Глава 5
Тиваникси прошел в юго-западный угол, быстрыми взглядами показывая Уолли двери в каждом углу огромного прямоугольника. По форме окон тот понял, что каждая ведет на лестницу. Простой, хороший архитектурный план, насмешливо подумал Уолли, ничего такого, что могло бы запутать воинов. Лестница поднималась все выше и выше, края ступеней были стоптаны сапогами нескольких поколений. Везде сидели и стояли воины, было шумно, пахло человеческими телами. Но как только приближались двое Седьмых, голоса стихали. Чем выше, тем прохладнее и чище становился воздух. Наконец они забрались наверх и остановились, оценивая, кто больше запыхался. - Попробуем сдвинуть стол? - предложил кастелян. Здесь была одна-единственная дверь, которую подпирал гигантский железный стол о шести, а не о четырех ножках. - Одной рукой, - легко отозвался Уолли. Но двум сильным мужчинам оказалось довольно тяжело сдвинуть этого монстра, не повредив ноги и другие жизненно важные для воинов части тела. Пол вокруг был заметно выщерблен и покорежен, Уолли заметил несколько каменных заплат. Посещать музей можно было только в компании двух-трех крепких мужчин. Мир не знал замков. Массивная дверь распахнулась с мучительным скрежетом. Воины вошли в длинную галерею, пахнущую мышами, плесенью и древностью. С одной стороны были заросшие пылью окна, с другой - панели, увешанные сотнями ржавых мечей. Пол был скользок от грязи и плесени. Вдоль стен стояли столы, заваленные безымянными реликвиями, над головой висели изъеденные молью знамена, от старости потерявшие свои цвета - теперь они все были окрашены в одинаковый серый. Даже воздух здесь казался древним. Одно из окон протяжно поскрипывало на ветру. Уолли содрогнулся, переступив вслед за Тиваникси порог этой мертвой комнаты. Кастелян остановился и снял обломок меча со стены. - Рубин, - сказал он. - Пятый. Как говорят. Он положил его бережно на ближайший стол, предварительно смахнув им же кучу тряпья на пол. Тучи пыли поднялись в воздух. Уолли положил рядом седьмой меч. Тиваникси стал их сравнивать. Уолли, оставив его за этим занятием, принялся разгуливать по комнате из конца в конец. Он никогда не видел помещения, действовавшего на него более подавляюще; вот все, что осталось от молодых, сильных, доблестных людей, чьи имена потомки уже и не помнят. Возвеличенные килты когда-нибудь будут принесены сюда, наверное, с помпезной церемонией и пустыми словами. Мыши проедят их, и станет еще одной кучей тряпья больше. Он повернулся, чтобы разглядеть ржавые мечи на стене. Они были всевозможного фасона и качества. Среди них попадалось много длинных. Может, народ Мира раньше был крупнее. Скорее нет, боеспособные мечи стали делать короче. Он вернулся к Тиваникси, который счистил точильным камнем ржавчину с обломка и теперь разглядывал клинок. Рукоятки у него не было. Выплыло почти неопределенное воспоминание... Казалось - это единственный проблеск личной памяти Шонсу: половина меча без рукоятки и опознавательных знаков. Никаких опознавательных знаков.., как и на всем в этой угнетающей комнате. Сравнить мечи было нетрудно. Воины, сражающиеся с чудовищами, - на одной стороне и девы, играющие с ними, - на другой. Разными были сюжеты, да и позы не повторялись в точности, но мастерство спутать с другим было невозможно. - Я убедился, - сказал наконец Тиваникси, все еще не отрывая взгляда от мечей. Потом он поднял седьмой и проверил его балансировку и гибкость. Вернул меч Уолли, наградив его пристальным взглядом. - Слишком длинен для меня, - сказал он. - Но не для нашего костлявого друга. Тиваникси покачал головой, потом снова перегнулся через стол и продел руки через свою кобальтовую перевязь. - Ты никогда не был в этой комнате, милорд? - Нет. - И ты не знаешь Доа? - Кто это? Кастелян вздрогнул: - Менестрель... Шонсу должен бы знать Доа. Уолли не выдержал, хотя, возможно, он уже решился на это раньше. - Я - Шонсу и я - не Шонсу, - сказал он. - Сейчас я расскажу тебе, а ты потом сам решай, послан я Богиней или колдунами. Тиваникси кивнул. Он был храбрым человеком, если остался один на один с человеком, который мог оказаться колдуном. Взгляд его напрягся. И Уолли рассказал ему всю историю Уолли Смита и Шонсу, и это заняло много-много времени. Кастелян слушал в полной тишине, не сводя глаз с лица рассказчика. Уолли тоже, в свою очередь, следил за его реакцией. Да, это был необычно интеллигентный воин - не твердолобый бык, хладнокровный убийца, как Шонсу, и даже не тупоголовый пижон Полини. Была надежда, что с этим человеком можно было бы сотрудничать.., но смог ли он поверить? Когда он кончил, Тиваникси спросил: - И единственный свидетель всему этому меч? - Есть еще жрец, - ответил Уолли, - Седьмой из Ханна. Даже в таком Мире, где люди не всегда знали название ближайшего города - так как они могли поменяться местами, - любой слышал о Ханне. Ханн здесь был Римом, Меккой, Иерусалимом. - И еще мои родительские метки. Не знаю, какие были у Шонсу, но, наверное, не такие. Кастелян подошел к нему, потом снял свою заколку, сдерживающую волосы. Уолли в недоумении уставился на него, спешно роясь в памяти Шонсу, чтобы понять смысл этого ритуала. Распустил волосы! Потом он попытался использовать знания двух миров. Дословный перевод одних понятий в другие ничего не давал - перед ним стоял красивый мужчина в кожаной перевязи, распустивший по плечам волосы цвета старого золота. Распустивший волосы! Это значило, что он не будет драться с ним на поединке, что он верит в его честность. Не меняя выражения лица, Уолли снял свой сапфир, и его черные волосы рассыпались, обрамляя лицо. - Так случилось, что я знаю родительские метки Шонсу, - сказал Тиваникси. - Ты.., он.., оставил здесь нескольких молодых. Первого и пару Вторых. Один из них подавал сегодня шпаги, но ты не узнал его. - Он поколебался. - Они рассказывают шутку - оба родителя Шонсу были мужчинами. Так говорили, потому что на обоих веках у него были мечи. - Говорили за его спиной? - хохотнул Уолли. - Думаю, далеко за его спиной, - улыбнулся кастелян. Это могло служить проверкой - перед ним стоял не Шонсу. - Я признаю, что твой меч - седьмой меч Чиоксина, милорд. Но его никто не носил семь сотен лет. Никто не знал, где он был. Ни одна королевская семья не могла бы хранить тайну так долго.., но вот храм мог. Он отдал его Богине... - Говори! - Ты мог бы получить его в храме Ханна. - Я не получил его там. Спроси у жреца. Тиваникси принялся расхаживать по комнате, эхо его шагов распугивало мышей, сапоги поднимали тучи пыли. Все еще расхаживая, он сказал: - Я чуть было не обвинил тебя. Твое фехтование заставило меня усомниться. Если бы колдуны сделали такого человека, как ты, мы все давно были бы уже мертвы. Меч запутал меня окончательно. Твои рассказы о колдунах лишили меня уверенности. Если ты и вправду разведал левый берег, то мне стыдно, что я созвал сбор, не зная, что смогу противопоставить колдунам. Нам нужно твое руководство! - Остается открытым один вопрос, - сказал Уолли. - Сейчас перед тобой другая проблема. Даже если предположить, что я послан богами, могу ли я считаться человеком чести? Я совершил несколько не совсем приглядных поступков. Особенно в Аусе. Я сошел на берег - идиот! Без своего меча еще больший идиот! Меня схватили и дали возможность выбора - погибнуть сию минуту или ползти на свой корабль по земле. Я был на пристани. Можно было бы прыгнуть. Вместо этого я пополз. Возможно, это было неправильным решением. Странное выражение появилось на лице Тиваникси. Он подошел к одному из окон, как будто пытаясь рассмотреть что-то сквозь золотящуюся пыль. - Очень немногим воинам не приходилось жрать грязь время от времени, - сказал он очень тихо. Это было для Уолли новостью. История Шонсу была для него закрытой книгой; единственный воин, которого он знал, Ннанджи, никогда бы не позволил себе этого. Но Ннанджи был слеплен не из обычного теста. - Когда я был Вторым, - сказал Тиваникси, - я был вызван на поединок. - Он старался повернуть рассказ юмористической стороной, но его голос звучал напряженно. - Он был двумя рангами меня выше, и у него были красные глаза. Он показал знак. Я не принял вызова. Он потребовал ритуала унижения. Он даже заставил меня так пройти по городу и собрал моих друзей посмотреть. И я сделал, как он хотел! Все время я говорил себе, что потом пойду и омою свой меч кровью. Уолли был потрясен.., и молчал. - Я спустился к Реке, - шептал кастелян в окно, - я простоял на границе воды час, и ноги мои не двинулись с места. Потом я пошел домой и отпустил волосы... Я никому не рассказывал об этом раньше, милорд. - Я никому не скажу, - дал обещание Уолли. - Но ты заходил в Реку, когда созывал сбор? Уолли считал, что теперь он может спросить об этом. Кастелян рассмеялся и повернулся к нему лицом. - О! Ну, это совсем другое дело. Я и не говорил себе, что сделаю это, - я говорил другим. Там была толпа! Это было церемонией. Мы выставили перед собой умирать сорок девять волов. - Его передернуло. - Но ощущение очень странное. Я хотел сказать, - продолжил он, - что большинство из нас отступается иногда от правил воинов. Ты сделал это для колдунов, и этим все сказано. Если бы такое случилось со мной, я не долго бы помнил об этом, разве что кто-нибудь стал со мной драться. Подобное всегда служит поводом для драк. Но не знаю, стал бы я претендовать на то, чтобы возглавить сбор. Понятно! - То, что было в Ове, - другое дело. Я не стыжусь Ова. Я принял правильное решение. Тиваникси согласно кивнул: - Думаю, да. У тебя не было армии, только горстка воинов, не было связи, ты даже не мог отдавать приказов, так как не знал их имен. Ты был прав, но только высокоранговые знают сутры о стратегии. Остальные не поймут. - Расскажи мне о нынешнем положении, - попросил Уолли. Кастелян поморщился и снова облокотился на стол. - Древние сказания не совсем ясны, но, кажется, мы должны ждать семи Седьмых. Когда придет последний, я объявлю поединок. Он мрачно уперся взглядом в свои сапоги. - Надеюсь, он не будет слишком страшным. Неожиданно сильный порыв ветра дернул сломанную раму окна. - Вижу, что созыв сбора - занятие не для слабого. А что, если два поединка? - Я буду биться с первым, потом оставшийся в живых объявит новый поединок и будет биться со следующим. Тот, кто останется последним, станет предводителем. - Тогда скажи, что будет, если я выиграю. Предположим, я побью Боарийи. Присягнут они мне? Пришлось долго дожидаться ответа, потом Тиваникси оторвал взгляд от сапог и принялся теребить прядь волос. - Не думаю. Не Шонсу. Думаю, они разбегутся или взбунтуются. Но до этого не дойдет. Боарийи обвинит тебя. Зоарийи сегодня сообразит, что нужно делать, - у них будет время на подготовку, на поиски свидетелей, видевших тебя в Аусе. Они, наверное, уже выставили караульных на пристани - у них много людей. Уолли мрачно кивнул. - А Шонсу потерял армию или предал ее. И теперь он явился за новой. Бог дал мне трудную задачу, Лорд Тиваникси, даже не считая моих личных проблем. Кастелян кивнул: - Повтори мне еще раз его загадку. - В ней семь строф, - сказал Уолли. - Сначала говорится, что нужно сковать моего брата, и я сделал это, когда связал себя и Ннанджи братской клятвой. Предвидя мой глупый поступок в Аусе, Бог позаботился о том, чтобы собрать для меня армию - спасенный "Сапфир", кроме того, он дал мне возможность ознакомиться со всеми колдовскими городами, проведя меня по всем их портам. Затем я должен был овладеть мудростью, и Катанджи дал мне ее, узнав правду о колдунах. И последнее - я должен вернуть меч, но пока я не представляю, как это сделать. Тиваникси улыбнулся: - Ты уже и это сделал. В соответствии с местными традициями. Чиоксин был из Касра. Обет Уолли был выполнен. - Меч был сделан в этой ложе. Уолли кивнул, ему показалось, что он слышит заливистый смех маленького Бога. Ты провел меня! Боги и раньше проделывали с ним разные фокусы, позабавились они и на этот раз. Он надеялся, что это доставило им массу удовольствия. - И ты об этом не знал! - Тиваникси внимательно посмотрел на Уолли, скорее утверждая, чем спрашивая. - Значит, теперь я должен соответствовать предназначению меча, мрачно сказал Уолли. - Возглавить сбор, очевидно. Кто-нибудь понесет его. В конце концов трое из семерых могут сделать это хоть сейчас. Тут он подумал, а почему, собственно? Во главе сбора должен стать лучший воин в Мире. Обычные, бравшие меч Чиоксина, вскоре погибали. Эпосы не обращали на это внимания. Герои есть герои. - Сколько сейчас времени? - спросил он. - Ты не успел бы провести какого-нибудь Шестого? - Не сейчас, - ответил кастелян, снова начиная ходить. Он говорил с отсутствующим видом, мысли его еще крутились вокруг больших проблем. - Думаешь, что смог бы заполучить не меньше парочки Седьмых и три дюжины Шестых, да? Но многие не мечтают о повышении. Одних уже нет с нами. Другие оставляют надежду и не учат сутры - зачем, когда им неплохо и Шестыми. Кое-кто, конечно, идет на это. Но на все нужно время. Некоторые уже попробовали, провалились и ждут следующего года. Он усмехнулся. - Мы с благородным Фиендори не разлучались с тех пор, как оба были Третьими. В хорошие дни он мог побить меня, как мальчишку... Но сутры! Зоарийи спрашивал его девятьсот двадцатую. Он начинал тысячу тринадцатую, продолжал ее восемьсот семьдесят второй и кончал девятьсот восемнадцатой. Он посмотрел на Уолли долгим, долгим взглядом. Видно, он принял решение. Уолли так уже привык к седьмому мечу - его красоте, его легенде, что ощущал все это притупленно. В мире, где только колдуны умели читать. Богиня не могла снабдить его рекомендательным письмом: "Податель сего, наш доверенный, возлюбленный Шонсу..." Она дала ему другую хорошую вещь величайший из когда-либо сделанных мечей. И Тиваникси услышал послание. - Принимаю тебя. Лорд Шонсу, как посланника Богини с Ее мечом. Очевидно, Она хочет, чтобы мы вооружились твоей мудростью, как и твоим мечом. Но предупреждаю, если ты предатель, я сам убью тебя. - Я не предам вашего сбора, милорд, - сказал Уолли, удивленно покачав головой. Перед ним стоял умный человек, из него мог выйти хороший друг. Потом он вспомнил свои ночные сомнения... На чьей он стороне? И тоже принял решение. - Я еще не слышал одного, - сказал он, - с какой целью назначен этот сбор? Если вы собираетесь драться с гражданскими на левом берегу, то я не хочу принимать в этом участия. Кастелян взял обломок пятого меча и старательно водрузил его на место. - Я хотел мстить за Шонсу, - усмехнулся он. - Но теперь, когда ты вернулся, возникла некоторая проблема, не так ли? Есть еще и разные слухи, как ты знаешь. К тому же жрецы, как всегда, плетут словеса, интересуясь, например, как я смогу призвать колдунов в качестве свидетелей и тому подобное. Да еще никто из нас не знает, сколько городов занято! Так что в конце концов мы решили назвать сбор в Касре "За восстановление чести воинов". Звучит обнадеживающе, не так ли? - И правда, очень хорошо! - сказал Уолли. Такое название никого ни к чему не обязывало, и каждый воин должен был поддержать его. Хотя, подумал он, хорошо бы знать мнение жителей Касра по поводу чести воинов. - Воины соберутся к закату, - гордо произнес Тиваникси. Должно быть, он надеялся стать предводителем, так как считал себя безупречным как человек, созвавший сбор, как единственный, чьи молитвы были услышаны. - А теперь Она прислала нам Свой собственный меч! - И кто же понесет его? - спросил Уолли, теперь была его очередь начать расхаживать по комнате. - Он - лучший воин, милорд. В восемь или девять раз лучше других. Я не могу с ним даже сравниться. Конечно, его кругозор... - Кастелян улыбнулся. - Ну да это не страшно! Он невероятно быстр и владеет обеими руками. Зоарийи обучил его всем секретам ремесла. Может быть, ты смог бы лучше, если бы больше практиковался. Ты покрылся ржавчиной, как рубиновый меч. Я бы так сказал. - Какой же из него будет предводитель? - грустно спросил Уолли. Дядя будет его мозгами? - Конечно. Но ты ведь знаешь кровавую клятву - абсолютная власть. Он может велеть своему дяде выпотрошить самого себя, если захочет этого, раз он принял от него такую клятву. И он на это способен! Если мне не удастся стать лидером, я бы скорее захотел, чтобы им стал ты, милорд. Ты, конечно, можешь оказаться предателем, но Боарийи - это известное зло. Уолли дошел до дальней стены и повернул обратно. - Каковы его лидерские качества? Тиваникси поморщился: - В его возрасте? Уолли был удивлен. Ему не приходило в голову, что лидерские качества зависят от возраста. Ннанджи, наверное, обладал ими и уже не раз доказал это. Но в ту же минуту он понял, что это языковые трудности, а возможно, даже и культурные - для воинов лидерство предполагает бесспорное публичное признание, опыт, доблесть.., точного перевода не получалось. - Я верю, что предположительно должен стать лидером. Но ты говоришь, что я не могу победить Боарийи и что сбор в любом случае меня не примет. - Ты знаешь, как бороться с этими молниями? Уолли пожал плечами: - Они у них трех видов. Все остальное, в основном, - фокусы. Ключ - в скорости, но против башен это не поможет, хотя у меня есть кое-какие идеи. Если Боарийи станет предводителем, примет ли он мои советы? - Сомневаюсь, - сказал Тиваникси. - Превращение в Седьмого ударило ему в голову, а превращение в сеньора вообще вскипятит его мозги. - Видно, его раздражал этот выскочка Боарийи. - И тебе придется отдать ему меч! Он наверняка не заметил его, а может, никогда не слышал о Чиоксине. Но сейчас ему, конечно, уже рассказал кто-нибудь из его людей. Несомненно, - сказал он, озабоченно нахмурившись. - Удивительно, что он до сих пор еще не пришел на тебя взглянуть. Но он точно не даст вынести его из ложи. Он подошел к окну и шепотом сказал через плечо: - Замени его на другой, милорд. Выбери любой со стены. Я велю выдать тебе его, и ты сможешь вложить его в свои ножны. Уолли вдруг осознал, что для этого он слишком человек чести. Уйти отсюда с ржавой реликвией в ножнах и с седьмым мечом под мышкой - значило публично признать, что он больше не имеет права его носить, а теперь он, как никогда, нуждался во всем уважении и самоуважении, на какие только мог рассчитывать. - Да, он уже внизу, - сказал Тиваникси. - Есть здесь запасной выход? - спросил Уолли. - Если я успею вернуться на свой корабль, я буду в безопасности. На "Сапфире" я смогу побить любого. Кастелян обернулся. Нахмурился и пожал плечами. - Есть. Пойдем. Они подобрали свои волосы и пошли, оставив дверь открытой, позволив привидениям возвращаться в их мрачное обиталище. - Оставь стол, - сказал Тиваникси, когда Уолли остановился за дверью. - Я пришлю молодых зарабатывать грыжу. - Он начал спускаться по лестнице. - Я могу проводить Мастера Ннанджи и остальных с эскортом. У тебя есть какое-нибудь слово для пароля? Уолли подумал, потом усмехнулся: - Убийца земляных червей. Он походил на него, когда мы впервые встретились. - Сейчас он больше походит на кобру, Лорд Шонсу! Жаль, что он знает еще не все сутры; у него неплохие шансы попытаться стать Шестым, Они спустились на второй этаж. Там были две двери по сторонам лестницы. - Сюда. Дверь вела в другую длинную комнату - душную, мрачную, заваленную сломанными колесами и небольшими тючками с вещами, которые свободные мечи могут иметь при своей цыганской жизни. Все комнаты ложи, должно быть, одинаково спроектированы - длинные и узкие, с окнами или балконами, выходящими на одну сторону. - Если не появится другой Седьмой, сколько у меня времени? - спросил Уолли, пока они по ней шли. - Боюсь, что очень мало! Ты заявил, что не присоединяешься к сбору, следовательно, они могут не брать тебя в расчет. Но если не появится другой, не думаю, что мы можем ждать дольше. - Они прошли в дверь и спустились на несколько ступеней по лестнице. - Город больше не может выносить это. Так, значит, Тиваникси озабочен тем, что творится в городе? - Ты не можешь наладить дисциплину? Он сердито взглянул на него: - Я пытался. Это чревато открытой войной моих людей против ваших. Здесь есть неподчиняющиеся Шестые и парочка Пятых; нарушений дисциплины меньше среди завербованных, я думаю. Седьмые умеют поддерживать порядок в своих армиях. Но остальные безобразничают. Горожанам это тяжело. Налоги тоже проблема, я не представляю, сколько можно брать, а старшины стонут, когда я прошу еще денег. Он открыл следующую дверь, и они вошли в новую комнату. Половина стекол в ее окнах была выбита, панели выдраны из стен. На полу валялись сломанная мебель, драные перевязи, рваная одежда, стояли коробки, забитые этим мусором. Пол местами был выщерблен, облака трухи поднимались вокруг их ног. - Скажи старшинам, что питание сбора обойдется им дешевле, чем постройка колдовской башни. Тиваникси остановился, глядя на него. - Я никогда об этом не думал. - Это их следующий логический шаг. - Колдуны не смогут перебраться через Реку. - Смогут! Уверяю тебя. Лорд Тиваникси, сейчас по крайней мере один колдун находится в этом дворе. Скорее всего под видом раба или торговца, или еще кого-нибудь, не вызывающего подозрений. Новости о моем прибытии уже на пути в Вул.
