кармане дроттером, я залетел в анабиозную, переключил саркофаг Кена на пробуждение и со всех ног бросился обратно. Рей с Гастоном, вероятно, уже нетерпеливо поглядывали палубой ниже на табло, но, надо полагать, пока что не волновались. Когда они увидят, что лифт поднялся к рубке, они насторожатся, но вряд ли сразу догадаются, в чем дело. И лишь только после того, как я открою арсенал и взвоет сирена, они начнут действовать. Но помешать мне они уже не успеют. За то время, что им придется лезть по лестнице через люки, я сумею сделать все, что задумал.
Я отдавал себе отчет, что все бластеры мне не забрать - их слишком много. Поэтому взять надо было только два, а остальные лучше всего расплавить огнем в упор. Решение представлялось очевидным, но какое-то странное чувство не отпускало меня. Неприятная тяжесть давила на плечи, замедляла движения - хоть я и продолжал бежать в нужном направлении. И только через минуту я понял, в чем дело. Впервые я брал бластер, чтобы отразить нападение людей. Раньше я даже не мог представить, что мне, может быть, придется стрелять в себе подобных. И осознав это, я испытал облегчение.
"Это их выбор, - сказал я себе. - Не думай об этом. В конце концов, они сами перешли грань..."
Добежав до конца коридора, я на мгновение замер у огромной двери с красной полосой и сигнальной лампой над верхним краем. Это и был арсенал. Со странным ощущением я протянул руку к двери сейфа и сорвал пломбы, навешенные еще Мастером. Шифра у этого сейфа не было, поэтому я просто отжал рукоять и потянул на себя бронированную дверь. И как только я это сделал, по всему кораблю разнесся громкий, омерзительный вой.
Не обращая на него внимания, я вырвал из гнезд два бластера и, нацепив один на шею, отступил к противоположной стене коридора. Огненная молния ударила в бронированную нишу, плавя тускло сверкающие в пламени вспышек стволы и размолачивая в кашу энергомагазины. Уже валил из сейфа кислый чад, уже помутнела и пошла пятнами от миллионовольтных разрядов задняя стенка шкафа, уже вытек на поп, прожигая след в тонкой шерстке покрытия, ручеек расплавленного металла, а я все стрелял и стрелял, вкладывая в каждый выстрел всю ярость и все отвращение, переполняющие меня, и остановился, только когда на индикаторе высветился ноль.
Оставалось восемь минут. Надо было торопиться. Не оглядываясь, я побежал под непрекращающийся вой сирены к рубке. Попасть в нее можно было только через параллельный коридор, и я свернул в первый же проход, который вел туда. Свернул - и замер.
Прямо передо мной стояли поднявшиеся по лестнице Гастон и Рей. Они не заняли рубку, понимая, что вскрыть замок можно одним выстрелом, а решили ждать меня здесь. Не знаю, что у них было на уме, но поскольку я бежал с зажатым в руке бластером, они тут же отшатнулись - Гастон вправо, а Рей влево.
- Серхито! - воскликнул Гастон. - Что с тобой? Что за сирена? На нас напали?!
Он говорил очень искренне, но за мою может быть и недолгую работу в Дальнем Поиске я успел твердо усвоить одно: в чрезвычайных ситуациях все надо просчитывать по самому худшему варианту. Сейчас была чрезвычайная ситуация. И если я все же ошибался, у меня будет потом время исправить ошибку. В отличие от других ошибок, которые обычно некому исправлять.
- Прочь! - Я вскинул бластер. - С дороги! И оставаться здесь!
- Ты сошел с ума! - закричал Гастон. - Мастеру нужна помощь! Необходимо экстренное торможение, мы сейчас войдем в подпространство!
- А ну! - рявкнул я. - Быстро, к другой стене! - Мне не хотелось проходить между ними. - Шевелись, Гастон! - Я повел рукой, сжимавшей бластер, и Гастон, следя, как завороженный, за концентратором, сделал три шага вперед.
Не отводя от них прицел, я протиснулся по свободной стенке мимо и со всех ног припустил к рубке. К счастью, она была открыта. Это сэкономило мне совершенно необходимые пятнадцать секунд, Отключив дверь изнутри, я рухнул в кресло, еще на ходу вцепляясь пальцами в клавиатуру, и, только введя в компьютер необходимые команды, смог оторвать глаза и посмотреть на таймер. На таймере уже шел предпереходный отсчет.
Я выдохнул воздух и оглянулся. Если они захотят выломать дверь и ворваться в рубку, их встретит огонь бластера. Они не самоубийцы и понимают это. А другого способа устранить меня у них нет. Через пять минут рейдер выйдет из предпереходного режима и тогда можно будет начать торможение, Ввод команды на реверс и смена режима работы двигателей займут еще пять минут. Теоретически возможность осуществить переход оставалась у них до самого начала разворота. Но разворот я начну сразу же после торможения, а во время торможения они будут беспомощны, как новорожденные котята. Так что Рею с Гастоном судьба отвела всего десять минут, чтобы разделаться со мной и оставить звездолет на заданном курсе. Однако дотянуться до меня они уже не могли.