Глава 6
Уолли уже приготовился отправиться на корабль в одиночестве, как Тиваникси, взглянув на его заколку, тактично предложил снарядить эскорт, который возглавил его старый друг Фиендори, Шестой. Таким образом, Уолли промаршировал через узкие улочки и широкие площади в сопровождении Фиендори и полудюжины воинов за спиной. Уолли радовало новое открытие, все сомнения растаяли. Благодаря амбициям Таны ему стала понятна видимая телепатия колдунов. Дерзкая девчонка! Она черпала содержание сутр и из него, и из Ннанджи, и из своей матери, так что никто не знал, у кого она учится. Очевидно, Ннанджи считал, что это Уолли подготовил ее на Четвертую, желая сделать ему сюрприз. Он задумался, сколько же сутр знает Брота - морские крысы не слишком утруждали себя зубрежкой. Чтение по губам было распространено у речного народа, оно было полезно для общения при сильном ветре, когда невозможно было услышать голос. Колдуны развили его и применяли вместе с телескопом. Это был типичный метод колдунов - немного технологии вкупе с ловкостью фокусников производили эффект магической силы. Видно, они знали о телескопе - и на Земле-то ему следовало бы появиться гораздо раньше, чем это случилось на самом деле. Кроме того, Уолли исчерпал загадку Бога. Он вернул меч в ложу, где тот был сделан. И соединил ход событий, соответствуя предназначению меча тем, что принял решение возглавить сбор. Теперь необходимы были действия. Боарийи был нахальным мальчишкой. Тиваникси выглядел вполне интеллигентным, хотя и питал еще некоторые подозрения. Его угораздило созвать сбор в плохое время года - накануне зимы. Он собрался выступать, не разузнав ничего о враге. Он совершенно не позаботился о финансовой стороне. Вера в Богиню - это хорошо, но Боги помогают тем, кто понимает, что делает. Сбор нуждался не только в превосходных знаниях Уолли о колдунах, ему необходимы были: определение целевых направлений, исследование затрат, критическое обследование подходных путей, определение структуры иерархии подчинения, бюджетный прогноз-Битва при Ове показала Уолли, что колдуны были просто вооруженными гражданскими, терявшими головы при встрече с тактикой воинов. Однако просчеты Тиваникси доказывали, что в стратегии более высокого ранга колдуны могут оказаться лучше воинов. Сутры по стратегии существовали, но кто ими пользовался? Войны были редки в Мире. Немногим воинам приходилось командовать дюжиной или около того подчиненных, тогда как колдуны, похоже, привыкли разрабатывать тщательные планы на пятнадцать лет. Теперь они начали выходить из городов левого берега. Им придется либо удовлетвориться своими нынешними победами, либо переходить через Реку. Колдуны умели писать и обладали летописями; они были объединены в организацию и могли видеть дальше сегодняшних событий. Уолли Смит все еще не потерял способность думать тем же образом, хотя и превратился теперь в неграмотного. Он немного знал историю другого мира, более воинственного, чем этот. Его чувство стратегии и планирования было куда лучше, чем у других воинов. Они были варварами железного века; он же - образованным, культурным и в определенных вещах более информированным технологом двадцатого века.., который оказался в варварской оболочке железного века. Сбору необходим был его образ мыслей не меньше, чем его знание колдунов. Он должен был каким-то образом поставить себя во главе его. Каким? Ему нужно было предпринять что-то драматическое, и он не мог требовать от богов чуда. Но героям всегда сопутствует удача. Теперь он не знал, что ему следует сделать, и удача становилась жизненно необходимой. Воины с их естественным неприятием его были одной проблемой. Сам по себе Боарийи - другой. Бог намекнул, что существует еще один воин не хуже Шонсу - кто же, если не Боарийи? Это было явным предостережением - если встречаются два воина, равных по силе, и один из них имел достаточную практику, а другой - нет, на чьей стороне окажется победа? Ладно. Ему нужна была практика, то есть - соперник. Ннанджи был недостаточно хорош. Но тут Уолли осознал, что рядом с ним вышагивает Шестой, который иногда может побить самого Тиваникси. Кастелян заставил себя долго ждать, отправившись на поиски Фиендори, оставив Уолли за прикрытой дверью. Это значило, что друг Фиендори был достаточно скор, чтобы уйти далеко за короткое время их беседы, разве не так? Когда Уолли дошел в своих рассуждениях до этого места, они оказались уже на широкой, продуваемой ветром торговой площади, где Река просвечивала через лес мачт и парусов. "Сапфир" стоял невдалеке, ниже по течению. Уолли показал Фиендори на него. Шестой был улыбчивым, приятным на вид парнем, не слишком высоким, но грациозным и сильным. Уолли начал беседу с того, что спросил, как и когда он пришел в Каср. Он ответил, что команда свободных Лорда Тиваникси пришла сюда из Кво, прослышав, что в Касре есть ложа, и решив устроить продвижение одному-двум молодым. Они появились где-то через три дня после ухода Шонсу, нашли четверых Первых и двух Вторых, пытавшихся навести порядок с весьма сомнительным успехом. - Они грабили дом за домом, милорд, - сказал Фиендори с ударением, правда, не объясняя, кто такие эти "они". - Мы прокатили несколько голов через эту улицу, вот здесь, милорд, и сразу все прекратилось! Ясно, что в глазах Фиендори Лорд Тиваникси был идеальным воином, героем в лучших традициях, который очистил город и остался в нем дожидаться возвращения Шонсу. Проходили недели, начали появляться слухи о поражении, более или менее справедливые, и Тиваникси стал кастеляном вместо Шонсу. Его люди не возражали. Любая обязанность перед Богиней, принятая на себя их руководителем, была хороша. - Не знаю, говорил ли тебе кастелян, - сказал Уолли, - но мне нужна некоторая практика - я очень много времени провел на корабле. Широкая улыбка осветила лицо Фиендори. - Он сказал мне, что я должен предоставить себя в твое распоряжение, милорд, если я чем-нибудь смогу быть полезным твоей милости. Связной найдет меня, когда в этом будет необходимость. Неплохо для Тиваникси! Он начинает учиться заглядывать вперед. Уолли выразил свою благодарность. - Тогда нам нужно широкое пространство, - сказал он, - и уединенное. Он очень высоко отзывался о твоем мастерстве. Поминал ли он тебе о моем мече? - Да, милорд. - Фиендори метнул взгляд на рукоятку. - Большая честь, но и большая ответственность, если я могу так сказать. Уолли подумал, что этот Шестой рожден быть подчиненным и что на нобелевского лауреата по оригинальности мышления он, пожалуй, не потянет, но его замечание звучало как тактичный намек на то, что нужно держаться подальше от Боарийи. Он уже собирался спросить, не знает ли он какого-нибудь закрытого двора, как их разговор был прерван каким-то разгоревшимся спором. Двое рабов попали в затруднительное положение на сходнях "Сапфира". Между ними находился паланкин. Раб на сходнях принял основной вес и готов был упасть. Передний раб оказался лицом к лицу с Томияно, а в Мире не существовало силы, способной заставить Томияно впустить паланкин на палубу. Раб, со своей стороны, выполнял приказ, и какой-то Третий не мог служить для него преградой. Непреклонная сила столкнулась с неподдающимся объектом. Воин седьмого ранга, однако, думал иначе. Уолли приказал нижнему рабу отойти назад, и верхнему ничего не оставалось, как последовать за ним. Паланкин вернулся на причал, и рабы поставили его на землю. Уолли бодро помахал Томияно. Потом подошел к паланкину и отдернул занавеску. Как он и ожидал, внутри сидел Хонакура, беззубо улыбаясь. - Я так и подумал, что потрясающий землю голос принадлежит тебе, милорд, - хихикнул он. - Ты был в ложе. - Это не было вопросом, Хонакура умел получать информацию от булыжников. - Ну и как Лорд Боарийи? - Боюсь, что слишком хорошо, - ответил Уолли. - А как Лорд Кадиуинси? - Совсем дряхл! - прошептал старик. - Но я помогу ему. После чего принял руку, чтобы выйти. Черные одежды Безымянного были забыты. Жрец казался по-прежнему худеньким, плешивым и беззубым, но семь волнистых линий теперь открылись на его лбу, а небесно-голубые шелковые одежды придавали ему этакий респектабельный отпечаток святости. Лицо его было угрожающе серым, и выглядел он очень усталым, но чувствовал себя уверенно, и он мог повергнуть ниц воина любого ранга. Уолли отступил и, вынув седьмой меч, приветствовал равного, Хонакура отвечал дребезжащим, старческим голосом. Потом Уолли представил Досточтимого Фиендори, Шестого, весьма смущенного. Уолли давно уже доверял жрецу. Поэтому он отвел Хонакуру и Фиендори в сторону от сходен, где уже собирались прохожие - поглазеть на Седьмых. - Святейший, - ввел он Хонакуру в курс дела, - его честь и я как раз разговаривали о том, где бы найти уединенное и просторное место для нескольких уроков фехтования. Комнаты, как ты понимаешь, не подходят. Хонакура глянул на него, явно находя удовольствие в ситуации. - Меня просили передать, что жрецы Касра будут более чем рады иметь возможность помочь любым образом Ее ставленнику. Вот так-то, Б о арий и! - Ну тогда мы готовы, - сказал Уолли Фиендори. - Сегодняшний день уже почти прошел, встретимся в храме утром. Полагаю, мы могли бы подогнать "Сапфир" туда? - Боюсь, что там слишком мелко, милорд. Но вы могли бы стать на якорь неподалеку и подплывать к берегу на шлюпке. Госпожа Брота уже и так раздражена ценами за стоянку. Уолли рассмеялся и согласился. Он отпустил свой эскорт и повел жреца к сходням. Превращение не прошло незамеченным, и вдоль планшира вырос ряд любопытных лиц. Томияно был настолько ошеломлен, что отдал приветствие старшему и пробурчал, что его корабль почитает за честь принимать такого гостя. Остальные моряки стояли разинув рот, словно увидели, как из обычного яйца вылупился дракон. И это был тот человек, который чистил чайники на их камбузе? Престиж Седьмых был так велик в этом Мире, что никто не нашел странным, что Уолли старательно представил старику каждого для приветствия. Каждый салютовал, потом дожидался ответа. Когда церемонии закончились, все замолчали, не зная, что делать. Хонакура оглядел лица, прошел к своей любимой пожарной корзине, уселся на нее и захохотал. Тогда все вокруг рассмеялись. Прибрежная торговая площадь к вечеру опустела, небо на востоке заалело, и даже ветер, казалось, покончил с дневными работами. Уолли наконец смог отдать должное элю, который спросил себе раньше. Он послал пару пива на берег рабам - чтобы им было не так скучно стоять. Потом уселся на соломенную крышу, тогда как весь экипаж "Сапфира" собрался вокруг него - послушать о дневных событиях. Он рассказал о том, что случилось в ложе. - Что будем делать теперь, великий предводитель? - вопросил Томияно с соседней соломенной крыши. - Возможно, останемся на корабле, - ответил Уолли. - Если очень высокий Седьмой появится здесь, не трать на него язык - он может его отрезать, а предоставь его мне; остальных можешь брать на себя. Собственно, существовала вероятность появления Боарийи на пристани в поисках седьмого меча. На палубе Уолли мог легко с ним справиться. Зоарийи мог и не знать, что в Мире существуют два способа фехтования. А даже если и знал, то вряд ли был совершенен во втором. - Ну а потом? - настаивал капитан. Уолли не понимал, куда запропастился Ннанджи с остальными - им пора было бы уже появиться, - но принялся рассказывать в перерывах между пивом и орешками. - Существуют две проблемы. Фаворит, предположительный победитель битвы за лидерство - жираф в шкуре человека по имени Боарийи. Мне сказали, что он лучше меня. - Ерунда! - пробормотала ободряюще Брота. - Может быть, и нет! У него руки, что твой бушприт. Поэтому я решил слегка попрактиковаться. Срочно! Вторая проблема - это то, что воины мне не доверяют. Другой Шонсу потерял армию. Они считают, что я могу потерять следующую. Они также знают о моем ползании в Аусе. Так что я не могу завоевать лидерство простым поединком, как это может сделать Боарийи или кастелян. Но я единственный, кто может повести силы. Колдуны злокозненны, а воины глупы! Вы и я - если вы все еще со мной - единственные, кто может предотвратить бойню. Томияно скептически посмотрел на него: - Как? - Хороший вопрос. Мы должны предпринять, думаю, что-то драматическое. Есть у кого-нибудь идеи? - Да, - сказал Томияно. - У тебя. Выкладывай. Уолли улыбнулся их вере, но, может, этот прожженный торговец просто умел читать на его лице? - Больше никаких вояжей "Сапфира" на левый берег, - сказал он, - но все равно это очень опасно - это война. Будете ли вы со мной? Они все еще оставались с ним, все - от старой Лины, которая, возможно, была еще старше Хона-куры, до большеглазых ребятишек. Он искренне поблагодарил их, открывшись, насколько он тронут, пожалуй, больше, чем хотел показать. Потом повернулся к старику: - На какую помощь со стороны жрецов мы можем рассчитывать, святейший? - На какую хочешь, - уверенно ответил Хонакура. Если Хонакура заручился поддержкой храма, то Боарийи вышел в бой против айсберга и его можно было считать уже побежденным. Уолли помолчал немного, взвешивая в уме свои планы, и пришел к выводу, что это единственно возможный для него сейчас вариант. Тогда он набрал в легкие побольше воздуха и начал: - У меня для всех найдется работа. Ты, Кэп, купишь для меня корабль. - Большой, маленький? Какого водоизмещения? - удивленно спросил Томияно. Уолли пожал плечами: - Что-нибудь, способное нести восемь-десять человек. Самый быстрый. Достаточно большой, чтобы встать на стоянке. Моряки всегда получают удовольствие от приобретения кораблей. Томияно поднялся и замер на месте, оглядываясь вокруг, потом он увидел судно, снимающееся с якоря. - Вроде этого? Как тебе? - Все на твое усмотрение, - сказал Уолли. - Сколько я должен заплатить? - Две-три тысячи. Уолли оглянулся на Броту и был обожжен ледяным взглядом. Она испугалась, что сейчас он попросит в Долг До Лучших Времен. Она, наверное, не раз уже перепрятывала где-то на "Сапфире" выручку за тридцать лет. Он невинно улыбнулся: - Ну хорошо. Она бросила еще более красноречивый и короткий взгляд на сына. - Ну, тогда ты сможешь купить почти любой из них, - заявил Томияно. Уолли запустил руку в карман для денег на перевязи и извлек обработанные голубые самоцветы. - Я и собираюсь. Как думаешь, это сгодится? Капитан обнажил крепкие зубы в улыбке: - Возможно! - Тогда у меня просьба к тебе, хозяйка! Не могли бы вы с Катанджи продать кое-что из этого в расчете на необходимую сумму? - Минутку, милорд, - вмешался Хонакура. - Полагаю, это те камни, что дал тебе Бог? Уолли кивнул. - Тогда они особенные. Думаю, что храм будет заинтересован в их приобретении. - Спасибо, святейший, - задумчиво проговорил, улыбаясь про себя, Уолли. Старый плут не сумел скрыть, что начал собирать сокровища для своего нового храма. - Брота, нам нужен шелк. Я полагаю, в этом городе можно купить шелку? Шелку хорошего качества. - Очень хорошего шелку, - подтвердила авторитетно Брота. - Лучше всего, конечно, оранжевого цвета. Сможем мы пропитать его чем-нибудь водонепроницаемым? Пчелиным воском? - Возможно, сапожным, - ответила она. - Лина! - позвал Уолли. - Тот чайник еще сохранился? Со змеевиком, с помощью которого я показывал тебе, как колдуны заколдовывают вино? Заходящее солнце светило ей в глаза, она прикрыла их ладонью, глядя на Уолли. - Дурная вещь. Я бросила ее куда-то, где лежит старое барахло. Томияно покраснел, стараясь скрыть это. Хонакура показал десны в улыбке, пытаясь не рассмеяться. - Хорошо! Капитан, у нас не осталось больше колдовского вина? Томияно предположил, что бутылка-другая найдутся. - Не важно, - сказал Уолли. - Мы сделаем пять-шесть бутылок, а потом поколдуем над ними еще раз и получим дважды колдовское вино. - Люблю огненные вещи, - сказал Томияно. - Оно будет еще крепче, чем ты делал до этого? - Нет, вроде того же, - сказал Уолли, - но мне оно нужно очень чистым. Лучше бы заняться этим где-нибудь на берегу, а то слишком много огня. Мата, ты сделаешь это для меня? Моряки теперь четко разделились на две группы - тех, кого можно было поддразнивать, и тех, кто с удовольствием принялся этим заниматься. - Лаэ, - продолжал Уолли. - Можешь сшить мне одежду? Та нахмурилась: - Джия лучше бы справилась с этим, милорд. - Да, но она будет занята шитьем шелковых сумок, - ответил Уолли, как будто это было само собой разумеющимся. Где же Джия? Что их всех задержало? - Мне нужно, чтобы ты сшила голубые одежды с капюшоном и такими длинными широкими рукавами. - Ты собираешься представиться колдуном? - закричал Томияно. - Ты хочешь сойти на берег как колдун? - Ты что, думаешь, я сумасшедший? - изобразил удивление Уолли. - Возможно, такая мысль посетила меня. - Ерунда! - отозвался Уолли. - Холийи, ты лучший плотник на корабле, не мог бы ты просверлить для меня несколько дырок в борту корабля? Холийи был таким же костлявым, как Боарийи, хотя и не особенно высоким. Он мог молчать часами - Холийи, похоже, обходился в день пригоршней слов, как легендарный Араб пригоршней фиников, - но на этот раз он не просто кивнул, а воскликнул, как будто догадался, в чем дело: - Конечно! Улыбки стали шире. Уолли поднялся и встал у планшира, вглядываясь в торговую площадь. - Ну, вроде для вас все. Святейший говорит, что вы можете встать на якорь у храма и освободиться тем самым от причальной платы. - Куда ты собираешься идти на своем корабле? - спросил Томияно. - На корабле с дырками в бортах, с шелковыми сумками, полными колдовского вина, и сам в колдовском балахоне? Уолли показал пальцем на восток, в сторону Вула. Вулканы снова спали, еле дымя. - И кто его поведет? Это было тонким местом, собственно, вся мистификация нужна была для того, чтобы заинтриговать человека и получить его согласие. - Я надеюсь, что ты, Капитан. - Я? Покинуть "Сапфир"? - Но это важно, - серьезно сказал Уолли. - Я играю на этом, но это очень важно! Если воины попадутся в ловушку колдунов, они все погибнут. Лицо моряка покраснело. - Нет! Я сотрудничаю с Богиней. Мы рисковали нашим кораблем и нашими жизнями, и я буду помогать и дальше, но я не покину "Сапфир". Это окончательно. - Дурак! - проскрипел Хонакура со своей корзины. - Ты, моряк, не повинуешься Ей? Богиня - это Река, а Река - это Богиня! Они же - Ее воины! Капитан побледнел так же, как худенький старичок, подступивший к нему, трясущийся и сердитый. - У тебя никогда больше не будет попутного ветра! Ты никогда не придешь в нужный порт! Не будешь знать ни одной ночи без пиратов! Ты этого хочешь. Капитан Томияно? Как долго сможешь ты прожить на Реке, если рассердишь Богиню? - О дьявол! - простонал Томияно, глядя в палубу. - Кажется, тогда мне придется пойти. - Спасибо, Капитан, - тихо сказал Уолли. - Минутку, милорд, - подозрительно взглянула на него Брота. - Ты сказал, что для нас - все. Ты о чем-то умолчал? Она положила голову на свое подушкообразное плечо и посмотрела ему в глаза. - Ну да, - признался Уолли, - пока я буду играть моим новым корабликом, останется еще одна небольшая работенка - для тебя, хозяйка. - Например? - Я разберусь с колдунами. Ты остановишь сбор. Иногда удается, оказывается, и Броту испугать. Несколько ребятишек взвизгнули. Потом Томияно захохотал - и это было не меньшей редкостью, чем летний снег. - Шонсу, - сказал он, - похоже, не тебе одному требуется некоторая практика в фехтовании.
Глава 7
Ннанджи, Пятый, оттолкнувшись от сходен, приземлился на палубу, расставив широко руки в ожидании аплодисментов, подождал некоторое время, пока отзвучали невидимые фанфары - ТРАМ-ПАМ-ПАМ! Его новый красный килт был до смешного коротким, этакого ужасного малинового цвета. Но его метки на лбу выглядели наконец симметрично, впервые с тех пор, как Уолли с ним познакомился. И он каким-то образом ухитрялся ухмыляться и хохотать одновременно. Вот, подумал Уолли, единственный воин, у которого больше никогда не будет проблем с моряками, чего нельзя было сказать о Полини. А ведь скажи раньше юному Ннанджи из храмовой гвардии, что ему придется променять ложу, полную воинов, на небольшой корабль, он бы не один час был повергнут после этого в уныние. Сбоку появилась Тана. Взяв его под руку, она принимала на себя часть его славы, стоя под градом поздравлений. Заметив Уолли, она показала ему язык. - Плутовка! - сказал он ей одними губами. Она в ответ усмехнулась. Потом - Джия. Подбежав к Уолли, она не преминула по дороге удостовериться, что с Виксини все в порядке. Викси сидел в это время рядом с Фалой, но теперь он швырнул плодовую косточку, которую пытался расколоть, и подскочил вверх, предварительно шлепнувшись на пол. Его любимая мамочка пришла! Уолли обхватил ее руками. Она не сопротивлялась его поцелуям, а потом ловко приняла удар врезавшегося в нее с разбегу Виксини. - Что вас всех задержало? - пробасил Уолли. - Я чуть было не объявил войну! - Менестрели! Она подняла на руки Виксини. Возбуждение и счастье светились на ее лице. - Как только ты ушел, менестрели принялись исполнять баллады - про тебя! Как ты и Ннанджи дрались с Досточтимым Тарру и его людьми. Ах ты, грязное речное чудовище! - Это относилось уже к Виксини. Великие Боги! Сражение с Тарру при уходе со Святого Острова - каким давним это казалось теперь! Ну, правильно - Ионингу обещал ему и Ннанджи, что расскажет обо всем первому же менестрелю, который забредет в казарму. И вот теперь в Касре этот менестрель, или один из тех, кто уже слышал его балладу. Он рассмеялся: - Хороший эпос? Она нежно улыбнулась: - Очень хороший. Так говорит Мастер Ннанджи. - Ну, он знаток! Хорошо, он будет счастлив. Правильнее было бы сказать "в экстазе". Опять же, эпос может вызвать отличное отношение публики к героям. А вот и сам Ннанджи подошел, оторвавшись от поздравлений, стараясь сдержать свои восторги. - Сегодня я видел четверых Седьмых, милорд брат, - проникновенно сказал он, - за всю мою жизнь это семеро. - Кто же был четвертым? - Лорд Чинарама. Он не увеличит твоих проблем - он стар! Для Ннанджи старость начиналась после тридцати. - Сколько же ему? Ннанджи прикинул: - По крайней мере, семьдесят.., такая старая добрая, крепкая реликвия. Говорят, что на сборе он в основном дремлет, а когда услышал о нем, снял меч с полки и пришел в надежде оказаться полезным советчиком. Потом добавил: - Думаю, он безопасен. - Что ты думаешь о Боарийи? - спросил Уолли. - Он человек чести, - сказал осторожно Ннанджи, - он следит за дисциплиной, говорит, что беспорядки позорят честь воинов. Еще он сказал, что я моложе, чем был он, когда стал Пятым! Боарийи ищет ключики к сердцу Ннанджи. - А у меня для тебя баллада! - сияюще закончил Ннанджи. - Кто хочет послушать? - Не теперь! - сказал Уолли. - Мы вступили в войну. Каср стал для него опасен. Теперь Зоарийи и его сообщники, узнав о ценности седьмого меча, постараются не выпустить их из города. Если они смогут залучить морских крыс или даже просто моряков, видевших события в Аусе, они поторопятся провозгласить обвинение, едва дав последним сойти на берег. Нужно было как можно скорее раствориться в речном тумане. Его позвали. Мир был ленивейшим местом. "Сапфир" должен был насладиться отдыхом. Его война могла и подождать. Он чуть было не растерял хладнокровие, а вот Хонакура твердо сказал, что хочет послушать балладу, и все тут. Лошади с фургонами разъезжались, пешеходы разбредались по домам, ветер хлопал парусами, но такие мелочи не могли помешать Ннанджи петь. Поэтому Уолли ничего не оставалось, как усесться, облокотившись на фальшборт, подальше от ветра, и, обняв Джию, приготовиться слушать. Ннанджи вскочил на кормовой соломенный навес. - Все собрались? Готовы? Как Ннанджи, Четвертый, И Шонсу, Седьмой, Победили Десять Бесчестных Воинов! Он бросил взгляд в сторону Уолли. - Что? Ты заболел звездной болезнью? - протестующе закричал Уолли, это переводилось как "гордыней". Ннанджи в ответ ухмыльнулся: - Так ты сказал Ионингу, брат! Так и есть - Уолли пошутил, что имя Ннанджи должно стоять первым. Он не нуждался тогда в сомнительной чести быть героем варварского мира. Тогда ему не требовалось признания. С таким названием, подумал он, это вряд ли станет бестселлером. Но ошибся - это и правда была хорошая баллада. Нет, нельзя сказать, чтобы блестящая, но гораздо лучше тех недолговечных песнопений, которые он расценивал как спортивные новости воинов. Он подумал, встретит ли когда-нибудь Гомера, который опишет его труды для Богини. Если такой есть сейчас в Касре, то ему будет работа. Правда, ему придется использовать все обороты, описывающие героизм героев, звон мечей и тому подобное. Кроме того, бард, наверное, потребует свободы действий в описании фабулы для придания ей большей драматичности. По мере продолжения сказания Уолли начинал чувствовать себя очень неуютно. Ннанджи, Второй, искал продвижения в храмовой гвардии - это правда и вызвал двух Четвертых - тоже правда, - убил одного - так - и обвинил потом гвардию в продажности - невозможная ложь: кто бы ему после этого присвоил новое звание? Потом "кровавоголовый" Ннанджи, Четвертый (упомянули о незажившей новой лицевой метке), взял своего брата... Уолли растерянно посмотрел на ухмыльнувшегося ему Катанджи. Этот-то как сюда попал? Он, конечно, присутствовал при этом, но в такой незначительной роли. А теперь Уолли с изумлением обнаружил, что менестрель смешал в кучу все известные ему события, происходившие раньше или позже, и подал "кровавоголового" героя Ова слушателям таким, каким бы они хотели его знать. Про Шонсу пока еще даже и не упоминалось. Действие переместилось на пристань, где злобный Тарру уже привел к страшной присяге свои свирепые легионы. Ннанджи и Катанджи вышли на сцену. И Давид просто бросил вызов Голиафу, используя ямбический размер. Кинув поединок на произвол судьбы, менестрель переключился на подводную пещеру, где Богиня, озабоченная судьбой великого Ннанджи, кует его победу и поражение Тарру и посылает Полубога, приказав ему спасать Ее героя. Уолли в изумлении повернулся к Хонакуре и обнаружил его побагровевшим от сдерживаемого смеха. Полубог взял Шонсу - где? В конторе по переселению душ? - дал ему седьмой меч - идет описание основных положений саги о Чиоксине, - а потом перенес его посредством чуда на поле битвы. Повторение кровавых сцен. И с небольшой помощью Шонсу великолепный Ннанджи выиграл битву. Два бравых героя заключили братский союз и, погрузившись на корабль, отплыли на поиски новых приключений. Конец баллады, аплодисменты. С седьмым мечом все было понятно - люди Имперканни пришли в храм и там услышали всю эту историю. Но про четвертую клятву знал до сих пор только экипаж "Сапфира", пока Уолли не сказал об этом в ложе. Очень многие из присутствующих там и не слышали раньше о таковой. Определенно, в Касре присутствовал Гомер! Таким образом, седьмой меч был публично объявлен! Уолли чувствовал себя как Агамемнон, слушавший "Илиаду", - хорошее представление, но не про того человека. Он надеялся, что ему удалось скрыть свою досаду, аплодируя вместе с другими. Молодежь хотела еще раз послушать все с начала, но Ннанджи отказался. Возможно, лицо Уолли было не таким непроницаемым, как ему бы хотелось. - Не совсем то, что я полагал услышать, - сказал Уолли, обнажая белоснежные зубы в улыбке, - но превосходная поэзия! Кто автор? - Не знаю, - пожал плечами Ннанджи. - Неплохо, правда? - Он выглядел немного разочарованным. - Надеюсь, слушатели не всему здесь поверят. Экипаж поднялся, готовый теперь приступить к войне. - Куда теперь, великий предводитель? - спросил Томияно. - Скрыться! - ответил Уолли. - Мистический Шонсу исчезает так же таинственно, как и появился. Ннанджи смотрел на него в ужасе и смятении. - Потом мы вернемся и подойдем к храму. - И что мы там будем делать, брат? - Фехтовать, - ответил Уолли. - О! - Ннанджи выглядел удивленным, но фехтование никогда не вызывало у него сомнений. - Я встречу вас там. Мне нужно еще раз все проверить. Шлюпки, добавил он, - ведут себя еще хуже, чем мулы, я нахожу, что паланкин дает возможность держать себя в хорошей физической форме. Уолли проводил жреца к сходням, пока экипаж "Сапфира" готовился к отходу. Где-то там, на краю торговой площади, должны быть наблюдатели, дожидающиеся действий Шонсу. Он вернулся к Ннанджи, который держал в своих объятиях Тану. Он уже несколько часов не был в постели и поэтому чувствовал себя дискомфортно. - Очень маскирующий килт, - сказал Уолли. - Это все, что у них было, - возразил смущенно Ннанджи. Предполагается, что Пятые должны быть низенькие и толстые. - Джия уже сшила тебе другой - очень красивый, с вышитым грифоном. Довольный Ннанджи объявил, что сейчас же побежит переодеваться. Тана заявила, что, может быть, новый килт придется подогнать, и она пойдет вместе с ним. - Спасибо тебе, Тана, - сказал Уолли, - за предупреждение о Боарийи. - Какое предупреждение? - вмешался Ннанджи. - Не обращай внимания, - быстро ответила Тана, - пойдем побыстрее снимем этот противный килт. От такого предложения он не смог отказаться. И они удалились. Сходни подняли - самое время заняться детальной проработкой планов. Уолли вернулся к Джие, туда, где она обычно находилась, - возле палубной каюты. Он собирался поговорить с ней о шелке и шитье. - Тебе понравилась баллада, дорогой? - спросила она, и он заметил что-то странное в этих темных, обычно непроницаемых глазах. - Это великая поэзия, хотя и не совсем точная. А в чем дело? - Будут и другие! - ответила она. - Ннанджи рассказал менестрелям об Ове. Уолли обещал это Тиваникси и уже забыл обо всем. Но не важно Ннанджи сделал это наверняка лучше. - Сколько же там было менестрелей? - Дюжины, любимый, - сказала она, нахмурившись. Так много? Тысяча воинов, плюс молодежь (две-три сотни, не меньше). Менестрели, понятно, слетелись на сбор. Герольды? Оружейники? Жены? Дети? Музыканты? Ночные рабыни? Сколько же тысяч всего вместил Каср? Не удивительно, что старейшины не чувствуют себя счастливыми. - Еще Тана рассказала им историю, как вы с Ннанджи победили пиратов. Он подумал, что Джия чем-то обеспокоена. - Что тебя волнует, любимая? В пиратской истории все в порядке. Конечно, пираты - это только разорившиеся моряки, причем половина из них - женщины. В версии менестрелей они превратятся в Морганов, Черные Бороды и Джонов Сильверов, но не приобретут обаяния. Свободные мечи ненавидят пиратов, потому что не могут с ними справиться, так что история должна получиться красочной. Она опустила глаза, не желая опережать в догадках хозяина, который обычно так быстро соображал. - Кто начал бой? Ннанджи. Теперь он понял! Снова по той же схеме. Ннанджи был героем битвы с Тарру, он станет героем битвы при Ове, а также в поединке с пиратами. Если историю рассказывала Тана, сомневаться не приходится, что Уолли будет в лучшем случае упомянут в сноске. - Еще они спрашивали о Ги, - сказала Джия. - Это ведь ты привел полный корабль закаленных в огне инструментов и снова возродил город. - Да, наконец-то Ннанджи не сможет присвоить это себе, - улыбнулся он. - Инструменты пришли из Амба, дорогой. Амб - колдовской город! Подозрения снова могут появиться... Обычно он не был так недогадлив, но Джия имела время для размышлений. - А Катан джи расспрашивали о колдовских башнях. Проклятье! Уолли был так поражен, что не мог говорить. Конечно же, Катанджи расспрашивали - и наверняка он не смог устоять перед такой аудиторией.., дюжины менестрелей? Проклятье! Проклятье! Что подумают воины о Седьмом, пославшем, с опасностью для жизни, Первого, да еще переодев его в раба? Реакция их будет как у Ннанджи: подделка меток на лбу - преступление. Они не могут представить себе переодевающегося воина. Пиратская история, может, и не принесет ему славы, но рассказ Катанджи точно подорвет престиж Шонсу. Проклятье! Проклятье! Проклятье! Менестрели! Уолли забыл, какое положение они занимали в Мире.
КНИГА ТРЕТЬЯ КАК ЛУЧШИЙ МЕЧ ПОБЕДИЛ
Глава 1
Как у человека бывают пустые дни, так у Касра были пустые столетия. Нигде это не было так хорошо заметно, как в храме. Будучи уменьшенной версией архитектурного сооружения в Ханне, он смотрел своими семью арками на Реку, посвященную Богине, только арки, как дань холодному климату, были застеклены. Два из семи шпилей обрушились и много листов позолоты осыпалось; также было много разбитых стеклянных витражей, а кое-где не хватало элементов каменной резьбы. К храму и комплексу его строений примыкала полуразрушенная пристань, затерянная среди одичавших деревьев и кустарников. Ее и имел в виду Хона-кура, так что, когда Уолли вышел на берег, ежась на прохладном вечернем ветру, его встречала делегация жрецов. После обязательных ритуальных размахиваний руками и поклонов его провели по сырому подземному ходу в огромную полуразрушенную трапезную с высокими лепными барельефами и каменным полом. Она была не слишком уютна, зато полностью подходила бы для его целей, будь в ней чуточку побольше света. В ней было несколько окон, но они были расположены слишком высоко и, к тому же, поросли мохом и покрылись плесенью. Звук рапир навряд ли будет слышен отсюда. Кроме того, трапезная должна иметь при себе кухню, а в кухне - плиту. Значит, дистилляцию можно будет проводить непосредственно под его наблюдением. Жрецы ждали его заключения, и он сказал, что да, подходит. Брота и Пора отправятся на закупку шелка, воска и масел, Лаэ - на поиски какого-нибудь тяжелого голубого материала. Томияно и Олигарро - на охоту за кораблями. Тана, Джия и Катанджи должны остаться на "Сапфире". Держа все это под контролем, Уолли мог приступать к фехтованию. Он отослал жрецов ждать Фиендори, попросив, чтобы его сразу же провели к нему. Он окинул взглядом огромную комнату, походившую на великолепный гимнастический зал. - Ну ладно, Мастер Ннанджи, - сказал он, - если мне больше некого тут рубить.., ты будешь первым! Ннанджи многозначительно улыбнулся: - Мои секреты - твои секреты, брат? - Конечно, - ответил Уолли, - не думай, что я не доверяю морякам, Ннанджи, так как любое слово лжи для нас сейчас смертельно. Уверен, что колдуны имеют шпионов в Касре. Он хотел сесть на выщербленную деревянную скамью, но решил, что ее бы не мешало почистить перед употреблением. - Я думаю так. Шонсу проиграл, и проиграл плохо. В Аусе проиграл я. Два проигрыша, так? В Ове мы победили. Нам нужна еще одна победа! И я хочу получить молнии! Не потеряй он сознание в Ове, он бы разглядел смертоносное оружие колдунов. У Ннанджи подобные мысли не возникали, но его уже нельзя было удивить подобными заявлениями. - Ты хочешь поймать колдуна? - Надеюсь, - сказал Уолли, - но еще больше мне нужны их молнии. Я убил бы ими быка или кого-нибудь в этом роде перед воинами и показал бы им, против чего они собираются выступать. Может, тогда они захотят меня слушать! Его юного друга совсем не охватило радостное возбуждение, на которое надеялся Уолли. Он выглядел озабоченным. - Но когда ты думаешь это сделать? Уйдет не меньше недели, по крайней мере, дойти до Сена и обратно; до Вула дольше. Сколько времени осталось до присяги воинов? Уолли сказал, что столько, сколько их сможет продержать Тиваникси. Ннанджи всплеснул ладонями. - Брат, когда сбор присягнет, будет уже слишком поздно. Мы ничего не сможем с ними сделать. Возможно и так, но Уолли не видел, чтобы он смог что-нибудь сделать и до этого события. Ничего, если воины не признают Шонсу лидером. Он был в слепом полете. В этот момент появился Фиендори в сопровождении еще одного Шестого, Форарфи. Это был, как вскоре узнал Уолли, свободный меч, один из первых пришедших в Каср по призыву Богини. Он решил для себя, что Тиваникси хороший человек, и присягнул ему уже через пару дней. Любой Шестой почтет за честь предоставить свои услуги Седьмому, поэтому маски немедленно были надеты и работа пошла. Фиендори обладал взрывным характером, но в свои лучшие минуты показывал фехтование, достойное хорошего Седьмого. Форарфи был твердым Шестым высшей пробы и левшой. Уолли наслаждался поединком, возможностью делать что-то, в чем он был силен. Он принимал советы, перенимал новое, выискивал в памяти Шонсу не использованные им еще, полузабытые приемы, показывая их своим экспертам. Фиендори и Форарфи были энтузиастами, так же, как и Ннанджи, OHV могли фехтовать целый день. Ннанджи, естественно, тоже не мог равнодушно стоять в стороне, так что обычно проходило два поединка в высокой, эхом отзывающейся трапезной, два облака пыли поднимались восемью ногами. Но даже и Шонсу, конечно, не мог фехтовать бесконечно. Решено было не доводить Уолли до изнеможения, чтобы долговязый воин не мог присоединить ехидную ухмылку к вызову. Поэтому перерывы устраивались постоянно. Приходил Хонакура, приводил высшего жреца, Кадиуинси, Седьмого, познакомиться с высоким гостем. Кадиуинси оказался почти таким же худеньким и древним, как Хонакура, но у него сохранилось еще несколько зубов, и нимб серебристых кудрей поднимался над его скальпом. Он был мил и изящен, и не особенно стар, разве что в сравнении с остроумным Хонакурой. Чуть позднее Хонакура привел других жрецов обсудить сапфиры Уолли, после чего отправился с ними за консультацией к храмовому казначею. Явилась Лаэ с голубой фланелью - самой плотной тканью, похожей на тяжелую шерсть, которую колдуны используют для своих одежд. Еще она принесла огромный коричневый балахон, Уолли примерил его, тот оказался ему узок в плечах, в остальном же годился. И Лаэ забрала его для выкройки. Еще фехтовали... Мата с помощью Синборо и Матарро на кухне устанавливала змеевик. Вскоре тяжелый запах алкоголя, смешанный с древесным дымом, начал просачиваться через стены. Следующим утром фехтовальщики снова сошлись, все четверо с мышечными болями, но никто не признался в них. Позднее, этим же днем, Томияно и Олигарро явились с заявлением, что нашли корабль, соответствующий требованиям Лорда Шонсу. Они подробно описали его. В основном Уолли не мог уследить за их объяснениями, но из того, что он понял, следовало, что этот корабль его вполне удовлетворяет. - Сколько? - спросил он. - Ох, он хочет двадцать девять сотен, - сказал Томияно, - но через день-два сбавит. - У нас нет времени. Покупай! Томияно ушел. Фехтовали еще... Приходила с "Сапфира" Джия показать образцы ее работы по шелку. Уолли был доволен: швы получились на удивление хороши. Но пропитка ткани вызвала затруднения. Брота с Фалой очень старались, но у них получался задеревеневший шелк, масляный шелк, вареный шелк, но никак не то, что было нужно. Экспериментаторство было не свойственно этому Миру, здесь жили по сутрам, а Лорд Шонсу не мог предложить им новую, так как знал только, чего он хочет, но не представлял, как это сделать. Тогда он вспомнил о Катанджи, который вынужден был сидеть под домашним арестом на корабле из-за слишком приметной гипсовой повязки. Катанджи обладал неординарным мышлением; кроме того, он был слишком молод, чтобы следовать стереотипам. В обед Уолли сходил на "Сапфир" и поделился с юношей своей проблемой. К вечеру тот разрешил ее посредством смеси масла, двух частей воска и дважды проколдованного вина. Тогда же, во время обеда, Уолли инспектировал свой новый корабль. По сравнению с "Сапфиром" это была просто коробка с мачтой, кисти маляра она не видала с тех пор, когда Каср был еще деревушкой. Но его обводы обеспечивали ему приличную скорость, и управлять им мог небольшой экипаж, по крайней мере, так уверяли моряки. Паруса были новыми и вполне приличными. На палубе находились небольшой грубый навес и крошечная кормовая. Уолли объяснил Холийи, что от него требовалось, и тот, улыбнувшись, отправился за инструментами. - Как мы назовем его? - спросил он. - "Тошнотик", - предложил Ннанджи, всунув свой нос. - "Грифон", - сказал Уолли. И они снова вернулись к фехтованию. Дни шли за днями. "Сапфиру" частенько приходилось передвигаться. От моряков требовались все их умение и осторожность, когда они пристраивали его за другими мачтами так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что корабль постоянно находится на месте. Брота и несколько самых старых членов экипажа проводили дни среди торговцев и моряков, занимаясь своими собственными приготовлениями. Уолли, по убеждению Фиендори, теперь мог гордиться своим умением фехтовать. Но пока он возвращал свои утерянные позиции, Ннанджи занял новые - и фехтовал уже на уровне Шестого. Хонакура издал указ, обязующий способствовать Уолли во всем, снабжать его любым, чего он только пожелает, готовить для него обед, приносить ему сплетни и новости. Физически он был очень слаб, как отмечал про себя Уолли, но никто не слышал от него жалоб на нелегкую жизнь, ум его был так же искрометен. И он откровенно наслаждался, используя местных жрецов в своих целях. Ближе к вечеру третьего дня, когда фехтовальщики уселись отдохнуть на громадные деревянные скамьи, старый жрец пришел к ним и сел рядом. Спустя некоторое время он взглянул на Фиендори и сказал: - Как я понимаю, менестрели запели новые песни? - Правда, святейший, - пробормотал Шестой, бросив тревожный взгляд на Уолли, - я слышал одну прошлой ночью. - "Десять Бесчестных Воинов"? - спросил Уолли и получил в ответ молчаливый кивок. - Что еще про "кровавоголового" Ннанджи? - "Как Адепт Ннанджи Дрался с Пиратами", милорд, и "Как Возродился Ги". Еще есть две или три версии "Битвы при Ове". Звучало так, как будто Ннанджи прибавлял себе популярности, в то время как Уолли терял ее. - "Ннанджи Прощается с Принцем", - сказал Форарфи, - есть теперь и такая, печальная. - Рад это слышать, - резко сказал Уолли. - Они так же хороши, как "Бесчестные"? Фиендори сказал, что нет, не думает. - А что по поводу Катанджи? - невинно осведомился Хонакура. Оба Шестых нахмурились. - Что по поводу Катанджи? - спросил Уолли. Похоже, по городу разгуливала песенка "Как Катанджи Пришел в Темную Башню", прилипчивые куплеты с хорошим мотивом и комическими словами. Молодежь распевала их, когда старших не было рядом. Горожане подхватили песню и провожали ею отряды марширующих воинов. Уолли потребовал ее исполнить, и Фиендори немузыкально воспроизвел один куплет и припев с некоторой досадой. Он-то не видел ничего смешного в том, что воин переоделся рабом, да и фигуры колдунов не вызывали у него веселых мыслей. Уолли не стал требовать извинений, так как не знал способа побороть насмешки. Но было ясно, что его популярность как воина высокого ранга упала еще ниже, чем раньше. Хонакура хихикнул и побрел себе обратно, тихонько мурлыкая мотив. Ннанджи нахмурился и решил переменить тему. - Брат, - сказал он, - что это значит: "Тигр, выглядящий как мышь, опасен, как тигр; мышь, выглядящая как тигр, - еще больше"? Уолли повернулся к Шестым. Они отвели взгляд. - Это ведь привилегия наставника - обучать своего подопечного сутрам, разве не так? Они молча, с виноватым видом кивнули. - Тогда умоляю, не вмешивайтесь. Еще фехтовали...
Глава 2
На четвертый день, когда Уолли фехтовал с Фиендори, а Ннанджи - с Форарфи, две фигуры появились в дверном проеме. Против света они казались темными. Уолли увидел их сквозь прорези маски, опознал в одной воина и решил, что Боарийи нашел его. Потом он разглядел, что к ним пожаловали высший жрец и кастелян. Тогда он снял маску, взял со скамьи свой меч и произвел приветствие еще задыхающимся голосом. Он чувствовал себя грубым и неуклюжим рядом с их холодным изяществом. - Умоляю, продолжай бой, милорд, - сказал Тиваникси, - мне доставило огромное удовольствие наблюдать его. Уолли отказался и провел их к скамьям. Ннанджи и двое Шестых тактично удалились. - Из того немногого, что я видел, - заметил кастелян, - могу сказать, что ты с толком проводишь время. - Пришел судить? - улыбнулся Уолли. Но Тиваникси был не в радостном настроении. - Не могу. Я никогда не видел Боарийи против Фиендори. Его, во всяком случае, нельзя принимать за стандарт. - Мое время кончилось? - спросил Уолли. - Боюсь, что да. Уже два дня, как не прибывают новые воины. Остальные Седьмые считают это знаком, что Богиня хочет начала сбора. Лорд Кадиуинси того же мнения. Уолли посмотрел по сторонам. Корабль будет готов к вечеру, переделки завершены, запасы погружены. Шитье и пропитка закончены. Теперь нужно было решить, как лучше это все использовать - идти на безрассудный риск или отказаться от всего этого и играть по правилам воинов. - Сможешь ты их еще немного придержать? - Как долго? - спросил неохотно кастелян. - Шесть дней, может быть. - Невозможно! Город взбунтуется. Вчера состоялось восемь дуэлей, сегодня - уже три. Если так пойдет, присягать будет некому. Я боюсь, что дуэли перерастут во всеобщую баталию. Нет, милорд, нам пора открывать сбор и выбирать предводителя. Уолли уткнулся локтями в колени и мрачно уставился в пол. - Пожалуйста, твое мнение, господин. Помогли ли менестрели? Если я смогу победить Боарийи, поверит ли мне сбор? Тиваникси слегка поколебался, потом неопределенно улыбнулся: - Кто-то присягнет, кто-то - нет. Конечно, если их будет достаточное количество, остальных ты сможешь привести силой. Этого не следовало бы делать, оба они понимали. Такой сбор будет выполнять приказы, но не так быстро и хорошо, как это требуется. Любому предводителю нужно большее. - Ну а ты? Кастелян нахмурился: - Что я? - Имея свободный выбор между мной и Боарийи, выбрал бы ты меня? Ответа не было слишком долго. Потом Уолли поднялся и распустил волосы. - Нет, - сказал Тиваникси. Может быть, на него плохо повлиял седьмой меч. Может быть, Боарийи очаровал его так же, как он очаровал Ннанджи. Но Уолли казалось, что эта "Как Катанджи Пришел в Темную Башню" изменила все. Истину он никогда не узнает. - Благодарю тебя, - сказал он, снова надевая заколку. - У меня есть просьба, чтобы ты придержал поединок как можно дольше. Я покидаю город. Лицо Тиваникси внезапно побагровело от гнева. Он вскочил на ноги. - Тогда не знаю, чем ты тут занимаешься, милорд! Или чем ты тут занимался последние четыре дня. У нас есть один очень хороший Шестой, который вполне может сделать попытку продвижения еще раз хоть завтра. Может быть, он и станет нашим седьмым Седьмым. Может быть, возьмут в расчет тебя, хотя ты и отверг Ее призыв. Он слегка поклонился. - Да пребудет с тобой Богиня.., а ты - с Ней. Подобное завершение вполне могло стать поводом для вызова. Но Уолли не придал ему значения. Посетители ушли. Он остался сидеть на скамье, тупо уставившись в пол, взвешивая в уме свои возможности. Если он попытается захватить лидерство в Касре, Боарийи бросит ему обвинение раньше, чем состоится поединок. Если ему все же удастся принять в нем участие, Боарийи убьет его. Если же он победит, воины откажутся ему присягать. Альтернативой было безумное путешествие, рискованное для жизни его и товарищей. Но даже если он сумеет все сделать, может оказаться слишком поздно или воины не захотят его слушать. Богиня, конечно, могла бы передвинуть корабль в Сен и обратно быстрее, чем догорит искра, но он не рассчитывал на такую помощь. Великие дела делаются смертными - этого хотят боги, совершенно не желающие тратить свои чудеса. Богиня! Нет никакого выхода! Тиваникси, конечно, забрал и своих Шестых. Так что, когда в дверях возникла одинокая фигура - высокий силуэт с мечом за спиной, - он решил, что это Ннанджи. Потом он разобрал, что это не Ннанджи, и вскочил на ноги. Но это был и не Боарийи. Это была женщина. Она медленно пошла вперед, и он сумел ее хорошенько разглядеть, когда она пересекала пыльный луч света, падавший из первого окна. Рост ее был чрезвычайно велик, почти как у него - самая высокая из всех женщин, виденных им в Мире. Волосы ее были длинны, и она распустила их. То, что он принял сначала за меч, оказалось футляром лютни на ее спине. Она плыла к нему по плитам, обернутая длинной тканью - ее голубые одежды доходили почти до пола. Менестрель седьмого ранга. Подойдя к нему, женщина остановилась. Этикет был известен: он был воином, мужчиной, она была гостем. Ей нужно было первой приветствовать его, ему же - только отвечать. Но она просто стояла и смотрела на него. Уолли уже видел ее в ложе, точнее, ее голову, возвышающуюся над другими, но решил тогда, что это высокий мужчина. Он предположил, что она также молода, несмотря на ее ранг. Красавицей бы ее не назвали. Рот был слишком большой, нос велик и костляв, зато по спине струился каскад сияющих волос, а ткань поднимали крепкие груди. Тоже не слишком обычные груди, подумал он, но она была так велика в целом, что они подходили ей. Лицо было некрасивым, зато фигура безупречной. Богиня! Внезапно Уолли осознал, что его посетительница дьявольски соблазнительная женщина. И она знала об этом. Тишина по-прежнему не нарушалась. Тиваникси поминал какого-то менестреля, которого Шонсу должен бы знать. Он не запомнил имени. Привел ли ее кастелян с собой, или она просто увязалась за ним? - Кто еще с тобой пришел? - спросил он. Она покачала головой. С удивлением Уолли обнаружил, что хочет ее поцеловать. Это наводило на мысль, что между ними могли когда-то существовать какие-то отношения. Она могла... Он почувствовал себя не совсем удобно. Ему бы хотелось, чтобы она заговорила. - Спой мне, если не хочешь говорить, - сказал он. Женщина скептически приподняла бровь: - С каких это пор ты стал интересоваться музыкой? Он знал этот голос. Глубокое контральто. Ннанджи подражал ему, когда пел "Десять Бесчестных Воинов". - Я интересуюсь многим, но не все делаю, - ответил он. - И что же ты собираешься делать? - спросила она. - Что делать? - Будешь ли ты предводителем? Отсутствие формального приветствия говорило о том, что женщина эта находилась в интимных отношениях с Шонсу. До какой степени интимных? Мысль о том, что Шонсу мог ограничиться платоническими отношениями, не выдерживала критики - значит, его руки обнимали эти гладкие плечи, эти груди обрушивались на его тело, эти губы... Хотя, может быть, и нет. Такая женщина способна на великое сопротивление. - "Десять Бесчестных Воинов", - спросил он, - это твое? - Да. - Значит, ты была в Ханне? Она покачала головой: - Мы ходили наверх, в Кво, а потом вниз. По дороге я встретила менестреля. Он рассказал мне эту историю. Так я узнала, что ты остался в живых, поэтому и вернулась. Так что по поводу сбора? Кто же это "мы"? - подумал Уолли. А вслух произнес: - Не думаю, что воины примут меня. Женщина улыбнулась. Потрясенный, он увидел удовлетворение на ее лице. - Это говорит в пользу их мудрости. - А что собираешься делать ты? - спросил он, теряясь в догадках. Она странно посмотрела на него. - Что и всегда - петь по тебе панихиду. Это не сильно проясняло дело. Может, это было провокацией с ее стороны? Или черный юмор? Чему нужно было верить - ее глазам или ее словам? - Вынужден тебя разочаровать, миледи, - сказал он, - думаю, я уйду из города. - Уйдешь куда? - Не могу тебе этого сказать. Она снова, нахмурившись, покачала головой: - Ты не сделаешь этого. Уолли сел на скамью и указал ей на другую. Женщина осталась стоять. На ней не было ничего, кроме обертывающего ее куска тонкой ткани. Он покрылся испариной. - Говорю тебе, - начал он, - я изменился. Все, что было между нами, кончено. - Он надеялся, что эти слова обидят ее. - Буду тебе очень благодарен, если ты не станешь никому говорить, что видела меня здесь. - Наоборот, - сказала она, настраивая лютню, - я чувствую, что новая баллада приходит мне в голову - "Шонсу - Жрец" или, может, "На Развалинах Храма"? Зазвучали струны, и музыка поплыла под каменный потолок. - "Катанджи Приходит..." - это тоже твое? Женщина зло засмеялась и села, глядя на него. - Неплохо получилось, правда? Но я думаю, что "Шонсу - Жрец" будет лучше. - Что мне нужно, - по внезапному наитию сказал он, - так это "Шонсу Герой". Если ты сделаешь для меня то, что другие менестрели сделали для моего подопечного, я поведу сбор! Кошачья улыбка удовольствия мелькнула на ее лице. - Да? Да, я могла бы это сделать. Но чего ради я должна этим заниматься? - спросила она, твердо глядя ему в лицо. - Ради Богини, миледи, - ответил он. - Я знаю о колдунах больше Лорда Боарийи или кого-нибудь другого. Если мне не удастся стать лидером, сбор обречен. Женщина спокойно смотрела на него. - Что ты порекомендуешь? Визит в Аус? "Шонсу - Пресмыкающееся"? "Шонсу - Червяк"? Он пристально посмотрел на нее. Война за свидетелей была открыта, пока он отдыхал и видел сны. Теперь ее сверхъестественное появление должно было подавить его. - "Шонсу - Моряк", миледи, - сказал он, поднявшись на ноги. - Я должен идти, чтобы служить Ей. Но все же прошу тебя не рассказывать никому о нашей встрече. Он был уже на полдороге к двери, когда лютня снова зазвучала, и ее голос пропел: - Шонсу... Шонсу... Он остановился. Призрачное эхо прокатилось по голой комнате. Куда ты забрал наших ребят? Куда ты забрал наши радости? Шонсу... Шонсу... Рукояти их мечей сверкали на солнце. Подняв головы, уходили они, ничего не видя вокруг - Ни любимых, ни родных, ни отцов, ни сыновей... Он медленно пошел обратно. Женщина остановилась и начала сначала, на этот раз мелодия была чуть другой, пафос и сердечная боль слышались сильнее, к тому же она добавила еще две новые строчки. Звучал плач по сорока девяти погибшим, сымпровизированный ею. Это окончательно должно было подорвать позиции Шонсу. Она перестала петь и посмотрела ему в глаза. - Скажи мне, если собираешься закончить это, госпожа, - сказал он, тогда мое дело будет провалено окончательно. Женщина поднялась и снова забросила лютню за спину. - Я пойду с тобой! - Нельзя! Это будет очень опасно. Она пожала плечами: - Но я пойду. Менестрели были распространителями новостей в Мире. Она хотела сама видеть новые подвиги Шонсу. Он заколебался, разум Уолли Смита боролся с гормонами Шонсу. - Я могу и проиграть. Она улыбнулась: - Надеюсь! Мне доставит удовольствие увидеть твою смерть. Действительно ? - Я могу, конечно, и разочаровать тебя - победить. Тебе лучше оставаться дома с детьми. Никакой реакции на эти слова. Слава Богам! Она поморщилась и, похоже, решила поторговаться. - Если ты победишь, я сочиню для тебя балладу "Шонсу - Герой". Это поставит тебя во главе сбора. Он подумал, что она сумасшедшая, а может, это он - сумасшедший. Ну конечно же, Хонакура! Старик вмешался.., но, несомненно, здесь снова чувствуется рука Богини. Ннанджи, Катанджи, сам Хонакура - все они были незаурядными людьми, посланными богами помогать ему в его миссии. Этот необычный менестрель, верно, был следующим. Она - гений. Хонакура увидел это и привлек ее. Как всегда, старый плут, без предупреждения! - Будет очень опасно, - снова сказал он. Женщина пожала плечами: - Я уже встречалась с колдунами раньше. Они ценят музыку больше воинов. Шпионка? Это другой вариант! Она повернулась к дверям. Он долго смотрел ей вслед, размышляя о маленьком кораблике и недельном плавании. Тут она подошла к освещенной арке, солнечный свет проник сквозь тонкую одежду, и перед ним оказалась обнаженная женщина с лютней, окруженная голубым огнем. Теперь он сразу все понял. Любовница Шонсу! Она должна быть с ним! Он кинулся следом. Ннанджи с Таной сидели на обломке стены, рука в руке, не видя никого вокруг, кроме друг друга. Они вскочили, когда высокая женщина подошла к ним. Совершенно очевидно, что Ннанджи никогда не встречался с ней раньше и даже не знал, кто она такая, так удивленно он уставился на нее. Потом обнажил меч в приветствии. Уолли как раз подоспел, чтобы услышать ответ: - Я - Доа, менестрель седьмого ранга... Это хорошо, что он узнал ее имя, цинично подумал он, на случай, если придется разговаривать с ней в темноте.