Через пять минут комп сообщил, что готов принимать команды. Я загнал в него программу на торможение и заблокировал ввод, чтобы никто не мог изменить мое задание. Закончив эти операции, я с облегчением откинулся в кресле.
Это была победа. Моя победа. Пусть еще не окончательная, но все-таки победа. Нельзя сказать, что она далась мне легко. Но тем не менее я победил, и теперь мог спокойно обдумать, как и где искать Мастера с Ольгой. Я не сомневался, что передатчик у них работает, но вблизи короны его должны были забивать чудовищные помехи. Кроме того, я не знал, как далеко отнесло их бот от того места, где мы обнаружили аримаспов. Впрочем, всему этому не стоило придавать большого значения. Спиральный драйв от точки последней фиксации должен был зацепить их достаточно быстро.
Легкий свист насторожил меня. Несколько секунд я прислушивался, не понимая, в чем дело. Потом, отщелкнув ремни, вскочил.
Свист доносился от двери, и, быстро приложив ладонь к замку, я понял, что не ошибся. Это свистел выходящий сквозь узкие щели воздух. Не раздумывая, я утопил пальцы в запор и тут же отдернул, руку. Через несколько минут должно было начаться экстренное торможение, отменить которое я уже не мог. За это время я успевал добежать только до лифта, где и должен был свалиться от перегрузки.
На ватных ногах я вернулся к креслу, тупо уставился на индикацию систем жизнеобеспечения корабля. Давление падало быстро. Очень быстро. Аварийные танки с жидким кислородом опустошались с поразительной скоростью. Удара не было - значит, причина утечки не метеорит. Причиной могли быть только Рей с Гастоном. Я думал, что теперь я для них недосягаем. Но они все-таки подловили меня. Судя по всему, они решили разгерметизировать нашу палубу я каким-то образом, открыли обе двери находящегося неподалеку шлюзового тамбура.
Конструкция десантного рейдера была продумана так, что в случае повреждения поверхности корабля окруженная герметизирующимися отсеками рубка являлась самым безопасным для экипажа местом. Поэтому сама она при аварии не блокировалась, чтобы все, кто оказался в соседних коридорах или каютах, могли в нее попасть.
Те, кто строил этот корабль, не могли, наверное, даже представить себе ситуацию, при которой шлюзовой тамбур оказался бы распахнутым настежь. Наоборот, его бронированные двери обеспечивали двойную защиту в случае атаки извне, Нечаянно открыть их вместе тоже было нельзя, поскольку там был установлен механизм реципрокного контроля, защищающий экипаж от случайных ошибок. А вот сознательную диверсию никто почему-то не предусмотрел.
Свист не прекращался. Дышать стало гораздо труднее, и заметно похолодало. Я вдруг осознал, что они рассчитали верно, и до начала торможения мне все-таки не дожить. Рей с Гастоном, несомненно, надели скафандры и теперь вероятно ждали где-то неподалеку. После конца торможения они спокойно закроют шлюз, взломают дверь рубки и, вытащив мои труп из кресла, начнут снова готовиться к переходу. Я почувствовал, что начинаю задыхаться. Стены и пол рубки уже подернулись инеем и теперь отблескивали разными цветами в истерических вспышках взбесившейся индикации.
Схватившись рукой за горло, я, словно сквозь туман, видел, как на левом дисплее высвечиваются отчеты о готовности систем к торможению. Кровь в висках стучала так, что отдавалось где-то в затылке, Отчаянно разодрав рот, я безуспешно пытался захватить хоть немного кислорода. Перед глазами кружились мутные разноцветные пятна Свист у двери совсем прекратился видимо я находился уже в вакууме. Странно, что при этом я был еще жив и даже не захлебывался кровью.
Слова в этой ситуации уже ничего не значили для меня. Наверное, поэтому в голове не возникало ни одной мысли. Было только ясное осознание неизбежности близкой смерти" и еще чувство ненависти пополам с обидой, не покидавшее меня все то время, что я царапал ногтями пульт и корчился в кресле, пытаясь продержаться до начала торможения.
Не знаю, почему я так ждал этого момента. Ввод команды на торможение, по существу, ничего не мог изменить. Я хорошо понимал, что до разворота, уводящего рейдер с заданного курса, мне все равно не дотянуть. А без этого им ничего не стоило, разогнав его снова, осуществить переход Но призрачная эта цель, за которую цеплялся гибнущий мозг, все время подхлестывала сознание удерживая его на краю провала в гибельную черноту беспамятства. Кто бы только знал, чего мне это стоило, но я все-таки сумел вытерпеть, и прежде, чем я окончательно поплыл, на главном дисплее высветилось долгожданное "готов".