***
В свете солнца шлюпка "Сапфира" закачалась на волнах. Ннанджи с Таной хранили молчание. Они были удивлены и растеряны появлением нового члена в их команде. Доа сидела на корме, опершись о борт, длинные каштановые пряди ее волос развевались, как флаг. Уолли не мог отвести от нее глаз. Руки его дрожали. Он никогда не обещал Джие не смотреть на других женщин. Он попытался как-то заговорить с ней об этом, но она сама остановила его. Познакомившись с брачным контрактом людей, Уолли понял - почему. Его всегда возмущало, что Ннанджи изменял Тане. Теперь же он сам вел себя как ловелас, за которым не присматривают. Он оправдывался тем, что перед ним была все-таки любовница Шонсу и такая реакция - всего лишь неуправляемый рефлекс. Но его внутренний голос говорил ему, что этому верить нельзя. Уолли велел внутреннему голосу заткнуться. Конечно, она могла еще оказаться шпионкой колдунов. Необходимо было по этому поводу переговорить с Хонакурой, как только удастся изолировать ее на "Сапфире". Тут он увидел, что они идут не к "Сапфиру": "Грифон" завершил свой головоломный переход и покачивался теперь на якоре рядом с храмом. Они уже почти подошли к нему. Тана направила к "Грифону" шлюпку, и ей замахали руками, предлагая идти быстрее. Большинство мужчин с "Сапфира" помогали переводить корабль. Палуба "Грифона" была намного выше шлюпки. Уолли подумал, что Доа нелегко будет подняться на нее в своей непрактичной одежде. Он предложил ей руку, но она не обратила на него никакого внимания, сильно оттолкнулась и, мелькнув длинными ослепительными ногами, прыгнула прямо на палубу, где и остановилась, насмешливо поглядывая на него. Она повернулась и приветствовала Томияно, который уставился на нее, словно удивленный мальчик. Потом он пришел в себя и представил ей остальных. Уолли вскарабкался на борт. - Ну как? - спросил он, когда капитан отошел настолько, что смог заняться делами. - Ты имеешь в виду корабль? - Конечно, корабль! - Не так уж и плох, - заявил Томияно. Конечно, на свете было единственное судно, которое он мог назвать хорошим. - Шустренький! Мы могли бы сделать его еще быстрее, если бы у нас была в запасе пара дней. - Не можем. - Уолли взглянул на солнце; оставалось еще часа два-три света. - Реально уйти на закате? Томияно пожал плечами: - Хоть сейчас. Уолли посмотрел на Ннанджи и встретил возбужденную улыбку. А почему бы и нет? Скорость - оружие первого выбора в военном ремесле. - Так мы и поступим! - Кто? - спросил капитан. Очень хороший вопрос! - Ты и я, и Ннанджи, и Тана... - он кивнул, проследив его взгляд, - и Леди Доа. Нам нужен еще один моряк. Он повернулся к группе молодежи. Нет, он не возьмет в бой детей. Очевидным выбором был тощий проворный Холийи, который с сардонической улыбкой взирал на него, прислонившись к мачте. Это был рубака, в чем уже не раз приходилось убеждаться. - Холийи? Пойдешь? Холийи кивнул. К чему тратить лишнюю пару слов, когда и так все ясно. - Теперь хватит, - сказал Уолли. - Только шесть? - нахмурился Ннанджи. Уолли поглядел по сторонам. По правилам Мира полагалось идти в поход семерым. Кого же еще? Джию? Но ее рядом не было. В прошлый раз он посчитал за седьмого Виксини, теперь он стал бы уже восьмым. Разлучать же Джию с Виксини было так же плохо, как.., брать Джию вместе с Доа. Не Джию. Тут он заметил огонек надежды, загоревшийся в плутовских черных глазах. Со сломанной рукой от него было немного пользы. Но кое в чем он мог пригодиться. Он сходил на берег в Сене, ближайшем колдовском городе, куда они теперь направлялись. Аура удачи витала над ним.., и Уолли предпочел бы иметь Катанджи под своим присмотром, чем потом сломя голову нестись в Каср, не зная, что его там встретит. Ннанджи усмехнулся и сказал: - Я тоже так считаю, брат! Ну, значит, Катанджи. Остальные вернутся на "Сапфир" в шлюпке, а экспедиция "Грифона" выступит немедленно. Если Доа - шпионка, у нее не будет возможности послать сообщение. А ему не надо будет смотреть в глаза Джии. Ннанджи принялся перечислять то, что находилось на борту: шелковые мешки, колдовское вино, пища... Все было понятно и знакомо. Уолли подошел к Доа, которая стояла у планшира, разглядывая храм. Повернувшись, она одарила его таким страстным взглядом, что ему оставалось только держать свои руки подальше. - Что тебе наговорил старик? - спросил он. - Какой старик? - Лорд Хонакура. - Кто?
Глава 3
Мир был очень простым местом. Пожитков у Людей было мало, оформления документов не требовалось. Совсем немного понадобилось времени, чтобы приготовиться к отплытию. Уолли сам вытащил якорь, пока остальные члены команды поднимали паруса. Им помахали руками со шлюпки, "Грифон" расправил плечи под ветром и понесся вперед. Он был более чем шустрым. Он обладал живостью, не вязавшейся с его возрастом. Палуба его находилась куда ближе к воде, чем у "Сапфира", и на поворотах ее заливало водой, что сначала несколько встревожило Уолли, но потом он успокоился и решил для себя, что, несмотря на всю сумасбродность похода, он может насладиться двумя-тремя днями круиза. "Грифон" - незатейливое суденышко: одна мачта, одна палуба, конечно, огороженная, потому что тот, кто пустится в плавание по Реке, пренебрегая мерами безопасности, проживет недолго. Доски палубы были потерты, выщерблены и покрыты рыбьей чешуей. Имелись также два навеса, поменьше для людей, побольше - для товара, оба очень ветхие. Еще маленькая шлюпка, поднятая на палубу и принайтованная к мачте как раз напротив сходен. Кроме того, "Грифон" был теперь, благодаря мастерству Холийи, построенной на заказ ловушкой для колдунов, и даже невинно выглядящая шлюпочка была частью ее. Сияющее солнце, сильный ветер.., и широкая улыбка на лице Томияно, выжимающего скорость из своей новой игрушки, как сок из фруктов. Им встретился торговый корабль побольше "Сапфира", и Уолли удивился, как быстро они перегнали его. Прошли первую большую излучину, Уолли оглянулся назад - Каср уже удалился на приличное расстояние, теперь у его причалов стояло меньше кораблей - Богиня закончила набор воинов. Попутный ветер - ободряющий знак, решил он. Если он ошибся, после первой же излучины его бы привели обратно в Каср. Остальные, устроившись с удобством с подветренной стороны, прислонились к фальшборту.., только четверо? Где же менестрель? И тут Доа появилась на палубе. Она разрезала свой шелк на полосы, превратив свою одежду в бикини, такое же дерзко короткое, как у Таны. Она остановилась у перил, наблюдая за проплывающими картинами. Она сама была картиной. Гормоны Шонсу снова разбушевались. Голоногая, с развевающимися по ветру длинными волосами, с непроницаемым лицом, в почти ничего не скрывающей одежде, она была звуком фанфар для Уолли. Джия - высокая женщина, но все же была скроена не по меркам Шонсу, как эта менестрель-амазонка. Он решил, что пришла пора немного приударить за ней. Непонятно, как это он не разглядел Доа в ложе? Надо бы выяснить с ней этот вопрос. Уолли подошел и положил руку на ее голую талию. Только его собственная блестящая реакция спасла ему глаза. Уолли отступил, ощупывая кровавую царапину на щеке. - Не тронь меня! И пока он стоял, раскрыв рот, она прошагала через палубу, чтобы присоединиться к остальным. Остальные же спрятали лица, пытаясь подавить смех, ожидая, как же дальше поступит Великий Любовник.
***
Солнце село. Небо потемнело; Тана принесла ужин. Экипаж "Грифона" собрался на корме. - Пора вставать на якорь, Кэп? - поинтересовался Уолли через плечо. - Зачем? - удивленно спросил Томияно, передавая руль Холийи. - Небо чистое, ветер хорош. - Прекрасно! У Уолли не было опыта ночного плавания, разве что их уход со Святого Острова. Но, очевидно, "Грифоном" можно было и рискнуть, чего нельзя было делать с "Сапфиром". Героям пристало быть удачливыми. Правда, не во всем, принимая во внимание Доа. Члены экипажа по-разному относились к ней. Она же была надменной и высокомерной, хотя очень изысканно отвечала на вопросы и реплики и, по-видимому, была настроена почти доброжелательно и даже дружески. Относительно Уолли она вела себя определенно двусмысленно - томные взгляды из-под опущенных ресниц, глубокие вздохи, но те немногие слова, что он от нее услышал, были резкими и враждебными. Это вызывало неопределенные чувства - как приглашение в дом с запертой дверью, и он не мог понять, какой реакции от него ожидают. Теперь она разговаривала с Катанджи - беспрецедентное снисхождение Седьмого до беседы с Первым, хотя бы и с Первым, обладающим огромным общественным признанием. Конечно же, это Катанджи предоставил ей факты для сатирической баллады, но, как выяснилось, сам он ее еще не слышал. Она настроила свою лютню, взяла аккорд и запела "Катанджи Приходит в Темную Башню". Тана и два моряка заходились смехом по мере того, как разворачивалась история. Катанджи был почти в шоке. Появившаяся было улыбка Ннанджи очень быстро переросла в гримасу. Уолли старался перевести свое раздражение этой песенкой в восхищение перед ее трубадурским мастерством, но сатира била, как плеть: Шонсу отсиживался на корабле, послав армию из одного мальчишки, переодетого рабом. Колдунам тоже доставалось, но меньше, чем воинам. Когда она кончила, Ннанджи холодно сказал: - А теперь для меня, миледи. Может, "Прощай"? Кивнув, она стала перестраивать лютню в минорный ключ. Разговор Ннанджи с умирающим Арганари долетел к Уолли через темную палубу. В глазах у него защипало, воспоминание стиснуло сердце. Внезапно Доа остановилась. - Дерьмо! - сказала она. - Подождите минуту. Она прошлась по струнам, и Уолли услышал мелодию, разносившуюся среди голых стен трапезной. Через несколько минут она была готова петь дальше: - Ннанджи... Ннанджи... Первая песня вовсе не была дерьмом, но она заставила посчитать ее таковой по сравнению со второй - гениальным, совершенным вариантом. Ее лирика здесь чувствовалась гораздо сильнее, а новая мелодия так же хватала за душу, как "Шенандо" или "Воздух Лондондерри". Вскоре Уолли обнаружил, что его щеки мокры. В полной тишине плакал он о несчастных, обреченных на смерть рукою провидения. Наконец песня стихла, и он увидел, что остальные тронуты не меньше. Он был потрясен. Ему показалось, что он присутствовал при рождении чего-то бессмертного и в то же время удивительно простого. Она была Моцартом и Шекспиром в одном лице. Он нашел своего Гомера. Если она согласится помогать ему. Этой ночью "Грифон" плясал с Богом ветров на эбонитовой воде, отливающей платиной. Красная полоса появилась над пиками РегиВула, и Томияно с Холийи встали на вахту, тогда как остальные легли, чтобы поспать, сберегая силы. Уолли предложил Доа каюту на одного человека. Она поинтересовалась, запирается ли дверь. Дверь запиралась, но с другой стороны - так Холийи поставил задвижку. Решив, что так каюта превращается в тюрьму, Доа отказалась. Тогда Уолли сам лег там, все еще надеясь, что под покровом ночи кто-нибудь разделит с ним компанию. Но никто не пришел. Он плохо спал, ему мешали качка, поскрипывание корабля, шум воды. Да еще мысли беспокоили его. Она была любовницей Шонсу. Экспедиция Шонсу провалилась. На чьей стороне была Доа?
***
Около заката следующего дня они подошли к Сену и стали на якорь в миле от берега. Бог ветров помогал им с энтузиазмом, и они блестяще прошли весь путь. Теперь Уолли нужно было только одно - короткий период затишья, чтобы можно было проверить свои колдовские способности. То, что он подготовил, не могло работать на сильном ветру, но, может, боги не оставят его без помощи. Как только он начал приготовления, ветер стих. Собственно, Уолли Смит не слишком этому радовался, так как штиль превращал их самих в добычу колдунов - они стояли в пределах их досягаемости. Теперь оставалось только надеяться - и доверять богам. Героям пристало быть удачливыми. Или, если посмотреть с другой стороны, - без удачи человек не выживет, тогда некого будет называть героем. Все-таки первая половина пути действительно пройдена отлично. И он продолжал заниматься своими приготовлениями. Можно было предположить, что колдуны просматривают Реку непрерывно, возможно - с помощью телескопа. Не больше чем десятикратного, подумал он, здесь должен быть уже их предел. В основном ему приходится заниматься восстановлением репутации воинов; что ж, теперь колдуны получат парочку фокусов от воина. Впрочем, он мог и недооценивать противника. Воины, как он убедился, не учатся на своих ошибках, тогда как колдуны всегда к этому готовы. И они еще не забыли Ов. О прибытии Шонсу в Каср уже наверняка известно. Они должны быть особенно внимательны к рослым Седьмым и рыжеволосым Четвертым, а может быть, им уже донесли, что Четвертый стал теперь Пятым. Ннанджи спустился под палубу, как только они встали в виду Сена, рыжеволосые редки в Мире. Катанджи тоже спрятался - его легко было узнать по гипсовой повязке. Присутствие Доа, так отличающейся от остальных, давало понять кому нужно, что Шонсу - здесь. Но она могла и просто оказаться агентом колдунов. Уолли облачился в голубые одежды, которые ему сшила Лаэ, Томияно нарисовал на них коричневой краской колдовской знак. Теперь только метки на лбу Таны могли что-нибудь выдать наблюдателям. Но если наблюдатели мужчины, им найдется, на что посмотреть у Таны, кроме меток на лбу. Якорь и паруса были спущены. Он разложил все, что подготовил, на палубе в тени фальшборта. Рядом не было других кораблей. Ветер превратился в ласковый бриз. В последние два дня Уолли тысячи раз прошелся по своему плану с помощниками. С пересохшим горлом и колотящимся сердцем он снова перебирал в уме все детали - что он мог просмотреть и беспокоился о миллионах возможностей, которые не учел. Достаточно ли далеко он встал? Вдруг колдуны добились более чем десятикратного увеличения? Ему нельзя было смотреть собственно на город, но был виден берег ниже по течению с домишками, казавшимися отсюда крохотными. Что, если его приманку даже не заметят? Что, если она не сработает? Что... - Ну, великий предводитель? - нетерпеливо спросил Томияно. - Что, если ветер ослабнет? Бах! Томияно перепрыгнул через кусок невинно смотрящейся циновки, которая тоже была частью плана. Ему хватило для этого одного движения сильных ног. - Ветер поет под твою лютню, Шонсу! В каждой излучине он был нам попутным. Где твоя вера, Ставленник Богини? Он тоже нервничал, но старался не показывать этого. - Ну, тогда пошли! Уолли опустился на колени и налил спирт в медную миску. Выполняя свою часть работы, Тана зажгла трут с помощью огнива - умение, которое к нему так и не пришло. Он опустил трут в миску, как только ей удалось его разжечь. Пламя было невидимым, но Уолли ощущал тепло. Он выпрямился, приподняв край огромного оранжевого шелка мешка, и встал, суеверно скрестив пальцы. Чашка может оказаться слишком большой или наоборот слишком маленькой, или нитки разорвутся, или на судне начнется пожар, или вообще ничего не сработает... Мешок начал подниматься. Тана с тревогой взглянула на Томияно и сделала охранный знак Богини. Мешок стал наполняться еще быстрее. Ветер дохнул на него, и Уолли крепко схватился за него обеими руками, удерживая на месте. Потом он решил, что уже достаточно. Он забрал у Таны миску, одновременно проверяя другой рукой надутый мешок, покачивающийся в воздухе. Чувствовался подъем - значит, пошло. Первый в Мире воздушный шар лег по ветру, медленно повернулся.., поднялся повыше.., и поплыл над Рекой. Он, конечно, слышал восклицания своих товарищей, но был слишком занят, чтобы вслушиваться. Верно, колдуны не видали еще такого? Они могут подумать, что он - один из них, вызвавший новую магию. Несколько минут воздушный шар как будто падал с неба, затем словно растворился в воздухе и солнечных лучах. Пошло. Он огляделся и обнаружил, что на него взирают с благоговением. Тана дрожала, а Холийи побледнел. Был еще один мешок. Тот, первый, он собирался наполнить для репетиции. - Давайте повторим это! - усмехнулся он, и они наполнили второй баллон. Тот тоже улетел. Его магию теперь трудно было назвать пустым фокусом. - Вперед, Капитан! - сказал он хриплым голосом и, подавляя естественное желание взглянуть на город, отошел к навесу. Будет ли служить им ветер или стихнет, бросив их на произвол судьбы? Холийи и Томияно остались на палубе, остальные же разбрелись, нервно кусая ногти. Даже с обеими открытыми дверьми из трюма сильно воняло. При каждом галсе в голову приходила мысль о том, какой же ненадежной посудине они себя вверили. На кораблике была одна небольшая каютка, куда вела лестница из кормовой двери. В остальном же он представлял собой просто деревянную коробку.., братский гроб? Скатанные постели и ящики с провизией образовывали небольшую горку на корме. Там же лежали веревки для связывания пленников. Ннанджи с Таной уже сидели с обнаженными мечами. Доа разместилась на скатанных постелях и выглядела вполне умиротворенной, изредка она бросала Уолли многообещающие взгляды, и Уолли обнаружил, что слишком занят, чтобы волноваться из-за них. Ну что ж, хорошо, если не возникает проблемы истерики в экипаже. Катанджи сидел в углу, обхватив колени, сделавшись от этого совсем крошечным. Сколько сделали галсов? Рядом с ним не было иллюминаторов, а он не мог встать и подойти к дверце в борту, чтобы взглянуть вперед. Но вот он услышал треск на палубе и вдали звук лошадиных подков. - Почти на месте, - сказал он. - Нам нужно сделать еще вот что: Леди Доа должна быть обездвижена и обеззвучена. Тана, пожалуйста. - Ты не посмеешь! - прогремела менестрель. - Еще как посмею, - сказал Уолли. - Если будет нужно, я выброшу тебя за борт или собственноручно свяжу. Мне не нужно предупреждающих врага криков на борту. Ну, кого выберешь? Бросая убийственные взгляды, Доа позволила себя связать. Наконец "Грифон" почувствовал легкий удар кранцами. Канаты заскрипели под руками моряков. Минуту спустя Томияно спустил лестницу и повернулся к остальным, выбравшимся из-под навесов. - В любом случае места много! - заявил капитан радостно, что, впрочем, прозвучало фальшиво. Уолли не понял, что бы это значило, но он был слишком занят, чтобы выяснять. Холийи прорубил два входа прямо под канатами. Ннанджи теперь сдвинул с них самодельные ставни. Будучи ниже уровня причалов, эти двери не были видны с берега. Уолли тем временем встал на шпангоут и просунул голову в еще одну дыру, прорубленную в палубе прямо под шлюпкой, в которой тоже было проделано смотровое отверстие. Обзор получался не совсем таким, как он хотел - ему был виден только край сходен. Это могло замедлить его реакцию. Шрам Томияно можно было рассмотреть вблизи, значит, ему нужно было уступить место Холийи. Теперь вся надежда была на сухощавого моряка. Потянулись минуты. Казалось, ожиданию не будет предела. Голые ноги Холийи прошли мимо его смотровой щели. Обычно первыми приходили портовые представители, потом - колдуны. В Ове они явились вместе. Изменился ли порядок по причине объявления сбора или так получилось случайно? Сможет ли Холийи удовлетворить портовых представителей? - Что, если они не захотят иметь с нами дела? - спросила Тана нервно высоким голосом. Никто не ответил. Им тогда придется сойти на берег, а это было чревато стычкой с колдовским патрулем. Колдовские патрули, как правило, были вооружены ружьями. Уолли покрылся испариной. Шея его затекла. Вонь вокруг была нестерпимой. Он как раз успел подумать, что до конца своих дней не возьмет в рот ни кусочка рыбы, как Холийи закашлялся. Это было сигналом. Край балахона проплыл в поле зрения Уолли, очень длинного балахона. Это были не портовые власти... - Так! Ноги колдуна ступили на циновку, лежащую на краю сходен, Уолли захлопнул дверцу трапа. Тана и Ннанджи перерубили своими мечами канаты. И только после того, как жертва провалилась в дыру под циновкой, Уолли осознал сверхъестественное везение, выпавшее им. Одежды были голубыми. Он поймал колдуна седьмого ранга.
Глава 4
Потом случилось сразу много всего. Томияно и однорукий Катанджи просунули весла в прорези, а Уолли стукнул колдуна по голове поленом. На причале взвыли голоса. Ннанджи схватил весло Катанджи и поднял его, Томияно поднял свое. Холийи пролетел через навес для товаров и ногой с грохотом захлопнул решетку. "Грифон" отвалил от берега, отталкиваемый веслами от причала. Уолли пришел на помощь Ннанджи, Холийи - Томияно. Сходни с грохотом обрушились за ними, возможно, колдуны отправились к Богине. Потом весла повисли бесполезно в воздухе - корабль поплыл по течению.., и никого лишнего на борту не было. - Вниз! - проревел Уолли, но все уже и так повалились на вонючие решетки. Три пули сухо ударились в борт, проделав небольшие дырочки в обшивке. Затем раздались звуки хаоса, знакомые по Ову, - ржание лошадей, вой людей, грохот перевернувшихся фургонов... "Грифон" тихонько покачивался. Солнечные блики на воде показывали, что корабль плывет по течению, подгоняемый ветром. Как далеко достают их пули? Помогает ли ветер их побегу? Не бросится ли в погоню колдовское судно? Пленник пока был не готов к беседе. Стараясь не подниматься над фальшбортом, Уолли подполз к нему и связал его руки за спиной. Шум в гавани стоял невообразимый. Колдуны должны были уже осознать происшедшее. Что они теперь делают? Уолли поднялся на ноги и подбежал к лестнице. Очень далеко он увидел вспышку ружейного выстрела. Но слишком далеко. Потом стало видно город и крыши пакгаузов, черными силуэтами выделявшиеся на фоне темнеющего неба. Он решил, что находится уже вне досягаемости мушкетных пуль, и перестал приседать на палубе. Теперь он понял, что имел в виду Томияно, когда говорил о том, что места много. По обеим сторонам гавани стояли корабли, оставляя пустой середину. Были видны портовые строения, дорога и пакгаузы за ней. Капитан и причалил в этой дырке - любой капитан там причалил бы. Это же была ловушка! Уолли крикнул морякам и принялся быстро и неумело тянуть веревки. Толпа бросилась в укрытия, лошади распрягались и уводились с громкими криками, дорога быстро пустела. Появились Томияно с Холийи и принялись ставить парус. Ветер был, но не очень сильный. "Грифон" медленно брал его, неохотно разворачивая бушприт в открытую Реку. С неприятными предчувствиями вглядывался Уолли в набережную, замерев в ожидании. Они были недосягаемы для ружей, но не для пушек. На двух ближайших кораблях замелькали красные флажки, отдавая приказы... Ннанджи с Таной вскарабкались по лесенке, и Уолли велел им снова укрыться. Но за ними появилась Доа, освободившаяся от своих пут. Почти одновременно над крышами пакгаузов появились три дымка. Сразу же за ними - еще два. Пушечный грохот долетел до их ушей вместе с ржанием лошадей. Вверх? Он прищурил глаза, но увидел лишь черные движущиеся пятнышки. - Это очень большие молнии, брат, - со знанием дела сказал Ннанджи. И тут столб воды поднялся рядом, качнув "Грифон". Туманом брызг заволокло палубу. Близко! Мортиры довольно долго приводить в боевую готовность. Уолли было собрался скомандовать всем снова укрыться, но потом решил, что ядра могут их потопить вместе с кораблем, значит, укрываться негде. Все закашлялись в облаке черного дыма, долетевшего до корабля. - Галсами! - крикнул он. Томияно принялся за дело, и Уолли заорал, чтобы он поторапливался. "Грифон" медленно стал разворачиваться, и в это время две, четыре, пять новых грибных шляпок выросли в небе над крышами. Тут же он заметил пару летящих снарядов и указал на них рукой. Они, казалось, падали вечность. Мортиры были не так опасны кораблю в целом, как пушки, но они могли сделать хуже - повредить корпус. Летя горизонтально, пушечные ядра не могли наделать больших разрушений, разве что им повезет срубить мачту. Снова водяные столбы. И один из них - под бушпритом. Стена воды обрушилась на палубу, Тана с Катанджи упали. Все промокли до нитки. Томияно сердито выругался, теперь он понимал необходимость маневрирования. Уолли заглянул в люк и был удивлен малым количеством воды, попавшей в корабль. Он подумал с надеждой, что, может быть, пираньи не могут жить вне своей среды, иначе пленника изгрызут в клочья. Опять водяные столбы чересчур близко для того, чтобы чувствовать себя комфортно! Побег проходит слишком медленно. Колдуны могут успеть дать еще один залп, прежде чем они выйдут из зоны досягаемости мортир. Почему у них так долго это все получается? Друзья его были обстрелянными ветеранами. Они были напряжены, некоторые стиснули поручни так, что побелели костяшки пальцев, но паники не было. Он обернулся посмотреть на Доа и обнаружил, что она совершенно спокойна. Она была мокра насквозь, волосы ее растрепались, но лицо возбужденно горело. Глаза сияли. Заметив, что на нее смотрят, она проговорила: - Чудесно! Удивительная женщина! Очевидно, "Грифон" пришел в разгар подготовки встречи воинов сбора. Пустое место посередине гавани предназначалось для приема "гостей", обеспечивая пространство для драки. Та же причина, наверное, привела и Седьмого на причал. - Ннанджи? - позвал Уолли самым тихим, на который был способен, голосом. - Мы ведь никогда не слышали больше чем об одном Седьмом из колдовских городов? - Нет, брат. - Ну, тогда догадайся, кого мы поймали? - Ротанкси! - завопил Ннанджи. - Маг! Человек, приславший килты в ложу? Прежде чем Уолли успел ответить, над пакгаузом снова появилось облачко дыма; но на этот раз ядро было пущено горизонтально и столбов воды больше не было. Как только затих звук, поверхность воды вскипела. Картечь! Уолли пробрала дрожь. Боги могут взять под контроль чудеса, но уж удачу-то они не смеют трогать. Колдуны готовились к отражению атаки, никак не к стрельбе по беглецам, пушки поэтому стояли в мертвых позициях с запасом ядер для стрельбы на дальние дистанции. Для того чтобы подготовить их все к стрельбе картечью, возможно, потребуется время. Для судна, набитого воинами, картечь опаснее ядер - она просто очистит от людей палубу. Медленно, очень медленно уходили они из гавани. - Вниз! - заорал Уолли. - Всем! Он попытался взять у Томияно руль, остальные же безоговорочно выполнили приказ - аргумент был слишком убедителен. Прежде чем ситуация окончательно прояснилась, колдуны дали еще один залп. На этот раз короткий. Уолли расслабился и потер ладонями лицо. Они были вне досягаемости картечи, только очень удачливое ядро могло долететь до них. Но сегодня удача была на стороне воинов.
***
Облаченный в свои одежды, колдун представлял собой весьма импозантную фигуру. Он был высок, лицо его, с жесткими чертами, белыми, словно сугробы, бровями, окруженное седым нимбом волос, оставляло впечатление тяжести. Уолли прикинул, что ему, должно быть, за семьдесят; для своих лет он неплохо сохранился. Он начал стонать и ругаться. Уолли развязал ему руки и снял с него тяжелую одежду. Как Катанджи заметил позднее, она была какая-то пупырчатая. Такое впечатление создавалось благодаря множеству карманов, которые были нашиты по всему балахону. Уолли был рад увидеть колдовские секреты воочию - карманы заполняли полезные для колдуна вещи. Жертва его теперь потеряла свое внешнее достоинство - перед ним сидел старый человек в коротких полотняных штанишках, старающийся прикрыть свой животик, демонстрируя варикозные стариковские ноги. Белые волосы его, в двух местах запекшиеся кровавыми ссадинами, теперь казались слишком тонкими. Уолли обрядил его в балахон, сшитый Лаэ, поднял на плечи и вынес на палубу. Пульс, зрачки... Старик определенно в хорошей форме. И теперь он принялся расхаживать по кругу, слепо помаргивая глазами и постанывая. Уолли прислонил его к перевернутой шлюпке и отдал под присмотр Ннанджи, лицо которого сияло от сознания одержанной победы. - Пригляди за ним, Мастер! - сказал Уолли. - А то он может прыгнуть за борт, нам же он нужен живым. Потом он спустился вниз за колдовской одеждой и бутылкой вина. Ветер снова поднялся. Солнце спустилось уже почти к горизонту, окрашивая вулканическую пыль в кровавый цвет, - видно, все их приключение заняло гораздо меньше времени, чем предполагалось. Победа! Героям пристало быть удачливыми. Вспомнив, как близко рвалась картечь от борта "Грифона", Уолли к самопоздравлениям присоединил молчаливую благодарственную молитву. Он уселся на палубе рядом с Томияно, лицом к колдуну. Остальные сгрудились вокруг, сияющие улыбками, ожившие. Ннанджи с Таной вцепились друг в друга, испытывая напряжение уже совсем других инстинктов. Доа, задумчиво теребя русую прядь, с отсутствующим видом взирала на колдуна. Уолли же, взглянув на ее длинные ноги, почувствовал, как просыпаются его инстинкты. Заметив его внимание, она послала ему многообещающую улыбку, но он уже помнил, что обещания эти не выполняются, впрочем, сердце его на минуту забилось чаще. Пустив бутылку с вином по кругу, Уолли принялся инспектировать карманы колдуна. Один из пупырышков, когда его трогали, попискивал, поэтому Уолли начал с него. Из кармана была извлечена птичка. Томияно сказал, что это - бабушка казарки. - Не совсем так, - усмехнулся Уолли. - Это - голубь, и на лапке у него веревочка. Все обменялись недоумевающими взглядами. Он вернул птичку в ее карман и принялся за следующие. - А это что у нас? - Он нацепил находку на нос под дружный хохот окружающих. Конечно, изобретение очков должно предшествовать изобретению телескопа. Всем немедленно захотелось получить объяснение и примерить колдовскую штучку. - А это... - начал он и запнулся. Он хотел сказать "перьевая ручка" "перьевая.., щетка"? Он бросил попытки объяснения. - Нужно обмакнуть в эту бутылочку? Правильно! - Слово "чернила" он знал, правда, как то, что выбрасывают осьминоги. В другом кармане он нашел небольшой кусочек пергамента, такой маленький, что его, наверное, сделали из птичьей кожи. Уолли усмехнулся, вспомнив, как в детстве на Рождество отец прятал подарки, которые детишки потом искали. Пожалуй, сейчас было еще интереснее. - Обещаете никому не рассказывать? - Он обмакнул перо в чернильницу и вывел на пергаменте семь мечей. - Что это значит? - Воин Седьмой, - ответил хор голосов. Потом он постарался нарисовать грифона, правда, тот несколько смахивал на недоделанного верблюда. Озадаченную тишину прервал Катанджи: - Седьмой меч? - Ты совершенно прав! Было еще достаточно светло для полета; Уолли помахал пергаментом для просушки, потом прицепил его веревочкой к голубиной лапке и выпустил птицу. - Давайте пошлем сообщение в башню. Все молча смотрели, как голубь, сделав круг, поднялся, повернулся к Сену и растаял в воздухе. - Вот так они и посылают сообщения, - объяснил Уолли. - Чернила получают из сажи. Вы можете видеть ее сейчас на своих руках, - добавил он, прихлебывая из вернувшейся к нему бутылки. Чернилами ему как-то не приходилось подробно заниматься. Он вгляделся в окружающие его лица. Все выглядели ошеломленными и счастливыми. Ннанджи с Таной с большим вниманием прислушивались друг к другу. Моряки усмехались. Только Доа выглядела беспокойной и озадаченной. Катанджи задумчиво разглядывал перо и пергамент. - Вы начинаете надоедать, - глубоким голосом сказал колдун, разглядывая их по очереди. - Лорд Шонсу! - Он перевел взгляд. - Мастер Ннанджи, возница фургона. И Новичок Катанджи, по понятным причинам выбравший быть рабом, а не воином. И лживый Капитан Томияно, конечно. Леди Доа, вы попали в странную компанию! Окружающие с шумом втянули воздух при виде такого колдовства. Уолли рассмеялся и ткнул пальцем в Холийи. - Как его зовут? Колдун пожал плечами. - Я нашлю на вас проклятие. Я призову демонов... - Детские сказки! - сказал Уолли. - У тебя есть шпионы в Касре, которые нас знают. Чтобы сказать это, мне не потребовалось прибегать к проклятиям и демонам, Лорд Ротанкси. Колдун был слишком горд, чтобы отказаться от своего имени. Доа тихо сказала: - Это ты попал в странную компанию, милорд. - Возможно, у него болит голова, - предположил Уолли. - Не хочешь ли воды? Нет? Скажи, если тебе потребуется одеяло или что-нибудь еще. Продолжим. Он осторожно залез в следующий карман. - Кто догадается, что это такое? Маленькие палочки с облитыми чем-то кончиками! Спички? Он чиркнул одной в возникшей тишине. Ага, значит, они сделаны из фосфора, он правильно догадался. - Колдун, как вы это называете? Они легкие и желтые, их можно держать под водой, но они все равно будут давать огонь. Говори же, я знаю все о них! Мне просто интересно знать, как вы их называете. Злое молчание. - Знаешь ли ты, как их сделать безопаснее? Они от этого краснеют. Конечно, он ответил "да". - Откуда ты все это знаешь? - спросил шокированный пленник. - Это длинная история. Я лучший колдун, чем ты. Я знаю, что вы можете смотреть из ваших башен на дальние расстояния через приспособления из стекла. Еще я знаю, как посылать сообщения с помощью твоего пера и чернил, хотя и не могу делать этого, так как не знаю ваших слов. Колдун выглядел потрясенным. Уолли вернулся к досмотру содержимого балахона. - Так, что в этом кармане? Ага, здесь у нас молния. Он показал окружающим пистолет. Это был простой одноствольный пистоль. Курок его был не слишком хорош, зато механизм был с фосфорным запалом - очень умно. Украшения на рукоятке - серебряные и перламутровые. Еще был запас пуль и отдельно - горстка пороха в кожаном мешочке, играющем, по-видимому, роль порохового рожка, к счастью не промокшего. - Это, я полагаю, вы называете громовым порошком. Его делают из серы, древесного угля и селитры. Уолли осмотрел пистолет и объяснил, почему он стреляет. Ннанджи нахмурился, остальные пораженно молчали. Ротанкси побледнел. Это объяснение подействовало на него больше, чем прямые угрозы. - Кто ты? - вопросил он. - Как ты уже сказал, меня зовут Шонсу. Я на стороне Богини и воинов, и я собираюсь привезти тебя в Каср и продемонстрировать оружие. Собственно, за ним я и пришел, ты достался мне уже как приз. Я надеюсь стать предводителем и отвратить сбор от такой глупости, как прямая атака Сена. Колдун откинулся на борт шлюпки с победным видом. У него было надменное аристократическое лицо с глубоко посаженными глазами, прямым носом и тонкими губами - хорошее лицо для правителя, помесь римлянина с готом. - Ты опоздал, Шонсу. Вчера воины провели свою дурацкую церемонию, постаравшись перебить друг друга, чтобы посмотреть, кто из них лучший рубака. Победил этот юнец Боарийи. Смешно выбирать предводителя по длине рук! Ннанджи пробормотал проклятие и уставился на Уолли, пытаясь понять, можно ли верить услышанному. - Так они выступили? - поинтересовался Уолли. Поколебавшись, колдун сказал: - Они погрузятся на корабли завтра с зарей. - Быстро! - как можно невиннее сказал Уолли. - А еда, снаряжение... Ротанкси презрительно усмехнулся: - Им больше ничего не остается. Потому что у них не осталось денег. - Ладно, тогда мы остановим их и убережем от ваших больших молний. - Ха! Не сможете! Они отправились в Уол, а не сюда. Возможно, они еще изменят свое решение, в таком случае Сен всегда готов их встретить. - Уол гораздо дальше, - сказал хмуро Уолли, - это кажется просто глупым, особенно если знать, что килты посланы тобой. Почему Уол? - Они думают перехитрить колдунов! - В голосе Ротанкси разливался океан презрения. - Но пока, кажется, Лорд Шонсу перехитрил тебя! - заметил Катанджи. Тут же разговор прекратился. Старик сжал губы. Он и так слишком много сказал. - Но я не думаю, что Лорд Боарийи так самонадеян! Уолли показалось, что Ротанкси собирался еще что-то сказать, но передумал. Возможно, поход на Уол был выношен дядей Зоарийи, и колебания колдуна объяснялись тем, что он знал об этом. Он был чрезвычайно хорошо информирован обо всем, что происходило на сборе, даже о финансовой стороне. - Ты проиграл, Шонсу! - с удовлетворением сказала Доа. - Надеюсь, что нет, миледи, - постарался доверительно ответить Уолли, хотя не чувствовал никакого к ней доверия, - я предпринял шаги, чтобы удержать сбор от выступления. Она нахмурилась, выражая сомнение. - Милорд, - спросил Катанджи, - как они узнали, что Лорд Боарийи стал предводителем? - Голуби! - сказал Уолли. - Их шпионы используют голубей, которые возвращаются в свои гнезда Сена. Конечно, птицы преодолевают расстояние быстрее раза в два или даже в три, чем "Грифон", к тому же им не нужно следовать по излучинам. - Но голуби не умеют говорить, - возразил Катанджи. Лицо его радостно сияло, но сомнения не уступали. - Ты видел кусочек выделанной кожи, который я привязал к лапке голубя, - сказал Уолли не спуская глаз с колдуна, - ну, так они могут использовать код - треугольничек для Боарийи, кружочек - для Тиваникси... Он, конечно, не считал колдунов глупее, чем они есть, но сделал вид, будто не знает о существовании письменности. Это знание могло повредить, если колдуны догадаются, что другие овладели им. Каста колдунов будет разрушена, если письменность распространится повсеместно; вся культура Мира должна будет перестроиться. Эту угрозу он должен был предвидеть и постараться сохранить тайну. Но он не обольщался мыслью, что убедил Катанджи. Ветер дул ровно. Уолли вернулся к содержимому балахона. - Давайте посмотрим, что еще мы тут можем найти, - пробормотал он. Но следующим, что он нашел, был тонкий и острый кинжал, и Уолли решил, что он чем-то может быть смазан, например ядом. - По здравому размышлению, до завтрашнего дня нам делать нечего. Можно оставить это занятие до тех пор, пока не станет светлее. Лорд Ротанкси, вас отведут в каюту. Возможно, вы проведете ночь комфортнее, чем мы. Днем вас проводят на палубу. Вам дадут пищу и обеспечат надлежащий уход. - Приведя в состояние, более подходящее для допроса! - мрачно сказал старик. - Пытки вам не угрожают, если вы их боитесь. Ротанкси недоверчиво посмотрел на него: - Правда? Великий Шонсу известен тем, что кастрировал мужчин в борделях. Разве не ты как-то снес дом за то, что ребенок бросил в тебя из окна помидором? Уолли не нашелся, что ответить. Но тут заговорил Ннанджи: - Те дни прошли, колдун. Можешь доверять его слову. Что касается меня, то я обработал бы тебя с кончиков ног до головы, но Лорд Шонсу будет хорошо за тобой ухаживать. Думаю, даже слишком хорошо. Юное лицо Ннанджи излучало доверие. Колдун, похоже, успокоился и промолчал. - Уведите его вниз, - сказал Уолли, - дайте ему еду, воду и одеяла. Давайте есть. Я голоден. Он оставил балахон колдуна и поднялся на ноги. Красное пламя вспыхнуло над РегиВулом, и в воздухе запахло серой. Бог Огня сердился - и было за что, подумал Уолли. Совершенно ясно, что покров мистики с колдунов будет теперь сорван.., если воины захотят слушать. Река сияла. Томияно поднял все паруса, торопясь к своему возлюбленному "Сапфиру". - Я хотела видеть тебя мертвым. Уолли повернулся и обнаружил, что Доа стоит совсем близко. - Мои извинения за принесенное разочарование, миледи. - Теперь, я полагаю, ты надеешься, что я напишу балладу для тебя. Голос ее был сладок, она улыбалась. Будь на ее месте другая женщина, он давно бы уже обнял ее и попытался поцеловать. Выражение ее лица совсем не соответствовало ее словам. Гениальность часто соседствует с сумасшествием - теперь он был уверен, что перед ним сумасшедшая. Что такого мог сделать ей Шонсу, чтобы возбудить такую ненависть и такое обожание? Не исключено, что любая песня, сочиненная ею об этом дне, послужит только разрушению его репутации - словесные оскорбления, положенные на бессмертную музыку. Даже если она напишет феерию, это мало поможет ему, потому что все, что он сделал, было хитростью. Воины отнесутся к этому так же, как к подвигам Катанджи. Скорее всего, это не произведет на них впечатления. Сколько же в ней было женственности! Ее исключительный рост возбуждал его. Стараясь скрыть дрожь в голосе, он проговорил: - Почту за честь упоминание обо мне в любой из твоих песен, миледи. Глаза ее вспыхнули в ночи. - Ты думаешь, я не смогу? Ты думаешь, баллада без воспевания кровопролития невозможна? - Я думаю, что боги послали мне сегодня величайшую победу. Я очень рад, что обошлось без кровопролития. Она недоверчиво хмыкнула, потом подошла к поручням и остановилась, вглядываясь в красный горизонт на западе. Уолли невольно двинулся за ней. - Расскажи мне все сначала. Что случилось с сорока девятью? - Я не знаю. Она, обернувшись, посмотрела ему в глаза: - И ты полагаешь, что я тебе поверю? - Это правда, Доа. Я получил удар по голове. И ничего не помню до момента прибытия в Ханн. Я встретился с Богом, и Он дал мне этот меч. Но я не помню ни жизни в Ханне, ни то, как вел тех сорок девять... Я даже не помню тебя. Вот почему я не узнал тебя тогда в ложе. Я подумал, что ты мальчик. Она проговорила с невероятно нежной интонацией: - Ты лживый подлец, Шонсу. Ты обращался со мной как с грязью, но не думай, что я дура. - Это был другой Шонсу, миледи. - Свинья. Уолли сдержался: - Могу поклясться в этом на моем мече. - Но я докажу тебе. Я создам величайшую балладу про Шонсу, какую Мир еще не слышал, - и без кровопролития. - Почту за честь. Она нерешительно помолчала. - Я должна знать о сорока девяти! - Ничем не могу помочь. - Ты подлец. Тогда завтра я спрошу колдуна.
Глава 5
- Ox, как я рада вас видеть! - проревела Брота, летя по палубе, как огромный красный галеон под всеми парусами, в своей развевающейся по ветру одежде, раскинув руки. "Грифон" только что подошел к "Сапфиру", но экипаж еще не успел крепко связать тросы, соединяющие корабли. Уолли перебрался через борт. Брота накрыла его, словно тент, а он обнял ее в ответ, не встретив сопротивления. Он глянул ей в лицо и увидел, что под напускной веселостью спрятано огромное напряжение. Потом Джия. Он был в саже и рыбьей чешуе, вид его совершенно не располагал к интимным отношениям, но она обняла его и поцеловала, он вернул ей поцелуй, и это было огромным наслаждением. Как хорошо вернуться! Как хорошо иметь женщину, которая разбирается в своих чувствах, женщину, которая прекрасна и любима, и любит, да еще в высшей степени благоразумна. Ветер, принесший их из Сена, раскачивал "Сапфир", стоящий на якоре в виду Касра. Сияло солнце, утро было прохладно, в воздухе пахло дождем. Остальные члены экипажа собрались вокруг. Лица их были возбужденными, хотя экипаж "Грифона" был не в лучшей форме после четырех дней трудного плавания. Все обнимались и хлопали друг друга по спинам. Два корабля стояли на якоре ниже по течению. Кроме них было еще два, на дальнем рейде, но громадная торговая площадь и улицы были пусты, словно в добропорядочном городке воскресным утром. - Вы дошли до Сена? - спросила Брота. - Туда и обратно - за четыре дня? Как вам это удалось? - Вслепую! - прокричал Томияно, присоединяясь к компании. - В темноте. Что случилось? Брота мрачно посмотрела на Уолли: - Вот перед вами идиотский город, полный идиотов-воинов и идиотов-горожан. Сбор выбрал предводителя, как только ты ушел. - Колдун нам это уже сообщил, - сказал Уолли, улыбнувшись, и увидел, как расширились ее глаза. - Они попытались погрузиться на корабли? - У них ничего не вышло! Мы пустили слух, как ты велел; и как только предводитель был объяв лен, моряки ударились в панику. Нервные ушли первыми, остальные тоже поторопились, чтобы не остаться последними. Вся набережная опустела в полчаса. - Ну а воины? Она злорадно усмехнулась: - Когда они разобрались, в чем дело, было уже поздно. Они, конечно, бросились к лодкам, и нам пришлось походить под парусами. Но большего они не смогли сделать. Ннанджи с Таной помогли выбраться Катанджи. - Ну а как же ночью? - Уйдем вверх по течению. - Брота махнула рукой в сторону кораблей на внешнем рейде. Как и "Сапфир", они вывесили карантинные флаги. - Те двое согласились поднять знак, только это и спасло. - Она махнула в сторону двух других кораблей. - А эти захватили воины. Она отерла слезу, которую, как решил Уолли, мог выжать только ветер. - В любом случае мы не сможем долго продержаться. Они каждый день подплывают к нам. Маленькие лодочки. Но у них уже есть два корабля, и, думаю, теперь они придут за нами на них. По усталым глазам, коротким речам, интонации можно было понять все. - Ты выстояла свою вахту, воин! - сказал Уолли, снова обнимая ее. Речной народ - моряки и торговцы - вообще-то был тупоголов. И только такой выдающийся негоциант, как Брота, могла убедить их бросить торговлю. Опасность быть захваченными тысячью воинов оказалась превыше интересов купли-продажи. - Я знаю, почему боги выбрали этот корабль. Главная причина - это ты. Брота махнула рукой, но видно было, что она растрогана, возможно, впервые за годы. - Ну ладно, я рада, что ты вернулся, я не думала, что это случится так скоро. Или никогда? - А это чья шлюпка? - спросил как всегда подозрительный Томияно. Странная лодочка была пришвартована к "Сапфиру". Брота удивленно оглянулась и показала рукой. Кузины, тетки и дядья расступились, и Уолли увидел улыбающегося Хонакуру, который восседал на пожарной корзине. Двое жрецов Третьих стояли рядом с ним. Уолли приветствовал его. Четыре прошедших дня не омолодили Хонакуру. Он выглядел еще более дряхлым. Улыбка же его, как всегда, была полна силы. - С прибытием, милорд, - просто сказал он. - Они привозили нам пищу, - пояснила Брота. Уолли опустился на колени, чтобы быть на уровне глаз Хонакуры. - Боюсь, что я не смог выполнить обещания, - сказал Хонакура, - и своего обета Богине. Сбор выбрал предводителя. - Боарийи! Колдун говорил нам. - Откуда он?.. Ладно. Это правда. Лорд Кадиуинси согласился со мной и не принимал в этом участия. Воины снова приходили его звать. И я снова уговорил его не ходить. - Он продемонстрировал один из своих старческих смешков. - Тогда воины все равно решили начинать. Но ведь у них только шесть Седьмых. - Да, это осложняет дело, - согласился Уолли. - Ну и что теперь? Хонакура собрал свои морщины в хмурую гримасу: - Кадиуинси снова потерял равновесие. Церемония посвящения состоится этим утром. Уолли тоже нахмурился: - Думаю, сбор собирался тронуться в путь дня два назад? - Да. Сеньор - нетерпеливый молодой человек, его бы не остановило и отсутствие благословения. Но вы с госпожой Бротой остановили их. Думаю, лучшим выходом для них, чтобы сохранить лицо, будет объявить церемонию теперь, как будто так и планировалось. Уолли посмотрел в умные старые глаза: - Ты очень хорошо поработал, святейший! Ты не остановил, но задержал их. Я не сомневаюсь, что большинство из них в три раза тебя слабее. Весь храм плюс тысяча воинов оказались неспособными противостоять и половине жреца. - Так и должно быть. Я чувствую, что мне столько лет, сколько всем им вместе взятым, - тут он усмехнулся, - а шлюпки так плохи, как я и боялся. - Как в городе? - спросил Уолли, слыша подошедших в ожидании приказов Ннанджи и Тану и не зная, какие приказы ему отдавать. - Очень спокойно! - заявил Хонакура. - Лорд Боарийи навел порядок. Целомудренные девицы повылезали из подполий и говорят, что злодеи те, кто собирается покинуть город. Уолли обернулся посмотреть на довольную, как он предполагал, физиономию Ннанджи. Кое-что из того, что говорил ему Боарийи, по-видимому, оказалось правдой, и правда эта вполне устраивала его персональные интересы, не слишком пересекающиеся с пуританскими законами гильдии. Так где же теперь взять свежие мысли? Информация колдуна об избрании Боарийи оказалась верной, но сработали и его меры. Что же дальше? Он чувствовал себя достаточно скверно, принимая во внимание четырехдневное плавание, да еще в компании с надменным стариком и полоумной женщиной. - Эта церемония, святейший... - сказал Уолли. - Может, мне попытаться вызвать его еще раз на поединок? Хонакура покачал головой: - Им осталось только получить благословение. - Они все присягнут, - подтвердил Ннанджи. - Слишком поздно. - Ты не станешь присягать этому ужасному Боарийи? - спросил жрец. - Нет! - бухнул Уолли. - Первое, что он сделает, это потребует, чтобы я отдал ему меч. Он даже постарается подстроить это. - И, видя озадаченность жреца, пояснил: - Церемония клятвы предполагает посвящение своего меча сеньору. Но седьмой меч они получат только через мой труп! Я лучше брошу ему вызов. - Бросишь вызов тысяче? - покачал головой Ннанджи. - Он будет посылать их тройками против тебя, оставив себе место последнего. Боарийи был вправе сделать это. Дороги чести теперь мог выбирать только он. Мог и не отвечать на вызов лично, если не захочет. - Тогда мне нужна консультация, - сказал Уолли. - Мы поймали колдуна, самого мага Сена, человека, спровоцировавшего сбор. Хонакура охнул и просиял. - Это величайшая победа, милорд! Новое чудо. Нет, Великое Деяние! Чудесно, Лорд Шонсу! Как бы нам использовать его? - Он собрал морщины в задумчивую гримасу. Шумел ветер, сияло солнце, корабль покачивался. Спустя некоторое время жрец помотал головой. Теперь все выглядели недоумевающими. Никаких идей. - Ты мог бы созвать новый сбор, милорд? - предложил Уолли. - Богиня благословила этот, - возразил жрец, - может, и вправду Она прислала Свой меч предводителю? Иначе я не понимаю. Уолли встал на ноги. - Ну, если ты не понимаешь, святейший, то мы и подавно. Это длинный меч. Для него нужен высокий воин. Боарийи выше меня. Думаю, я должен дать ему шанс завоевать его. - Но тебе нужен открытый поединок! - закричал Ннанджи. - Ты же не можешь драться со всем сбором! - Если воины соберутся, - раздалось глубокое контральто, - я спою им новую балладу. На палубе появилась Доа. Она выглядела еще хуже других. Лицо ее осунулось, тело исхудало больше, чем у всех. Она, наверное, и не спала с тех пор, как они отплыли от берегов Сена. Она сделала так, как и говорила: провела два часа с Ротанкси, не то расспрашивая его, не то отчитываясь (если и вправду была колдовской шпионкой). После забилась в угол, пощипывая струны лютни дни и ночи напролет, никого не подпускала к себе. Она отказалась от пищи и на любые попытки обратиться к ней кричала, чтобы ее оставили в покое, потому что она пишет балладу без воспевания кровопролития. Уолли думал, что она впала в полный аутизм. Теперь же, на удивление, ее надменность и язвительность исчезли. Глаза потемнели от возбуждения, но в них не было дикости. Так, значит, баллада закончена? Уолли должен был бы ее послушать прежде других, но он не был уверен, есть ли у него шанс на это. Моряки расступились, чтобы дать дорогу высокой женщине, одетой лишь в два небольших куска голубого шелка. Хонакура изумленно уставился на нее, потом перевел взгляд на Уолли. Затем встал и спокойно салютовал. - О ком эта баллада? - осторожно спросил он. - О Лорде Шонсу. Она очень хороша. Воин со жрецом снова обменялись взглядами. Уолли опустил глаза, чтобы скрыть разочарование. - Я никогда не слышал, чтобы менестрели выступали в храме, - сказал Хонакура, - я переговорю с Лордом Кадиуинси. - Миледи, - сказал Уолли, - ты устала и нуждаешься в отдыхе. Тана, не проводишь ли Леди Доа туда, где она могла бы отдохнуть, позаботившись предварительно о пище для нее? Тана понимающе взглянула на него и согласно кивнула. Она увела Доа, и та ушла спокойно. Уолли вздохнул с облегчением. Теперь можно вернуться к насущным проблемам. - Баллада? - с сомнением сказал Хонакура. - Нет! - Уолли спрятал глаза от Джии. - Я был глуп, согласившись взять ее с собой, - я уже подумывал, что не доживу до конца. Возможно, она и создала что-то, но что она могла сочинить хорошего? Очередную песенку про то, как Лорд Шонсу прятался на корабле? Забудь о Доа! Старик с сомнением покачал головой. - Если я пойду в храм, буду ли я там в безопасности? - спросил Уолли. - Естественно! - сказал Хонакура, и одновременно Ннанджи воскликнул: - Нет! Снова наступила тишина. Уолли чувствовал досаду и злость. - Это благословение? Кого же благословляют? Людей? Лидеров? Сам сбор? Хонакура молча посмотрел на него, потом легкая улыбка тронула его губы. - А почему бы не меч? - спросил он.
***
Маленькая каюта была душной и темной. Ее дверь была прорублена перед самым отплытием "Грифона", а потом два дня и две ночи эта каюта служила прибежищем пленнику. Теперь он сидел в углу, завернувшись в одеяло, когда вошли Уолли и Ннанджи. Забвение непереносимо для людей, привыкших к уважению и власти. Лицо его осунулось, глаза запали, а вдоль губ пролегли глубокие складки. Тонкие волосы его были взъерошены. И все же ему были созданы неплохие условия по масштабам Мира - Уолли знал это по личному опыту. - Мы в Касре, - сказал ему Уолли. - Сбор не поднял паруса. - Ты победил? - До этого еще слишком далеко. Если согласишься последовать за нами на борт "Сапфира", мы предложим тебе ванну и чистую одежду, конечно, не ту, что была на тебе раньше. В твоих одеждах заключена колдовская сила, как ты знаешь. Таким образом мы обезвреживаем тебя. Ротанкси хмуро кивнул. - А что будет потом? Надменность выражалась в сухости заданного вопроса, который звучал почти патетически. Старик теперь взирал на них, прислонившись к стене. Уолли взялся за веревку. - Будь я проклят, если знаю! Постараюсь держать тебя на привязи. Я никогда не думал, что мы сумеем захватить Седьмого. - Он усмехнулся. Позиция тебе, я надеюсь, очевидна - на одном берегу колдуны, на другом воины. Знаменитый Шонсу носится вместе со своей разношерстной бандой из одного лагеря в другой, сея хаос в обоих. Если ты постараешься продать меня с аукциона, думаю, результатом будет скорее недовольство воинов, которые обвинят колдунов в попытке прибрать меня к рукам. Колдун всматривался некоторое время в его лицо, потом поднялся. - Сомневаюсь, - сказал он. - Берешь ли ты взятки? Уолли вспомнил о могуществе Полубога и улыбнулся. - Нет, даже если ты преподнесешь мне весь Мир! Я представлю, конечно, тебя как моего пленника, но клянусь на мече, тебя не ждут пытки, и унижение твое будет наименьшим из возможного для пленников. И если ты предпочитаешь жизнь смерти, ты не будешь вредить нам. - То есть я должен предать самого себя? Ты дураком меня считаешь, Шонсу. Уолли пожал плечами: - Я не могу дать никаких конкретных обещаний, потому что моя собственная жизнь висит на волоске. Но если сделать так, как я говорил, мы еще можем надеяться на победу. - И вы собираетесь ввергнуть меня в такую опасность? Остужены ли ваши угли? - Сбор теперь переместился в храм, - объяснил Уолли. - Я представлю тебя воинам и потребую лидерства. Колдун с подозрением взглянул на него: - А что потом? - Потом, - воскликнул Ннанджи, - воины обвинят его в предательстве, ему придется защищать свою честь с оружием в руках, и они убьют его. - Вижу! - Ротанкси с сомнением взглянул на обоих. - И чьим же пленником я стану, когда умрет Шонсу? - Моим, - заверил его Ннанджи. - Но я умру следующим. Тогда ты перейдешь к сбору. Счастливо оставаться, милорд.
***
Шлюпку их у знакомой пристани встречал старый и усталый жрец Шестой. Уолли, выбравшись на гладкие доски, протянул руку Томияно, остававшемуся внизу, в лодке. - Капитан! - сказал он. - Если ни я, ни Ннанджи.., присмотри тогда за Джией и Виксини. И спасибо тебе за все. Брови Томияно поднялись, сдвинув его корабельную метку на лбу куда-то под волосы. Он замахал руками. - Что приготовить тебе на обед, милорд? Я скажу Лине. Уолли улыбнулся и отправился вслед за нетерпеливым жрецом. Путь пролегал через хорошо знакомую трапезную, потом между двумя полуразрушенными зданиями.., мимо старого ледника и покинутых часовен, заброшенных загонов, жилых корпусов, через когда-то прямые дорожки, заросшие вездесущим кустарником. Путь лежал к громаде самого храма, и скоро они вошли в его тень. Потом - неприметная, маленькая дверка и бесконечные темные коридоры. Издалека послышалось пение, и их проводник приложил палец к губам. Он отворил дверь, очень медленно, и пение стало громче. Это был скорее большой альков, чем маленькая комната, с одной стороны вход в нее закрывала парчовая занавесь, за которой лежал неф храма. Отсюда можно было наблюдать, оставаясь невидимыми. Уолли остановился и стал смотреть, остальные стояли рядом. Первое, что он подумал, - как мал храм Касра по сравнению с великим строением Ханна. Потом он разглядел людей: слева от него стояла цепочка Седьмых в голубом, за ними, на приличествующей дистанции, - ряд Шестых из сорока человек; дальше - Пятые в красных килтах. Больше тысячи человек (были еще среднеранговые, но виднелись только их головы и рукоятки мечей) - впечатления же толпы не создавалось. Кроме воинов, в храме находились и не имеющие мечей: герольды, лекари, оружейники, менестрели и, возможно, представители города. Справа, лицом к Богине, стоял хор, бесконечно тянущий, то убыстряя, то замедляя, свой диссонансiый мотив. Скульптор изобразил сидящую женщину в длинных одеждах с распущенными волосами. Голубые пятна проступали на камне, создавая впечатление экземы на теле Богини. Гора даров была большой, но она не могла даже и сравниться с храмовыми сокровищами Ханна. Главные двери, конечно, должны были находиться в передних арках позади стеклянных витрин, разбитые участки которых изнутри светились яркими пятнами, достаточно большими, чтобы через них можно было разглядеть Реку и РегиВул за ней с дымками вулканов. Между Уолли и этими дверьми стояли воины, напротив себя он видел еще одну парчовую занавесь, скрывавшую, по-видимому, другую дверь; еще одна должна быть за идолом. Потом он увидел Боарийи, одиноко стоящего в стороне. По правилам он, наверное, должен был находиться прямо перед Седьмыми во главе армии. Вместо этого он стоял в дальнем ее конце. Это выглядело несколько странно, но при этом он оказывался напротив Уолли. Скорее всего жрецы под контролем Хонакуры выказали ему таким образом свое благорасположение. Видимо, Кадиуинси легко поддавался чужим влияниям. К счастью, отсутствие Хонакуры говорило о том, что он занят где-то со старшими жрецами, обеспечивая действия с их стороны. Боарийи выглядел далеко не таким слабым противником, как хотелось. Может, ему не пришлось заниматься фехтовальной практикой в последние дни так много, как Уолли, но он был также лишен и необходимости плавать в сумасшедшем доме "Грифона". И тут Уолли ощутил, как он устал. Тиваникси стоял с другими Седьмыми, рука его была перевязана. Уолли оглянулся на свою собственную команду. Колдун с застывшей гримасой на лице стоял со связанными руками. Ннанджи держал его за другой конец веревки, пытаясь бодро улыбаться. Ннанджи утверждал, что у них ничего не получится, а он был всегда прав, когда оценивал воинов. Тана настояла на своем присутствии, и Катанджи тоже был, конечно, здесь. Маленький и худенький, он широко улыбался, черные глаза его при этом мрачно сияли. У Катанджи в руках был маленький кожаный мешочек. Уолли догадался, что это самоцветы - его несчастная добыча из Ги. Если Ннанджи отдал этот неприкосновенный запас брату, значит, он не надеется пережить этот день. Церемония должна была уже подходить к концу, не видимая за спинами старших молодежь начинала перешептываться. В Ханне стены по краям нефа были украшены витражами. Здесь же вместо них была мозаика, частями осыпавшаяся. Уолли оценивающе посмотрел на крышу, пытаясь понять, насколько она безопасна. Он подумал, что, пожалуй, является единственным из присутствующих, кто не слишком обеспокоен тем, что пение никак не кончается. За поясом у него был пистолет колдуна, в кармане лежала горстка пороха, но могло не оказаться времени на перезарядку. Уолли не нервничал, скорее он чувствовал отчаяние. Боги затеяли все это, бросив его словно овцу в стаю волков. Может, он дошел до последней части загадки - неизбежен ход событий - неизбежно придется отдать меч Боарийи? В каком возрасте был Александр Великий, когда, возглавив армию отца, отправился завоевывать Землю? Двадцать? Боарийи, похоже, старше. Впрочем, он и не походит на Александра Великого. Солнце скрылось за облаками; тень покрыла высокие холодные покои. Пение закончилось, вызвав общее оживление в публике. Хор перестроился и, разделившись на две линии, встал по бокам от статуи. Худенькая фигурка в голубых одеждах вышла вперед, с трудом опустилась на старческие колени, поклонилась Богине, поднялась еще медленнее и повернулась к собранию. Верховный жрец Кадиуинси. Его снежно-белые волосы мерцали во мраке, руки поднялись в ритуальном жесте благословения. Боарийи и Седьмые расслабились - очевидно, церемония завершалась. Старик постоял в молчании. Потом повернулся лицом к идолу. - Блаженнейшая! - пропел он дребезжащим голосом. - Твой кастелян и я имели честь созвать этот сбор и удостоиться увидеть Твое благословение ему. Благодарим за то, что Ты услышала наши молитвы, за то, что послала нам Новичков, учеников, воинов, Адептов, Мастеров, но больше всего за то, что Ты послала нам Твоего ставленника, благородного и отважного воина, человека, уже встречавшегося с колдунами и поклявшегося победить их, истинного предводителя, посланного Тобой, носящего Твой меч. Возглас удивления собравшихся перерос в яростный, звериный рев. В храме запахло мятежом. Боарийи шагнул вперед, руки на поясе, голова вытянута в сторону говорящего. Остальные Седьмые пришли в смятение, многие покраснели от злости, решив, что присягнули не тому человеку. Уолли подбежал к самой занавеси, его команда бросилась за ним. - Рано! - Он испытующе поглядел на жреца. - Вправду ли настал нужный момент? И тут внезапно наступила тишина и выглянуло солнце, рассыпав по нефу бриллианты, засверкав на серебристых волосах Кадиуинси и на фигуре высокой женщины с лютней, вышедшей вперед.
Глава 6
- Я думал, она на корабле, - воскликнул Уолли так громко, что вся его компания подпрыгнула. Ннанджи кивнул, но Тана затрясла головой. - Она ушла со жрецами. Уолли как окатили водой. Разъяренный, он повернулся обратно, чтобы увидеть, что будет дальше. Доа была чиста и свежа. Ее русые волосы снова блестели, больше не свисая как пакля. Жреческие голубые хлопковые одежды слишком мешковатые и недостаточно длинные - сидели на ней так, как если бы их кроил для нее знаменитый кутюрье. Публика замерла. Уолли оставалось только надеяться, что Хонакура знает, что делает. Может быть, это он и пригласил ее в лодку. Не менее вероятно, что он слепо доверился ей. Доа не отдала салюта, не объявила названия своей баллады. Ни нервозности, ни возбуждения не чувствовалось в ней, одна только сосредоточенность была в ее движениях, когда, настраивая лютню, она пробовала тон. Потом вдруг подняла голову, взяла аккорд, и храм наполнился глубоким голосом, сияющим, как циркон.
Воины прекрасным утром выступили в путь. Честь и слава им вовек, С пути их не свернуть. Суд свершат, накажут зло, их страху не согнуть. Ее мечи идут вперед!
Уолли снова оглянулся на Ннанджи и по его удивленному лицу понял, что он тоже никогда не слышал баллад в ритме марша. Ритм был возбуждающий, однако... Нет! Не может быть! Он внимательно вслушался в припев и в следующий куплет. Ноги начали притоптывать. А может, и нет - это маршировал Шонсу, ведущий свою армию через горы на Вул. Теперь он, пожалуй, узнает, что произошло там (если, конечно, Ротанкси сказал правду Доа, а Доа, в свою очередь, не исказила ее). Музыка звучала в классическом, эпическом стиле, когда речь шла о том, как злокозненные колдуны готовили свое оружие. Во главе злодеев стоял, конечно, Ротанкси, люто ненавидящий воинов, и призывал на помощь огненных демонов. Уолли оглянулся - на лице колдуна сменялся калейдоскоп эмоций ярость, смятение, удивление. Новая перемена темы - мелодия тревожная, грозная, голос певицы тоже изменился. Воины подошли к мосту, от которого был уже виден на некотором расстоянии Вул, и начали переходить его. Колдовские демоны огня взвились в диссонансах, громе и пламени. Мост с воинами обрушился в пропасть. Заминированный мост? Ну конечно! Что могло быть проще для колдунов и непредвиденнее для воинов? Не раздумывая, Уолли обернулся к Ротанкси и шепотом спросил: - Так и было? В ответ он получил молчаливый изумленный взгляд. Спасся один только Шонсу, так как шел впереди своей армии. Сотрясение земли демонами огня прекратилось, и он был схвачен торжествующими колдунами. Музыка снова изменилась, на этот раз она звучала погребально, и Уолли понял, что присутствует при рождении нового жанра - эпической оратории. Ннанджи застыл с отвисшей челюстью. Баллады были для воинов и развлечением, и источником новостей. Отношение к ним в Мире было как в Италии к опере. Сейчас звучало нечто выдающееся, превосходящее все, что раньше было слышано. Имена и ранги погибших.., ну конечно, Доа знала все их имена. Она ведь была любовницей Шонсу. Тиваникси просто не пришло в голову ее расспросить, или она отказалась ему отвечать? Погребальная музыка кончилась. Дикая галопирующая тема повела рассказ о побеге Шонсу. Привязанный к дереву для пыток, он разорвал веревки и, обнаженный, убежал в лес... Припев повествовал о том, как демоны Богини перенесли его в Ханн. Доа мастерски отбирала факты. Шонсу требует заклинания. Оно проходит неудачно. Он добровольно прыгает в священный водопад, сам выбрав наказание (ни слова о том, что в противном случае его бы туда сбросили насильно). Теперь ария Богини, которая не хочет принимать его душу, плача о погибших сорока девяти и скорбя о позоре Своего воина. Эту мелодию Уолли уже дважды слышал от Доа, но теперь она довела ее до совершенства. Музыка щемила сердца, она наполняла храм горечью и печалью. Он видел слезы на глазах ближайших воинов и чувствовал, что его собственные глаза тоже защипало. Но вот тема разрешилась короткой кодой, и Богиня приказала Шонсу вернуться и попытаться еще раз, она дает ему Свой меч... Слезы высохли, руки яростно сжали рукоятки мечей. Снова в традиционном эпическом стиле повествуется о том, как Ротанкси посылает килты в Каср, созывается сбор, воины собираются, Шонсу появляется, препоясанный седьмым мечом; и рваная издевательская тема описывает, как его встречают воины и выводят из ложи. На самом деле этого не было. Но каждый слушатель, даже Ннанджи, знал, что балладу нужно воспринимать не буквально. Снова появляются колдуны, теперь их лейтмотив звучит эхом более ранней сцены. На этот раз действие развивается в безымянном городе на Реке, приготовившемся к встрече воинов и призвавшем демонов, чтобы уничтожить сбор, - храм еще никогда не вмещал более внимательной публики. Зловредный Лорд Ротанкси приходит в гавань и посылает ужасное проклятие, которое должно разразиться над головами доблестных воинов. Затем в накатывающихся волнах возбуждения, разрешающихся победными звуками, является корабль. На палубу выходит Шонсу и ехидно сообщает, что пришел разрушить дьявольские козни. Драматический дуэт Ротанкси и Шонсу, заканчивающийся заявлением Ротанкси: он сам померяется силами с высокомерным молодым воином. Ротанкси поднимается на корабль, и его магия разрушается, соприкоснувшись со святым мечом. "Грифон" отчаливает, и Шонсу везет с собой Ротанкси как пленника, чтобы доставить его в Каср. В этот момент по аудитории пробежал шепоток недоверия, который тут же затих, потонув в новых словах менестреля. Molto vivace! Теперь на сцену выходят демоны - демоны огня, демоны воды, демоны воздуха, демоны молний и шторма. Они ревут, сверкают и кипят вокруг корабля, но богоравный Шонсу поднимает меч Богини и прогоняет зло. Поверженные духи улетают... В финале повторяется воодушевляющая тема начала, провозглашая полную победу воина. Тишина - совершенная, всеобъемлющая тишина. Уолли огляделся. Ннанджи уже закрыл рот, но зато он обронил конец веревки колдуна. Ротанкси мог совершенно спокойно убежать, если бы сам не находился в трансе. Тана тоже. Катанджи поймал взгляд Уолли и улыбнулся. Уолли подобрал веревку и снова сунул ее в руку Ннанджи, взглянув на него так, что тот сразу пришел в себя. А публика в тот же момент разразилась громовыми аплодисментами. Обычно воины аплодируют топотом сапог, иногда - хлопаньем ладоней или одобрительными возгласами. Сейчас они делали все сразу, каждый старался создать как можно больше шуму. Волна звуков обрушилась на певицу. Аплодировали даже Седьмые, даже Боарийи. Сама Доа, казалось, вышла из своего транса. Она слегка улыбнулась, поклонилась и повернулась преклонить колена перед статуей. Старый Кадиуинси все еще стоял рядом с ней. Он благословил ее, и она удалилась, сопровождаемая громом аплодисментов. Уолли был уверен, что присутствовал при событии, равном началу ночи в "Гамлете"... "Мистер Гомер прочитает отрывки из своей новой поэмы об Одиссее..." Мир не создаст эпосов, равных этому. Она сделала то, что обещала. Будь сейчас свободные выборы, его единогласно выбрали бы предводителем, но сбор уже присягнул. Миром правила автократия, а не демократия. - Милорд, - ему пришлось кричать колдуну, - если даже мы умрем в этот или следующий день, мы умрем бессмертными. Тот в ответ не состроил своей обычной гримасы. Посмотрев на него внимательно, старик сказал: - Уверен, что ты прав, Лорд Шонсу. Впрочем, вряд ли это доставит нам хоть какие-то удобства. - Минутку, - вечер явно не получал продолжения, - что у нас дальше? - Ничего, милорд. Очевидно, пришло время перемен. Уолли снова выглянул в неф. Боарийи поднял руку, призывая к тишине. Его послушались дьявольски быстро! Тогда Уолли отдернул занавесь и вышел навстречу сбору. Он чуть было не растерял все свои шансы, оттого что споткнулся о не замеченное им небольшое возвышение для ораторов. Выправившись, он пролетел несколько шагов вперед, так что оказался почти в центре. Повернувшись лицом к Богине, он салютовал Ей, отголоски его густого баса разнеслись по храму и отразились от застекленных арок. Лицом к нему стояли пятеро Седьмых. Зоарийи, самый низкий, хранил каменное выражение лица, лишь глаза его выдавали тревогу. Тиваникси выглядел смущенным и несчастным. Довольно старый человек был, должно быть. Лордом Чин-как-его-там, с которым встречался Ннанджи; еще двое пухлощекий со шрамом и ничем не примечательный юнец. Далее начиналась линия Шестых, кто-то из них хмурился, кто-то выглядел озадаченным, один или двое улыбались в предвкушении развития драмы.., а за ними половину пространства до арок занимали ряды и ряды мечей и мужских лиц. Уолли полуобернулся к верзиле Боарийи, который, скрестив руки, поднял голову и покраснел от ярости. - Мой Лорд Боарийи, я пришел потребовать предводительства сбором, так как меня послала Богиня. В храме повисла тишина. Закрой он глаза, можно было подумать, что храм пуст. Он совершенно не представлял, что делать дальше. Здесь было почти полторы тысячи воинов, но лишь один должен был ответить. Как бы ни находился Боарийи под впечатлением баллады Доа, отдаст ли он добровольно лидерство? - Правда? Ты опоздал, Лорд Шонсу. Сбор присягнул. - У меня есть уважительная причина. Я был занят в Сене, как ты слышал. - О-о-о-о! - раздалось издалека из рядов молодежи. Глаза Боарийи прищурились. - Ты серьезно считаешь, что мы поверили этому? Твои длительные отношения с Леди Доа всем известны. Лорд Шонсу, и хотя все мы наслаждались спектаклем, тебе потребуются более убедительные доказательства. Он повернулся к своей армии как бы за подтверждением - очень самонадеянное движение! - В доказательство у меня есть пленник, - прогрохотал Уолли. Возбуждение пронеслось по рядам, словно ветер по ниве. Боарийи повернулся к нему с сомнением. - Мой пленник - Лорд Ротанкси, колдун седьмого ранга, маг из Сена, человек, приславший килты. Боарийи снова призвал жестом к тишине, лицо его покраснело еще больше. - Предъяви пленника. Уолли притворился колеблющимся. - Я могу послать за ним... Ты признаешь, что это мой пленник, в соответствии с сутрами? - Я не заберу твоего пленника, пока ты жив, но твоей безопасности не гарантирую. - Я надежно защищен правилами чести и моим мечом, - сказал Уолли, очень желая верить в это. Потом он повернулся и поманил пальцем. Ротанкси вылетел из-за занавеса, влекомый за шиворот огромной рукой. Все сияние Бога Сна не могло бы затмить улыбки Ннанджи, когда он гнал перед собой старика через весь храм к Боарийи. Он закрутил его, пуская вперед к предводителю, так, что тот пролетел за него. Потом провел перед собранием и, в заключение, показал Шестым и Седьмым. При этом он рассылал свои улыбки направо и налево. Тишина вновь взорвалась, и пространство наполнилось гулом, напоминавшим морской прибой, всплескивая изредка, как тот же прибой, отдельными выкриками. Тана с Катанджи подошли и встали за ним. Уолли не мог про себя не усмехнуться - так разительно различались силы его и Боарийи: у Боарийи целая армия, у него - раненый Первый, женщина-воин и медноволосый юнец в одежде Пятого. Но у него был пленник - и какой пленник! Теперь Боарийи имел совсем мало возможностей не уронить своего достоинства. Он обернулся посмотреть на старого жреца, стоящего между ними. - Я пришел сюда за благословением, - сказал он, - а не на представление. Принимаешь ли ты вызов, Лорд Шонсу? Подвох - Уолли будет проклят, если скажет "да", и опозорен, если "нет". - Я не хочу драться с тобой, милорд, но не боюсь этого, потому что я лучший воин и на моей стороне Богиня. - Он старался произносить слова как можно более весомо и убедительно. - Но я не буду драться со всем сбором. Готов ли ты выйти один на один или спрячешься за преимущества кровавой клятвы? Глаза Боарийи стрельнули в сторону его дяди, низенького седого Зоарийи, стоящего среди других Седьмых. - Подобные вещи во время храмовой службы - новость для меня. Я должен посовещаться с моим советом. - Седьмые послушно подошли к нему. Это был хороший ход - Боарийи теперь стоял не один. Состоялось короткое совещание, во время которого собрание затаило дыхание. Зоарийи что-то говорил, племянник слушал его, вытянув голову. Потом он шагнул вперед. Седьмые остались сзади. - Мой совет сказал мне, что это будет не по законам чести! Разве не ты, Шонсу, вел пятьдесят воинов, которых разбили колдуны? - Я, - подтвердил Уолли и больше ничего не успел сказать. - Разве не ты полз голым перед колдунами в Аусе? - Я... - Разве не ты остановил побеждающих воинов в Ове, когда им оставалось сделать последнее усилие, чтобы взять башню? - Да, но... - Разве не ты расстроил планы сбора, разогнав почти все корабли и заставив оставшиеся поднять карантинные флаги? - Да, но только потому... Боарийи выбросил очень длинную руку и ткнул пальцем в его сторону. - Тогда я объявляю тебя ложным воином, преступником, агентом колдунов. Я приговариваю тебя к смерти как врага сбора. Седьмые, убейте этого человека! Уолли уже приготовил ответ. Он оглянулся на своих друзей. Ннанджи выглядел плохо. Колдун одарил его язвительным взглядом, хотя уж его-то безопасность точно зависела от того, останется ли жив Уолли. Он повернулся к Боарийи и его соратникам и увидел, что отвечать уже некогда. Они обнажили мечи и пошли на него. Они шли очень медленно, возможно, надеясь, что он сумеет убежать, но все-таки шли. Уолли вытащил из-за пояса пистолет и подавил желание застрелить Боарийи. Он прицелился через головы воинов в дальнюю арку, через которую были видны горы. Нажал курок. Выстрел получился куда более громким, чем он рассчитывал. Оружие дернулось в его руке, густое облако черного дыма заволокло всех, так что видны остались только Шестые. Никто, за исключением колдуна и членов экспедиции Шонсу, не слышал раньше такого грохота. С потолка упала штукатурка, плитки мозаики осыпались со стен. Он целился в центральный оконный проем главной арки; по-видимому, пуля угодила в каменный переплет. Эхо от выстрела еще не успело замолкнуть, как к нему присоединился грохот разбитого стекла. Стекло, камни, ставни и рамы в цепной реакции каскадом обрушились вниз, и целая арка оголилась. Началась паника. Все, от Первых до Седьмых, развернулись и побежали. Уолли, не перезаряжая, сунул пистолет за пояс. Потом оглянулся на товарищей. Даже колдун, казалось, был удивлен получившимся эффектом. Ннанджи тяжело перевел дух, улыбнулся и сказал: - Уау! Сзади них толпа жрецов в одеждах различной расцветки ломилась в двери за статуей. Только худенький Хонакура оставался на месте; он смеялся и поднимал в приветствии руки. Первыми опомнились Седьмые, они выстроились почти на том же месте, что и раньше, и их пристыженные лица, повернутые к Уолли, красноречиво говорили об их точке зрения на происходящее. Многие из гражданских еще продолжали покидать зал, но воины, оказавшись перед стеклянным сугробом, загораживающим главный выход, приходили в себя и стыдливо возвращались на место. Теперь было совершенно ясно, что Уолли занял твердые позиции. Он не стал дожидаться, пока все выстроятся. - Да, - объявил он, - я провалил экспедицию в Вул. За это мне следует просить прощения. - Теперь он завладел всеобщим вниманием. Жрецы замерли сзади, и Седьмые прекратили переговариваться. - Да, я вышел на берег в Аусе. Я вышел безоружным, что было глупо, и заплатил дорогой ценой за эту глупость. Да, я остановил атаку в Ове по той же причине, по которой остановил и сбор: вы не знаете, как бороться с колдунами! Я знаю - теперь знаю. Я поймал Лорда Ротанкси и обезвредил его. Молния - это только одно из его волшебств, маленькая штучка, которую он держал в кармане. Назовите ее молнией первого ранга, если хотите. У них есть большие ужасы, молнии седьмого ранга. Они выстроили их в порту Сена, направив в сторону наших кораблей. Менестрель очень хорошо описала эффект, который они производят, но это не демоны. Я не владею магией, милорды. Меч, - он обнажил его, - не магический. Но он священный. Он принадлежит Высочайшей, и это Она спасла нас. Она послала меня вести сбор, так как одной смелости здесь недостаточно. Я не сомневаюсь в вашей смелости, воины, но только я могу научить вас, как победить колдунов. Богиня дала мне Свой меч, и еще Она дала мне мудрость. Я могу привести вас к победе, а ты. Лорд Боарийи, - не можешь. Будешь ли ты по-прежнему сопротивляться Ее воле? Седьмые с жаром согласились, жрец Кадиуинси выступил вперед, но Уолли поднял руку, призывая к тишине. Решение должно было принадлежать Боарийи. Уолли было жаль его. Он был уверен, что обессмертит себя, став предводителем сбора, и его лишили этой надежды комбинацией жреческих и колдовских козней. Кроме того, решение его не имело уже никакой силы, так как Уолли мог теперь вызвать его на поединок. Боарийи не имел права отказываться, если желал сохранить расположение сбора. По-видимому, он сделал тот же вывод. Ни слова не говоря членам своего совета, стоящим вокруг него, он посмотрел на Уолли поверх их голов со знакомой кривой усмешкой. И темперамент Уолли взыграл при взгляде на него. Затем человекоподобный богомол шагнул вперед и положил руки на свои узкие бедра. - Ты говоришь, что ты от Богини? Я повторяю, что тебя послали колдуны. Жрец благословил предводителя, препоясанного этим мечом. Очень хорошо! Я убью тебя и заберу его. Бросай свой вызов. Лорд Шонсу.
Глава 7
Погода испортилась. Из низких угрюмых туч посыпались холодные капли дождя, ветер завертел над землей пыль и листья. Уолли стоял в одиночестве снаружи храма и хмуро разглядывал разрушения, которые натворил его удачный выстрел. Три арки с каждой стороны теперь отражали шторм, прилетевший с РегиВула, а середина чернела проломом. Невольно на память пришел маленький Бог Самоцветов с дыркой от зуба. И Уолли не знал, допустил ли он промах или Бог снова сыграл с ним шутку. Воины теперь собрались перед широкой аркой, выходящей во двор перед храмом. Все повернулись лицом к воде. На одном конце двора стоял в одиночестве Уолли, на другом - Боарийи со своим советом. Конечно, они были вассалами Боарийи и обязаны были поддерживать его. Уолли это понимал, но не ощущал особой уверенности. В центре арки стояли герольды и музыканты. Между герольдами и двумя секундантами, Ннанджи и Зоарийи, шла активная дискуссия. Она длилась уже целую вечность. Доверить подобные переговоры Ннанджи казалось безумием. Разве трудно хитроумному Зоарийи обвести вокруг пальца этого простака? Впрочем, дуэльные правила не оставляли выбора. Хорошо еще, что Ннанджи, к большому неудовольствию воинов, добился решения отправить Тану с пленником на "Сапфир". Уолли не предполагал, что Ннанджи достигнет этого, и теперь с приятным удивлением наблюдал за движением лодки. Потом началось что-то вроде церемонии представления Ннанджи всем Седьмым, возможно, для того, чтобы сместить акценты в вопросах. Как ни странно, юный Катанджи тоже принимал участие в дискуссии. Пару раз они с братом отходили посовещаться, Ннанджи в таких случаях то говорил, то слушал. Каждый раз Уолли думал, что они пошлют ему известие, но братья снова возвращались к группе. Катанджи не знал тонкостей подготовки к поединку, но он разбирался в людях - удивительно, что Ннанджи наконец это оценил. Боарийи возвышался над своими соратниками. Он откровенно имел преимущества в длине рук, и он был на своей территории. Кроме того, его вдохновляло то, что он выходил против либо ставленника колдунов, либо избранника богов. Он даже мог оказаться быстрее. Уолли был сильнее и имел Богиню в союзниках. Имел ли? Ему было ведено не рассчитывать на чудеса. Запретив себе забивать голову такими мыслями, Уолли повернулся посмотреть на иссеченную ветром, отливающую вороненой сталью Реку и качающиеся на ней корабли. "Сапфир" стоял на ближнем рейде, его экипаж выстроился вдоль планшира. Он увидел массивную Броту, потом Джию и помахал им. Карантинные флаги сняли, и уже два судна вошли в порт. Арка была переполнена зрителями, как если бы жрецы и горожане пришли на спортивное состязание. Серьезный поединок между Седьмыми, должно быть, чрезвычайно редкое событие. Приходилось ли Шонсу, подумал Уолли, принимать участие в чем-нибудь подобном раньше? Сам он помнил только Харддуджу, но там была скорее казнь. Наконец обсуждение завершилось, секунданты подошли к своим благородным патронам. Катанджи бросил Уолли ободряющий взгляд. Ннанджи просто выглядел довольным. Он вообще чувствовал себя на седьмом небе. Это была плоть и кровь романтики воинов. Простой Пятый ведет переговоры с Седьмым, организовывает поединок, который представляет собой почти такое же редкое событие в Мире, каким бы его можно было предположить и на Земле. Играет роль в миссии богов. Ннанджи не мог чувствовать себя счастливее, чем сейчас. - Думаю, мне удалось добиться всего, что тебе нужно, брат, - сказал он. - Зоарийи не хотел соглашаться признать твой меч даром Богини, но он согласился упомянуть слово "трус", хотя, как он говорит, его патрон никогда не употреблял его. - Великолепно! А как насчет детских оскорблений и задранного носа? Давай уж бросим все камни. Ннанджи изящно улыбнулся и посмотрел вокруг. Потом вдруг заговорил гулким голосом шефа герольдов: - Слушайте, о милорды, Мастера, Адепты, воины, Ученики, Новички и вся почтенная публика, собравшаяся здесь: поскольку доблестный Лорд Шонсу, воин седьмого ранга, появился перед советом благородного сбора в Касре, и поскольку упомянутый лорд заявил упомянутому совету, что легендарный седьмой меч Чиоксина вложил ему в руки Бог, приказав возглавить битву с мерзкими колдунами из городов Ауса, Уола, Сена, Ча, Гора, Амба и Ова, и поскольку упомянутый лорд заявил, что он является лучшим воином из присутствующих здесь и потому имеет право стать лордом-сеньором этого выдающегося сбора, и поскольку благородный Лорд Боарийи, воин седьмого ранга, лорд-сеньор благородного сбора Касра, заявил, что упомянутый лорд солгал о битве с колдунами, и поскольку упомянутый благородный лорд обвинил упомянутого благородного лорда в том, что тот позволил себя опозорить колдунам в Аусе, тем самым показав, что не имеет чести и является трусом, и поскольку упомянутый благородный лорд обвинил упомянутого благородного лорда в том, что он не дал побеждающему отряду воинов закрепить свою победу в Ове, и поскольку упомянутый благородный лорд обвинил упомянутого благородного лорда в самозванстве, сотрудничестве с колдунами и враждебности сбору, и поскольку упомянутый благородный лорд заявил, что принял командование сбором, добившись его в поединке, должном определить предводителя благородного сбора, и поскольку упомянутые благородные лорды договорились разрешить эти вопросы в честном поединке, в соответствии с законами гильдии и сутрами, и упомянутый лорд заявил, что долг чести не распространяется на его вассалов, местом же и временем поединка выбрано место и время этого собрания, то постольку вы сейчас станете свидетелями этого выдающегося события, и пусть Богиня рассудит их и даст победу правому. Уолли позволил ему все это повторить. - Мне не нравится место про "позволил себя опозорить колдунам", лучше остановимся на "восстановлении чести воина". - Правильно! - сказал Ннанджи. - Хороший пункт. Уолли подумал, что он с легкостью расценивает этот бред как упражнение в геральдике. - Еще одно: я думал, это будет чистый поединок, что там говорится о долге чести вассалов? Как это относится к тебе, брат? Ннанджи улыбнулся этому, как хорошей шутке. - Никто из них даже и не подумал об этом! Ты же помнишь, что четвертая клятва мало известна. - Но что будет, если я проиграю? Ннанджи рассмеялся: - Ты начнешь, а я прикончу его. - Ты думаешь, что сможешь? Ннанджи понял, что он имеет в виду, и посерьезнел. - Конечно, нет! Я не Седьмой. Он справится со мной в минуту. Не думаешь же.., что я хочу... - Тогда это нужно отметить в тексте объявления! - резко сказал Уолли, чувствуя себя виноватым за то, что усомнился в нем. - Ты не можешь! - сказал Ннанджи, сразу спрятав свой добрый юмор и усмешки. - Вспомни слова сутры: "Вечная, абсолютная и нерасторжимая!" Ты не можешь освободить меня от нее, и я не могу от нее освободиться. Если он победит тебя, я встану на твое место. Не заставляй меня напоминать об этом, а то они как-нибудь выкрутятся. Так, значит, подобный исход не был гипотетическим для Ннанджи! Для него он тоже был вопросом жизни и смерти. Это уже становилось смешно. Катанджи молча стоял рядом, глаза его перебегали с одного на другого, и ему было совсем не смешно. Но Ннанджи был прав. Четвертая клятва нерасторжима, и Уолли не может освободить от нее Ннанджи. Значит, ему придется драться за две жизни. Он сказал, что удовлетворен текстом объявления, и Ннанджи, кивнув, побежал к герольдам, его хвостик игриво болтался между лопатками. Возможно ли такое? Если Уолли умрет и Ннанджи вызовет Боарийи и каким-то чудом победит, не выберет ли его сбор предводителем? Но это не формальный поединок за лидерство. Долг чести снят с вассалов только для этого конкретного боя. Уолли поразмышлял над этим и пришел с некоторым смущенным облегчением к выводу, что это не сработает. Сначала должны будут снова переиграть между собой Седьмые, потом - Шестые. Конечно, Ннанджи не может побить Боарийи.., разве что чудом. Ннанджи можно было доверять, но богам - нет. - Ты убьешь его, милорд? - Рядом стоял Катанджи. - Нет, - резко сказал Уолли, очнувшись от своих мрачных мыслей, если это зависит от меня. А в чем дело? - Нань беспокоится. Он говорит, что ты постараешься пощадить его, а Лорд Боарийи собирается тебя убить, чтобы забрать меч. Он сказал, что это будет как тогда, когда ты сражался с капитаном рапирой против клинка. - Я не нуждаюсь в твоих советах, как вести себя воину. Новичок. Катанджи опустил глаза и замолчал. На этот раз переговоры были короткими. Герольды и секунданты покивали головами. Дождь прекратился. Совещавшиеся разошлись, и Ннанджи снова перебежал широкий двор. - Да пребудет с тобой Богиня, милорд, - прошептал Катанджи. Он повернулся и побежал к краю воды. - Все согласились! - объявил Ннанджи. Он внимательно и как-то странно посмотрел на Уолли. - Ты уверен, что собираешься убить его, да? - Я не нуждаюсь в твоих советах, как вести себя воину! - Прости, брат, - покаянно сказал Ннанджи. Он опять внимательно посмотрел на Уолли и ободряюще улыбнулся. - Ты не волнуешься всерьез, так ведь? У тебя - седьмой меч. - А у него - руки гориллы! - тихонько сказал Уолли. - Ннанджи, я никогда не дрался с человеком выше себя. Может, и Шонсу тоже. - Когда он был маленьким, он был меньше, разве не так? - Да, конечно, - усмехнулся Уолли, - ты прав. Спасибо тебе, Ннанджи. - Он помолчал. - Ты очень хорошо провел переговоры, брат. Ннанджи улыбнулся: - Я забил их сагами. Подобные истории о Ксо, о... - Он перечислил с дюжину, загибая пальцы. Уолли громко рассмеялся, но не успел ничего сказать - церемония началась. Дробь барабанов эхом разнеслась по храму, и жабоподобный герольд начал читать голосом, которому позавидовал бы и Бог грома. Снова дробь барабанов. - Хорошо! - сказал Уолли. - Сейчас, наверное, позовут нас. Нет. Герольд, говоривший до этого в сторону Реки, теперь повернулся к храму и снова произнес свое объявление. Потом он повторил его, глядя вниз по течению, а потом - вверх по течению. Последним фразам аплодировал гром. Если бы боги даже захотели пустить в ход свои чудеса, они не могли бы выбрать лучшего, подумал Уолли. Снова пошел дождь. Герольд махнул рукой, и противники сошлись. Уолли не сводил глаз со своего жердеподобного соперника, тот отвечал ему тем же. Большой рот его был сжат, линия бровей хмуро изломана - лицо исказила гримаса. Каков он? Осторожен или неосмотрителен? Серьезный поединок между двумя незнакомыми противниками всегда начинается с некоторого прощупывания. Уолли решил проверить его на быстроту принятия решений. - Можете начинать, милорды. Уолли стремительно атаковал. Его выпад был немедленно отбит. Пришлось ему отскочить, по правой руке его побежала кровь. Толпа взревела. В любом нормальном поединке Зоарийи уже давно бы сказал: - Побежден! Но он ничего не сказал. А Шонсу сейчас не имел права голоса. Рана была несерьезной, но начало ужасным. Оно могло придать больше уверенности длинноногому противнику, показав, что и у агента колдунов, равно как и у ставленника богов, течет в жилах кровь. Снова выпад. Боарийи делает ответный выпад. Паррэ, скрещение мечей, защита. Уолли ощутил, как ярость начинает подниматься в нем, но постарался подавить ее. Берсерки не чувствительны к боли. Во время боя они могут дать изрубить себя в куски. Выпад. Скрестились мечи. Он отступил. Его противник ухмыльнулся. Как можно бороться с подобной гориллой? Он вспомнил Харддуджу и постарался разбить свой удар на много мелких, проверяя, будет ли в ответ удар в тыльную сторону ладони, и получил его немедленно. Он постарался скрестить мечи, но Боарийи защищался так быстро, что первым в этой кутерьме отступил сам Уолли. Тиваникси был прав. Шонсу встретил достойного противника. Они пританцовывали взад-вперед, для Уолли - чаще назад, чем вперед. Далеко ли еще до Реки? Вдруг он услышал рев публики. Его правую руку заливала кровь. Чтобы остановить ее, нужно было остановиться самому. Выпад. Защита. Идя на страшный риск, он поменял стойку и перебросил меч из одной руки в другую. Боарийи отразил очередную атаку так же легко, как и раньше, а потом проделал тот же трюк. Теперь левша сражался с левшой. Шум толпы усилился о таком можно было услышать только в легендах. Выпад. Паррэ. Скрещение мечей. Уолли опробовал каждый прием из своего запаса, даже те, которым он не собирался учить Ннанджи. Боарийи знал их все, больше того, он показывал Уолли кое-что из такого, чего тот не знал. Это был бой на пределе возможностей. Мечи стучали, как кузнечные молоты. Теперь это уже не было проверкой. Боарийи имел конституцию бегуна на марафонские дистанции. Его способность дотягиваться казалась невероятной. Уолли не мог даже близко подойти к нему. Меч его должен быть хоть на толщину пальца длиннее, чем даже седьмой. Паррэ. Паррэ. Паррэ... Длинные мечи должны быть слабыми. Ну а седьмой? Если не удастся победить Шонсу, может, на это окажется способным Уолли Смит? Или Чиоксин? Мечи скрестились. Его клинок лучше. Удастся ли ему придумать что-нибудь необычное против такого выдающегося противника? Как долго выдержат его мускулы? Он начал уставать. Выпад. Медленный возврат из него. Паррэ. Боарийи заметил. На его лице снова появилась гримаса. И снова темперамент Уолли взыграл при виде ее. Он сменил тактику. Теперь он направлял удары не на человека, а на меч, каждый раз с силой нажимая. Он вспомнил, как Томияно бился с ним рапирой против меча. Как давно это было! Паррэ. Удар. Паррэ. Удар... Длинный воин удивился такой странной атаке и чуть подался под напором страшной силы. Потом ответил, и Уолли заметил, что баланс его меча слегка нарушился. Снова и снова этот смертельный меч свистел в волоске от кожи Уолли. Но он не уступал. Клаш, клаш, клаш. Боарийи разгадал его замысел. Теперь он старался парировать осторожнее, встречая седьмой меч ребром своего. Паррэ. Уолли с ужасом обнаружил, что они подошли уже к самому краю воды. Клаш. Клаш. Удар. Седьмой меч пробил другой клинок и царапнул по лицу Боарийи. Какое-то мгновение казалось, что удар все-таки пришелся мимо. Но потом тонкая красная полоса набухла вдоль линии лицевых меток, и кровь потоком хлынула ему на глаза. Он уронил рукоятку своего меча - разбит! - Побежден? - хрипло спросил Ннанджи, голос его дрожал от возбуждения. - Побежден! - признал Зоарийи. Его племянник упал на колени, задыхаясь и захлебываясь, совсем ослепший от залившей ему глаза крови. Сам Уолли выглядел немногим лучше. Грудь его тяжело поднималась, дыхание было хриплым, сердце стучало внутри, как дятел. В первое мгновение он ничего не соображал, все вокруг заволокло черным туманом. Он дошел до своего предела. Подошли герольды в сопровождении лекарей, менестрелей и совета Седьмых. Потом все ранги смешались, и собрание кинулось к ним, окружив плотным молчащим кругом. Очень медленно Уолли начинал понимать, что происходит. Он никак не мог взять в толк, почему никто не спешит на помощь Боарийи, потом вспомнил, что поединок еще не закончен - победитель должен утвердить свои права. Теперь он мог бы потребовать от побежденного третьей клятвы: Кровь должна пролиться; объяви о своем подчинении. Но что-то ему не давало покоя. Он внимательно посмотрел на Боарийи. Мальчишка стоял на коленях. Его худые ребра были покрыты разводами крови, дождя и пота, глаза были залеплены коркой крови, которая стекала даже на его килт. При этом.., что-то было явно не так. Ннанджи? Что-то, напоминающее Ннанджи? Уолли беспомощно оглянулся в поисках своего секунданта, но тот куда-то исчез. Выражения лица Боарийи не было видно под кровавой маской, но кончики его губ были искривлены, руками он поддерживал себя в вертикальном положении, кулаки сжаты. Голова его была откинута назад, слепое лицо поднято вверх. Каждый мускул его был напряжен. Обычно люди в его положении опускают голову вниз. Боарийи ждал требования победителя, чтобы ответить "нет". И когда он скажет это, Уолли уже ничего не останется, как только казнить его. Такую позу он уже видел раньше: Ннанджи, стоящий перед лицом смерти, предпочитающий гибель позору. Ладно, пусть еще немного подождет. Уолли, все еще задыхаясь, оглянулся на Зоарийи. Его откровенный страх за племянника говорил сам за себя. Так они и стояли втроем посреди молчаливого круга зрителей. Полное страха солнце приоткрыло свой лик, и кровь засверкала красными бриллиантами. - Лекарь! - взревел Уолли. - Дай мне кусок ткани. Было очень трудно взять ее свободной рукой, развернуть и кинуть слепому Боарийи. Тот вздрогнул, когда ткань коснулась его ребер, груди и упала на колени. Но даже не попытался поднять ее. Куда, черт возьми, запропастился Ннанджи? Теперь тишина держалась уже слишком долго. Нужно было говорить, а он еще не был готов к этому. - Лорд Боарийи... - Громче. - Лорд Боарийи, ты не проиграл. Мой меч победил твой. Я еще не встречал воина, подобного тебе. Лицо длинного воина дернулось, но он промолчал. - Теперь ты должен отдать приказ совету принести мне третью клятву, продолжал Уолли. - От тебя я приму только первую. После того как слова были сказаны, снова наступила тишина. Потом Боарийи ощупью нашел тряпку, поднес ее к лицу и одной рукой прижал ко лбу. Открыл глаза - жгучие глаза в кровавой маске - и недоверчиво посмотрел на Уолли. - Первую клятву? - проговорил он. - Ты нужен мне для борьбы с колдунами, - прошептал Уолли. - Но я приказывал им убить тебя. - Ты нужен мне, - повторил Уолли, - ты нужен сбору! Побежденный перевел дух. Жизнь предпочтительнее чести. - Пусть будет так! Уолли убрал меч в ножны и помог ему встать. Потом поднял вверх их соединенные руки. Зрители взревели. - Вы храбро бились, лорды! - сказал сияющий Тиваникси. - Легендарный бой! Я никогда не видел подобного поединка! - И не увидишь - по крайней мере со мной! - с чувством сказал Уолли. Он хлопнул Боарийи по спине. - А ты? - Никогда, мой лорд! Лекари вились вокруг, как мухи. Уолли отогнал их. Его рука почти перестала кровоточить, а опасности заражения крови от несвежих бинтов он не хотел подвергаться. - Мои господ а... - Жабоподобный герольд протрубил окончание поединка. Крупные капли закапали с неба в солнечном сиянии. Уолли пробрала дрожь. Боарийи был теперь перевязан и тоже отогнал лекарей. - Лорды, вассалы, сейчас вы принесете кровавую клятву Лорду Шонсу. Лорд Шонсу, могу я представить... Он представил Тиваникси, Уолли ответил, чувствуя себя постаревшим на тысячу лет, боясь, что может не устоять на ногах. - Где, черт возьми, Ннанджи? - спросил он, оглядываясь. Тиваникси улыбнулся и тихонько сказал: - Тысяча сто сорок четвертая. Седьмые озадаченно нахмурились. Несколько Шестых (они составляли переднюю линию зрителей) тоже понимающе кивнули - те, что выучили все сутры до конца. И тут-то Уолли пробрала дрожь. Мои клятвы - твои клятвы! Ннанджи тоже должен был бы стать лордом-сеньором сбора! Уолли не подумал о таком окончании четвертой клятвы, а вот Ннанджи подумал и тактично испарился, чтобы не вынуждать Шестых и Седьмых целовать сапоги Пятому. Пятеро Седьмых были представлены, принесли кровавую клятву и поцеловали сапоги Уолли. Потом Боарийи поднял меч и произнес первую клятву, обещая выполнять приказы Лорда Шонсу, если это не будет идти вразрез с его представлениями о чести. Такая клятва ровно ни к чему не обязывала. - Ты обратишься к собранию, милорд? - поинтересовался шеф герольдов. Дождь был достаточно уважительной причиной. Уолли устало помотал головой: - Завтра я встречусь с советом и расскажу, как нужно бороться с колдунами. Лорд Зоарийи, твой племянник отдал приказы, требующие поддерживать дисциплину и не обижать горожан. Повтори их от моего имени. Лорд Тиваникси, ты снарядил два корабля? Тиваникси неохотно кивнул. - Отпусти их и заплати экипажу. По пять золотых. - Он подумал: сейчас ему возразят, что казна пуста. - Объяви морякам: отныне воины не будут занимать корабли и препятствовать торговле. Я клянусь в этом на своем мече. Что еще? Голова его кружилась. Он чувствовал дурноту. - Кто в совете лучший наездник? Седьмые переглянулись, потом Тиваникси неуверенно сказал, что в молодости ему приходилось сидеть на лошади. - Тогда молю тебя прийти ко мне через час после заката с седельщиком и кузнецом. - Но без менестрелей, - заявил возникший рядом с Уолли Ннанджи, излучая сверхширокую улыбку. Уолли уронил руку ему на плечо и прошептал: - Доведи меня до дому. - Он уже не мог стоять на ногах. Ннанджи присел под его тяжестью, потом внимательно посмотрел снизу, оценил его состояние. - Правильно! - сказал он, потом ткнул пальцем в двух здоровенных Шестых. - Ты! И ты! Поднимите! - Потом, даже еще жестче, - Седьмым: - Вы пойдете следом, милорды! Уолли обнаружил себя взваленным на плечи Шестых, попытался было протестовать, но Ннанджи еще не кончил. - Музыканты! Менестрели! "Воины Прекрасным Утром"! Томияно ожидал на шлюпке "Сапфира" недалеко от берега на случай, если кому-нибудь придется быстро убегать. Ннанджи выбрал из двух пристаней самую дальнюю. Оркестр принялся выбивать марш, трубачи повели мелодию, менестрели завели песню, а два бравых Шестых понесли нового лорда-сеньора; за ними шла свита из Седьмых, а следом - уже все остальные. И все пели "Воины Прекрасным Утром" - эта песня теперь была не просто маршем, она стала гимном гильдии. И впереди всей процессии с обнаженным мечом, распевая так же громко, как другие, но каким-то образом умудряясь улыбаться шире всех, вышагивал Ннанджи, Пятый.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ КАК ВОИН ПРИНЯЛ КОМАНДОВАНИЕ
Глава 1
- Что же мне теперь делать? Он даже вздрогнул. Вопрос прозвучал так явственно, как если бы он задал его вслух. Глаза его упирались, не видя, в дощатый потолок. Если слова были произнесены, значит, должен быть и голос, их произнесший. Он лежал в каюте "Сапфира", раненая рука была перетянута бинтом. Кровь на коже засохла, но Джия смыла ее теплой водой - редкая роскошь на корабле. Тошнота тоже прошла - значит, организм восполнил потерю крови. Он чувствовал себя хорошо. Теперь все его страхи позади, и он может выполнять приказ Богини. Если Брота согласится, он останется жить на корабле. Генерал должен быть при армии, но он никогда не ощущал себя генералом по призванию. Возможно, Брота задержит свой корабль в Касре, побоявшись потерять Тану. Дневной свет все еще падал в иллюминатор, значит, он спал не долго. Жизнь проста в Мире - никаких телевизоров или кондиционеров, мебели, никаких книг и журналов. Все, что у них было в каюте, - это постель, одеяла и маленький сундучок с одеждой. Маленькая постелька Викси в углу.., немного самых необходимых вещей. И она была рядом. Джия сидела скрестив ноги, глядя на него, дожидаясь его с бесконечным рабским терпением, - гладкая смуглая кожа, и две черные лямки через плечи, темные зовущие глаза, темные, уже отросшие волосы. Улыбка ее, наполненная покоем, говорила о таком, что не выразишь словами. - Что мне теперь делать? - спросил он. Одним грациозным движением она вспорхнула, словно птичка, и легла рядом с ним. Положив холодную ладонь ему на лицо, заглянула в глаза. - Что ты хочешь? Ты голоден? Тебя мучит жажда? - Она помолчала. Одинок? Он улыбнулся и попытался обнять ее, но она лежала на его здоровой руке, а больной он не смог этого сделать. - Ни то, ни другое, ни третье, моя любовь... Нет.., у меня теперь армия, я - лорд-сеньор. Больше тысячи людей присягнули мне, поклялись умереть за меня. И что мне теперь делать? Джия запустила пальцы в его волосы и притянула его голову к себе так, что их губы встретились, и подарила ему тихий сестринский поцелуи, се рука скользнула по его груди. Когда поцелуй кончился, она не отодвинулась от него и замерла в ожидании. - Итак, - сказал он, - что мне делать? - Не думаю, что лорд-сеньор должен спрашивать об этом у рабыни. - А я вот спрашиваю. Она серьезно посмотрела на него: - Делай то, что считаешь нужным! Он получал огромное удовольствие от соприкосновения с ее гладкой, шелковистой кожей и чувствовал, что ему нужно только это. Все остальное отступало на задний план. - Мысль о войне пугает меня, моя любовь. Смерть и разрушения, слезы и кровь, разграбленные города... Богиня все еще хочет загнать колдунов опять в горы, разве не так? Разве не в этом моя миссия? Это Ее армия, Ее сбор. Ее воины. Она приказала мне. Что же мне делать? Джия снова прижала свои губы к его, и поцелуй на этот раз был не таким уж сестринским. Руки ее подтверждали это. Непонятным образом у нее оторвалась одна из лямок лифчика. - Давай обсудим это сначала, а то потом я не смогу соображать, все-таки продолжил он, когда она позволила ему говорить. - Боги жестоки, Джия! Этот маленький принц... Несколько тысяч смертей не обеспокоят их. Они-то живут вечно. Что для них гибель смертных - такой пустяк. Она нежно покачала головой, волосы ее защекотали ему бровь. Предвидя следующий поцелуй, он отвернулся и сказал, обращаясь к стене: - Я не могу так... Если бы я мог заставить воинов слушать. - Делай то, что находишь правильным. - А вдруг это не понравится богам и они остановят меня. - Нет. Он посмотрел на нее: - Как ты можешь так говорить? - Ты вправду спрашиваешь мнение своей рабыни? - Да. Ты самая благоразумная во всем Мире, дорогая. Скажи мне. Объясни. Она нахмурилась. Джия не очень любила общаться посредством речей. - Богиня не отдала бы тебе Свой сбор, если бы не считала тебя самым подходящим для этого человеком. - Ее губы снова приблизились. - Поэтому ты должен.., делать.., то.., что.., считаешь.., правильным. Поцелуи стали чаще, настойчивее, активнее; и руки ее тоже продолжали свое путешествие. Он сопротивлялся, стараясь освободить здоровую руку. - Да! Конечно! Мы скоро этим займемся. Но что я буду делать потом? - Снова то же самое, - настойчиво прошептала она. - Ну а потом? - Его здоровая рука была теперь свободна, и он оторвал ею вторую лямку. - Еще! - Ненасытная! Она тихонько усмехнулась: - Я должна услаждать своего хозяина. И тут ее действия достигли результата. Внезапно он ощутил, что все правильно. И он действительно чувствовал себя хорошо.
***
Палуба серебрилась под дождем, РегиВул и далекий берег скрылись в тумане. Серые тучи плыли над опустевшими улицами Касра. Немного кораблей осталось вдоль торговой площади после того, как Богиня остановила призыв. Томияно вынес вино, и вся семья собралась вокруг Лорда Шонсу, сеньора сбора. Были тосты и поздравления, все громко смеялись и разговаривали. Уолли был тронут больше, чем хотел это показать. Когда в большой комнате всю мебель составляют лишь два деревянных сундука, все, как правило, сидят на полу, на этот же раз все стояли, как на приеме с коктейлем. Неожиданно наступила пауза в разговоре, стал слышен дождь, барабанящий по палубе. - Кого не хватает? - спросил Уолли, оглядываясь. - Жреца, - предположил Ннанджи. Он покраснел. Для Ннанджи не характерно было перепивать, и покраснел он по другой причине. Тана уже давно настойчиво нашептывала ему что-то в уши. Возможно, скоро он согласится. - Катан джи? Ннанджи мрачно кивнул: - Он остался в городе. Что он может там делать в этот час? Катанджи, как всегда, не упускал своей выгоды. - Думаю, он покупает ложу и раздает ренту, - усмехнулся Уолли. Я знаю, кого не хватает - колдуна. Что вы сделали с ним? - Заперли его в каюте, - сказал Ннанджи. - Приведи его, если не трудно, брат. Ннанджи освободился от Таны и пошел за колдуном. Через несколько минутой вернулся, толкая перед собой обнаженным мечом Ротанкси. Руки старика были связаны, на ногах - колодки. Облачен он был по-прежнему в скверную одежду голубого цвета, в которой его представляли в ложе. Седые волосы колдуна были растрепаны, возможно, он спал - после "Грифона" "Сапфир" казался прибежищем покоя. Беседа замерла. Моряки разглядывали своего пленника, все еще внушающего почтительный страх. - Развяжи его, пожалуйста, Ннанджи, - попросил Уолли. - Мы празднуем, милорд. Пьют ли колдуны вино? Колдун передернул плечами: - Мне нечего праздновать. - Нет, есть! Лорд Боарийи, возможно, самый скорый на руку человек. Тебе нужно праздновать мою победу. Ротанкси никогда не отличался приятностью в обращении, но он всегда был справедлив и, как будет видно в дальнейшем, даже благороден. - Тогда за победу моей гильдии и за твое поражение, Лорд Шонсу. Уолли кивнул с сомнением. Иметь пленником Седьмого непростое занятие. Но ему был нужен этот старый ворчун. - Ты поклянешься мне? - Какой клятвой? - спросил Ротанкси подозрительно. - Вашей, милорд. Я обещал тебе не применять пыток, и я повторяю это обещание. Все говорит о том, что я спас тебя от темницы. Я хотел бы держать тебя здесь. Твои друзья, возможно, захотят разыскать тебя, чтобы заставить молчать, так что "Сапфир" безопаснее темницы. Госпожа, разрешишь ли Лорду Ротанкси оставаться твоим гостем, если он не откажется? Брота нахмурилась, но кивнула. - Аргх! - выдохнул Ннанджи. - Квартира простая, но стол превосходен, - продолжал Уолли. - За тобой будет хороший уход. Но ты должен поклясться. Поклясться не покидать корабля, пока я тебя не отпущу, не вредить никому и ничему на борту и не общаться с кем-либо на берегу или на другом судне. - Как долго? - Тон был резок, но колдун, похоже, смягчился. - Шестьдесят дней, - сказал Уолли. - По истечении этого срока я верну тебя в целости и сохранности на левый берег. Да, и ты должен согласиться не надевать капюшона. Наступила тягостная пауза, во время которой колдун пристально вглядывался в лица окружавших его мужчин, женщин, детей, все они, в свою очередь, разглядывали его. - А что потом? Какие еще условия? - Никаких, - ответил Уолли, - к этому времени война будет выиграна или проиграна. Старик беспомощно опустил руки: - У меня нет выбора. Я клянусь, милорд. - Хорошо! Я поклянусь на своем мече. Ты не против пройти сейчас со мной в камбуз, там ты сможешь дать клятву на огне? Несколько поколебавшись, Ротанкси сказал: - Конечно, нет. Хотя он, естественно, не предполагал такого. - Замечательно! - бодро сказал Уолли. - Теперь ты наш гость, милорд. Я представлю тебе всех, как только мы вернемся, но, может, ты вернешь Капитану Томияно его кинжал уже сейчас? Сопровождаемый проклятиями и восклицаниями Томияно, колдун послал Уолли улыбку, о которую можно было порезаться, но кинжал появился в его руке. - Он был у него в рукаве, - пояснил Уолли, но подумал, что ему никто не поверил. Даже Ннанджи.
Глава 2
- ..Тик ставят, но редко в этих местах, - говорил Тиваникси, входя с Томияно в каюту, - ну а на мачты идет ель, не так ли? Уолли с удовольствием наблюдал за выражением лица Томияно - капитан терпеть не мог воинов, но кастелян победил и его. Тут Тиваникси увидел колдуна и застыл. - Добрый вечер, вассал, - быстро проговорил Уолли. В ответ получил испытующий взгляд и сжатые кулаки. - Лорд Ротанкси присягнул мне сегодня, так что мы теперь ухаживаем за ним, как за гостем. Разреши мне представить его тебе. Скривившись, два Седьмых выполнили ритуал приветствия, произнося слова так, как будто они были облиты кислотой. В дверях появился Ннанджи, но Уолли остановил его, тихонько качнув головой: - И госпожу Броту, особу, носящую меч, которая задержала сбор в Касре. Тиваникси блеснул своими очаровательными манерами: - Теперь я знаю, у кого прелестная Тана научилась своему мастерству... Он растопил сердце Броты так быстро, что она начала относиться к нему как к сыну. Но он еще был взволнован встречей с колдуном, вновь возбудившим его подозрения. Потом Ннанджи все-таки вошел - и снова сжатые кулаки. - Должен ли я тебе принести клятву? - обратился к нему Ротанкси. Красный и несчастный Ннанджи оглянулся на Уолли. - Вассал, - сказал тот, - по клятве братства, которой связаны мы с Мастером Ннанджи, он уже стал твоим сеньором. Нам не требуется формальностей. Уолли предполагал, что разрядил обстановку, но Тиваникси пожал плечами и сказал, что предпочитает точное определение положений. - Очень хорошо. Пройдем куда-нибудь в укромное место и там обнажим мечи? - Нет, конечно. Это вопрос чести, мой сеньор, а не стыда. Таким образом несчастный Ннанджи оказался над распростертым перед ним Седьмым, целующим его сапоги. Моряки смотрели раскрыв рот. Колдун ухмылялся. Уолли подумал, что, наверное, никогда не поймет воинов. Полубог говорил ему, что воины склонны к жутким клятвам, но зачем это бессмысленное унижение? Уолли хорошо помнил день ранним летом, когда Ученик Ннанджи приносил ему клятву на гальке перед храмом. Каким же молодым он тогда казался! И кто бы мог предположить, что еще до зимы он будет принимать такую же клятву от Седьмого? Чудеса! Он оглянулся и увидел тигриное наслаждение в глазах Таны. Теперь, похоже, были соблюдены все формальности, и кастелян представил кузнеца и седельщика, которые стояли в дверях, сжав губы и переминаясь с ноги на ногу в присутствии трех Седьмых. - Как много стойл можно сделать в ложе? - поинтересовался Уолли у кастеляна. Тиваникси предвидел вопрос. - Я разместил дюжину, мой сеньор. Можно бы и больше, но почти все помещения стары, как сутры, и, возможно, кишат крысами. - С двенадцати и начнем. Уолли показал кусок деревяшки, над которым трудился так много часов, - петля, плоская с одной стороны, - и стал объяснять кузнецу, что от него требуется. - Мой сеньор! - ужаснулся Тиваникси. - Они же гражданские... - Ты хотел сказать, что здесь присутствует колдун? - улыбнулся Уолли. - То, что я хочу показать тебе, лорд-вассал, потрясет весь Мир. Одно из тех приспособлений, которые абсурдно трудно придумать, но потом они кажутся до смешного простыми и очевидными. Практически невозможно сохранить их в секрете. Так что пусть слушает. Адепт, можешь ли ты смастерить мне двадцать четыре такие штуковины к утру? Он описал, что надо делать и какую кожу требуется взять. Объяснил, как их прикрепить к седлу. Мастеровые кивали, хотя, наверное, им за всю жизнь не приходилось выходить за рамки предписаний сутр. Потом он пообещал им золото и отправил в дожидавшуюся их лодку. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что боги не будут противиться его новшеству. Стремя перевернет Мир. Если бы Римская империя знала стремена, варвары бы никогда не уничтожили ее. Моряки принялись усаживаться - сигнал к тому, что сейчас принесут еду. Уолли пригласил Тиваникси разделить с ними трапезу и предложил ему вина. Атмосфера недосказанности повисла в кают-компании, Ннанджи так определил это словами: - Эта штучка поможет победить колдунов, брат? Уолли, откровенно забавляясь, кивнул. Он повернулся к Тиваникси: - На лошади, конечно, хорошо вести бой. Но пытался ли ты когда-нибудь размахивать мечом на лошади, вассал? - Только раз! Когда был Первым. - Он усмехнулся. - И что произошло? - Я упал и чуть было не лишился навсегда вечерних развлечений. - С этим ты бы никогда не упал, - заверил его Уолли, - мы создадим кавалерию. Нам придется еще потренироваться, но со стременами человек может рубить врага, управлять лошадью, стрелять из лука - и все это без риска упасть. Человек и лошадь сливаются в одно шестиногое боевое существо. Тиваникси призадумался, и глаза его засияли. Ротанкси нахмурился; конечно, он тоже не был дураком. Ннанджи наморщил нос - способ воевать, недостойный воина. Молодежь принесла еду: осетр в кляре, дымящийся бизоний окорок, наполнивший комнату пряным запахом, пышный свежий хлеб и матово поблескивающие овощи. Каким образом удалось Лине приготовить все это на ее тесном камбузе, осталось загадкой, - чудо, достойное богов. Уолли посадил Тиваникси и Ротанкси друг против друга: колдуна слева, а воина справа от себя, сам же при этом сел в углу, так что противники оказались спинами к противоположным стенам и не могли совсем уж не обращать друг на друга внимания. Военнопленный и присягнувший вечной клятвой. Он решил посмотреть, что из этого получится: забавно, а может, и полезно. Ротанкси сел точно рассчитанным движением старого человека. Кастелян опустился на пол, точно снежинка, хотя ему и пришлось проделать лишние движения, чтобы снять свой меч, что было не очень-то легко под низким потолком. Джия, правильно поняв желание своего хозяина, прислуживала им. Обычно экипаж "Сапфира" за едой сидел вдоль стен, блюда стояли на одном из сундуков, Брота сидела на втором. На этот раз порядок был несколько нарушен - Ннанджи тоже сел в угол прямо перед Уолли, держа в руках свою тарелку, как всегда, наполненную доверху. Тут же к нему присоединилась Тана. Пока вся остальная компания была занята разглядыванием принесенного ужина, в углу повисла натянутая тишина. Чтобы разрядить ее, Уолли начал, показывая на перевязанную руку Тиваникси: - Как вижу, любимый удар с плеча Лорда Боарийи. Воин выглядел смущенным. - Эта тряпка уже не так необходима! Битва за предводительство - раунд первый, немного крови на потребу толпе. Мне казалось, мой сеньор, что у нас получилось неплохое зрелище, пока я не увидел раунд второй! Я буду внукам рассказывать о нем! Ротанкси хмыкнул. Тиваникси нахмурился: - Ты расскажешь нам завтра, как бороться с колдунами, мой сеньор? - Да, - сказал Уолли, - сами колдуны не представляют большой проблемы, как мы доказали в Ове, но вот с их башнями справиться труднее. - Гораздо труднее, - заметил колдун. Появилась Джия с тарелками в каждой руке. Она тактично поставила их одновременно, не отдав предпочтения ни одному из гостей. - Но пока мы имеем преимущество пятьдесят к одному. - Но только, думаю, в открытом бою. Его положение было выгодней Тиваникси приходилось вести бой на неизведанной территории. И Уолли решил немного поддержать его. Он просто чувствовал статическое поле неприязни, разливающееся вокруг него. На Земле были, конечно, старинные вражды - между христианами и иудаистами, католиками и протестантами, но такой древней и страстной, как между колдунами и воинами. Земля не знала. - Это по старым правилам бой должен быть открытым, милорд колдун. Конечно же, я займусь внедрением в среду воинов новой техники. - Что ты имеешь в виду, милорд? - поинтересовался Ротанкси. - Коней, конечно, - сказал Уолли, игнорируя предостерегающие жесты своего вассала. - Луки и стрелы, которые вполне могут оказаться действеннее твоих молний. И еще катапульты, чтобы разрушать стены. Колдун приподнял снежную бровь: - В самом деле? На это потребуется некоторое время - создать кавалерию и построить катапульты, или я не прав? - Прав, - согласился Уолли. Минуту помолчали. Потом Уолли бросил мяч в другие ворота: - Лорду Ротанкси сообщили, что у сбора плохо со средствами, милорд вассал. - Да, это так, мой сеньор, - хмуро сказал Тиваникси. - Как плохо? С большой неохотой кастелян проговорил: - У нас осталось около двадцати золотых. Конечно, есть неплохой запас провизии от... У нас неплохой продовольственный запас. - От твоих походов по сбору дани, - язвительно пояснил Ротанкси. Недельный запас, я думаю? Ты успеешь создать кавалерию за неделю? А еще тебе нужно купить лошадей и фураж, не говоря уже о луках, уздечках и седлах... - Кожа? - прошептал Ннанджи, а Тана улыбнулась и глянула на свою мать. Теперь все внимательно слушали. - Кожа для седел и для катапульт, - согласно кивнул Уолли. - И смола. - Смола? - переспросил Ннанджи, теряясь в догадках, зачем могла бы понадобиться смола. - Мы забросим горящую смолу в башни. Зрелище будет великолепное, правда, Лорд Ротанкси? Особенно если ее заливать в третье окно снизу, преимущественно с юго-восточной стороны. Это была комната, в которой Катан джи видел большие мешки, когда был в башне Сена. Катанджи настаивал на том, что все башни построены одинаково. Уолли предположил, что в этих мешках мог содержаться порох. Внезапная бледность Ротанкси подтвердила его предположения. Очко в пользу Уолли. Тиваникси не понял, о чем речь, но он заметил реакцию колдуна и теперь продолжал есть, тихо улыбаясь. Но тут колдун нанес ответный удар: - Ты все еще считаешь, что у тебя хватит средств на подобную атаку? Уолли переслал вопрос Тиваникси вместе с заинтересованным взглядом. Тот сердито ответил: - Мы дважды просили у старшин денег. И каждый раз они назначали специальный налог, который доходил до четырехсот золотых, но получили мы всего пятьдесят! Мы разместили воинов, сколько смогли, в ложе, но это значит, что пришлось купить постели и рабов, конечно. Остальные квартируют в городе, поэтому мы платим за их постой горожанам. - Эти деньги уплачены? - спросил Ннанджи. Кастелян сердито вспыхнул, но этот настырный Пятый был его сеньором. - Сейчас надеюсь, что да. Лорд Боарийи навел порядок. Кроме того, существует компенсация за разрушения. Но здесь у нас не только воины, мой сеньор, здесь их жены, ночные рабыни, дети, менестрели и герольды. Поставщики подняли цены до неприличия. Если же ты планируешь задержать сбор, следует подумать о зимней одежде. Катапульты и лошади дорого стоят; стойла, седла.., еще ты обещал компенсацию морякам за перевозку... - Голос его печально затих. Все это звучало ужасно. Уолли подумал, что можно бы продать "Грифон" и получить обратно затраченные на него деньги. Но при этом он хорошо понимал истинную стоимость сбора; да и "Грифон" ему был нужен. Ротанкси праздновал. Брота и Томияно обменялись взглядами. Деньги - это такой предмет, о котором говорят не только воины. - Какого сорта налог? - спросил Уолли. - Налог с дыма, - ответил кастелян, - обычно он собирается ежегодно. В мире, где нет письменности, налоговая система примитивна до чрезвычайности. Даже список налогоплательщиков составить невозможно. Налог с дыма? Уолли попытался вспомнить крыши Касра. На них было много труб, что говорило о холодных зимах. - Сколько с дыма? - Два серебряных. Налог с дыма, швартовная пошлина? Возможно, совет старейшин состоял из торговцев и землевладельцев. Уолли все еще размышлял об этом, когда вмешалась Тана: - Четыре тысячи - это только часть собранных денег. Кто получил остальные? Тиваникси нахмурился: ему не понравилось нарушение ею субординации. Но Ротанакси получил возможность для укола. - Сборщики налогов, конечно. - Как, взяточники - портовые чиновники? - воскликнула она. - Это относится и к старшинам? И старшины получают навар? Колдун кивнул, едко улыбаясь. - Тем же занимаются воины, которые помогают сборщикам собирать эти налоги. Есть люди, милорд, продавшие последнюю мебель, чтобы заплатить налог. Что ты возьмешь с них теперь? Последнюю одежду? - Шпионы его работали отлично. Воины молчали, но Тана, по-видимому, имела стойкий интерес к политике. - Кто назначает старшин? - Сами старшины, - сказал Ротанкси, ласково улыбаясь ей, как дедушка, - они подкармливают, естественно, гарнизон, а воины поддерживают их власть. Паразиты! Тана посмотрела на Ннанджи, беспомощно хмурившегося в попытках разобраться во всем этом. - Подадимся в старшины, дорогой, - сказала она. Хотел бы Уолли, чтобы Хонакура слышал это замечание. Воины, похоже, проиграли по последним двум пунктам, а тут еще Ннанджи совсем все испортил своим вопросом. - Брат, - спросил он, - Лорд Боарийи так и останется с первой клятвой? Но у него должны быть вассалы. Не значит ли это, что теперь сборов - два? Уолли не думал еще над этой проблемой. Он смотрел на Тиваникси, который еще больше помрачнел. - Да, думаю, это так, мой сеньор Ннанджи. У него много Шестых, присягнувших ему. Думаю, почти половина. Ротанкси еще пригубил вина. Ннанджи встал и пошел за новой порцией. - И что же старшины делают с этими деньгами? - поинтересовалась Тана, все еще взвешивающая выгоды правления. Уолли посмотрел на Тиваникси, который в неведении пожал плечами. Воинов, в отличие от мудрецов, не волнуют подобные вопросы. - О, им находится применение, - сказал Ротанкси, - можно подмести разок улицы, заплатить ночным сторожам (как правило, натуральными продуктами), починить причалы и так далее. Гарнизон, конечно, тоже требует огромных расходов. Правда, в основном они занимаются банкетами для приглашенных воинов. Тиваникси покраснел, но тут увидел, что его сеньор ждал подобного объяснения. - Вечно происходят балы и общественные мероприятия! Когда город посещают гости, всегда приглашают высокоранговых. Один из таких балов планируется сегодня ночью. Тебя, конечно, пригласят, милорд. - И Ннанджи? - решительно спросила Тана. - Хм.., да, думаю. Тана захлопала в ладоши в восторге: - Мне нужно платье! Джия, не могла бы ты?.. Она остановилась, сразу остановилась. Джия сидела опустив глаза в свою тарелку, чувствуя себя неуютно под взглядами всех родственников Таны. Уолли придется выполнять некоторые общественные функции, убеждать старшин и разрешать кое-какие споры. Он совершенно точно не мог взять с собой Джию. Прийти же без эскорта довольно неприлично. Проклятье! Мало у него было проблем! Ннанджи ведь наверняка пригласят... Хуже, чем мысль об отказе, была мысль, что Ннанджи будет посмешищем, играя роль юнца-наполовину-лорда-сеньора. А тут еще Ннанджи вернулся и услышал от Таны новость. - Отлично! - бодро сказал он. - Надеюсь, меня не заставят танцевать! Сколько Шестых там будет, вассал? - Тридцать девять, - ответил Тиваникси. Уолли, не переставая жевать, восторженно вытаращил глаза. - И я их сеньор! Я могу приказать им фехтовать! Давайте посмотрим, если по шесть в день... - Он занялся длинными вычислениями, морща лоб. Так как Ннанджи считал сбор одной большой фехтовальной тренировкой, почему бы и нет? - Они изрубят тебя! - сказал Уолли. - А у меня для тебя еще есть несколько дел. Ннанджи улыбнулся с полным ртом. - Все, что хочешь, конечно, но я не умею ездить на лошади, стрелять из лука, и я не плотник. - Но ты можешь найти тех, кто это умеет! На сборе должны быть тысячи умельцев. Помнишь Кандори? Он был неплохим лошадиным лекарем, как говорил Квили. Нам понадобятся кузнецы, и стрелки из лука, и наездники, и плотники... - Плотники? - воскликнул Ннанджи. - Но это же другая гильдия. Как и кузнецы. Уолли взглянул на него. Как бы побороть его однолинейное мышление! Он надеялся, что Ннанджи лучше поймет его. - Ты возьмешь плотников с собой в бой чинить катапульты? Ннанджи некоторое время задумчиво жевал, потом вздохнул и сказал: - Нет, конечно, нет. И седельники - гильдия, но у нас есть сутры и по кожевенному делу, и по обращению с лошадьми.., и по приготовлению еды! Спасибо, брат! Так вели воинам пройти передо мной и доложить, что каждый умеет, кроме военного мастерства... Это займет какое-то время, но могу это сделать для тебя. - Он счастливо улыбнулся и засунул свеклину целиком в улыбку. Уолли вздохнул с облегчением, а то он уже испугался, что Ннанджи попросит стать регистратором на сборе. - Мой сеньор Ннанджи, - тихо сказал Тиваникси, - сколько сутр шестого ранга ты знаешь? Проклятье! Ннанджи возмущенно вспыхнул: - Я уже на тысяча восемьдесят второй. А нужно тысячу сто четырнадцать. Оба они с Тиваникси принялись считать на пальцах. - Тридцать две, - мрачно сказал Уолли. Если уж Тиваникси пришлось иметь сеньора низшего ранга, как получилось по этой четвертой клятве, то, конечно, он предпочел бы хотя бы шестой, а не пятый. - Он мог побить Форарфи на третий день! - резко сказала Тана. - Но это случилось бы только н а третий день, - не менее резко ответил Уолли, - он очень хорош против изученных противников, но незнакомые Шестые - это совсем другое дело. - А ты как думаешь? - повернулся Ннанджи к Тиваникси. Тиваникси получил свой шанс. - Я думаю, что ты был достаточно хорош, еще когда мы встретились впервые, мой сеньор. Ты сразил тех двух Пятых мгновенно, я не выбирал тебе противников полегче. Досточтимый Форарфи - замечательный Шестой, как говорит Фиендори... Он запнулся. И оба они посмотрели на Уолли. - Я не согласен! - тяжело сказал он. - Он хороший Пятый, но ему еще далеко до Шестого. Вопрос был исчерпан. Ннанджи продолжал чавкать. Все вокруг покончили с основной едой. По кругу пустили яблочный пирог. Кают-компания наполнилась его ароматами. - В конце концов, - тихо сказал, ни к кому не обращаясь, Тиваникси, он же не пытается сразу стать Седьмым. - Да? - спросил Уолли. Уж не думают ли они, что он передерживает Ннанджи? - Это было бы невозможно, мой сеньор. Все Седьмые в городе считаются его вассалами и не могут экзаменовать его - все, за исключением Лорда Боарийи, но я сомневаюсь, что кто-нибудь решит к нему обратиться! Мастеру Ннанджи нет никакой возможности стать Седьмым, пока сбор не кончится. - Я не подумал об этом! - сказал Уолли, удивляясь, почему эта мысль пришлась ему по вкусу. Ннанджи тоскливо посмотрел на него. - Ладно! Завтра, на заре, давайте проведем экзамен. Ннанджи обнял Тану и теперь стоял улыбаясь, как маньяк. - Завтра? - охнул Тиваникси. - Тридцать две сутры? Уолли улыбнулся самым любезным образом: - Ннанджи способен вспомнить, во что была одета его матушка в тот день, когда он родился. Я потеряю с ним всего лишь час сна, вот и все. - И все же жаль... - заметил Ннанджи, - я собирался попросить Лорда Чинараму. Воины рассмеялись и объяснили причину смеха морякам. - Кстати, как ты обходишься с такими? - полюбопытствовал Уолли, вдруг заинтересовавшись. - Ведь тебе пришлось выбирать среди этой тысячи людей. Богиня присылала их на кораблях, где мог оказаться кто угодно. Тиваникси кивнул: - Это легко было распознать. Кому-то мы давали поручение, которое бы заняло их целиком, не оставляя времени ни на что другое. А кого-то просто отправляли домой. - А как насчет вызовов? - спросил Ннанджи, пуская по кругу меньший кусок пирога и оставляя себе больший. Как он умудряется оставаться таким худым? - Продвижения обычно не делаются через вызов. - Но могут, - возразил Ннанджи, - я сам так делал. Кастелян кивнул: - Правда. Вызов будет принят и от смелого Шестого. Но вызов Лорду Чинараме Седьмые расценят как некоторое бессилие. - Ну, тогда завтра, - сказал Уолли, когда до него дошло то, что он должен был считать своим куском пирога, - ты не мог бы пригласить парочку Шестых? По-настоящему ужасных, сильных, как быки, быстрых, как ураган, и яростных, как медведица, защищающая медвежонка. - Я знаю двоих, - сказал Тиваникси, - рубаки! Мы зовем их Костолом и Яйца. Моряки загоготали. - Эй! - воскликнул Ннанджи. - Ты ведь тоже мой вассал. Ты собираешься позвать пару немощных стариков? - Вижу, что подбор окажется проблемой, - посмотрел на него Тиваникси. - Я подумаю. - Он был откровенно доволен. - Мало чести в легкой победе! - воскликнул Уолли. - Нам не нужно, чтобы сбор думал, что Ннанджи ходит в любимчиках. Выбери хороших! Если боги хотят, чтобы Ннанджи сделался Шестым, они дадут ему победить. Провал же не слишком ему повредит. Он не сможет претендовать на продвижение в течение года, может, это несколько охладит его пыл. Кастелян вспыхнул и сказал, что, конечно, он того же мнения. Он найдет достойных Шестых. Тана и Ннанджи посмотрели друг на друга. С едой было покончено. Спустилась ночь. Голова Уолли раскалывалась от планов на завтра. Все остальные расслабились и пришли в хорошее настроение, поздравляя Лину с удавшимся ужином. Даже Ротанкси позволил себе шутку по поводу тюремной пиши в Касре. Женщины принялись просить Ннанджи спеть еще что-нибудь из баллад Доа, кое-что он уже пел им раньше. Он сказал, что, может быть, позднее, а сейчас хочет покончить с этим пирогом, если никто больше... - Около восьми! - сказал Ротанкси. Уолли снова включился в беседу. Разговор о балладах навел на мысль о седьмом мече. - Прошу прощения, милорд? - Я сказал, что твоему мечу около восьми сотен лет. Лорд Шонсу, даже если предположить, что Чиоксин сделал его в последний год жизни. Теперь Уолли слушал внимательно. - Как так? - Он умер семьсот семьдесят лет назад! - Колдун явно был горд своими выдающимися знаниями. Ннанджи недоверчиво скривился. Уолли же задумался. Шпионская сеть колдунов удивительно эффективна. Этот меч был новостью только в первый день его появления в ложе. Ротанкси получил о нем сообщение. Но с уверенностью можно сказать, что подробные сведения хранились только в самом Вуле. Никаких намеков на книгопечатание у колдунов не было, значит, книги были рукописными и копирование их - довольно длительный процесс. Ротанкси должен был послать запрос в Вул и получить ответ еще до того, как Уолли поймал его. Быстро работают! - Что еще ты знаешь о Чиоксине, милорд? Кроме того, что он был левшой. Ротанкси мрачно пожал плечами: - Он был низеньким и толстым. - Ба! Колдовские фокусы! - Ннанджи ничего не знал об искусстве летописей. - Ты так считаешь. Мастер? Тогда я хотел бы, чтобы ты в Кво посмотрел на его статую! - О! - Ннанджи замолчал. Уолли вздрогнул от какого-то предчувствия. - Кво? Почему Кво? - Потому что он там жил. - Чиоксин был оружейником ложи! - зло сказал Тиваникси. Колдун чопорно кивнул головой: - Да, он был им. Но в те дни, милорд, ложа находилась в Кво. Она была переведена в Каср только несколько веков спустя. Уолли верил ему - какой смысл лгать? Но новость была оглушающей. Выходит, первая строка загадки была разгадана неверно. Брата первого - как только он понял, что это значит, - Ннанджи и четвертая клятва, - он не сомневался в правильности решения. От другого ум - он был уверен, что речь идет о Катанджи. Все становилось ясным в свое время. Но вот когда Тиваникси сказал ему, что конец загадки означает необходимость оставить меч в Касре, он не почувствовал внутреннего удовлетворения. Он ощутил беспокойство. А не ошибался ли Тиваникси? Загадка все еще оставалась неразрешенной. Меч вернешь, как выйдет срок. Выйдет срок? Лорд Шонсу еще не вернул меча. Тайна осталась. Вернуть кому? Куда? Богине? В Кво? Неизбежен ход событий.
Глава 3
- Достал! - объявил Шестой. - Не было! - закричал Ннанджи. - Я не видел, - сказал судья. Второй судья поколебался и подтвердил: - Не было касания! Продолжайте. Большой двор ложи голубел предутренними тенями. Голые ветки темнели на серебристом небе. Только звон двух рапир разносился по нему в этот час да еще тяжелое дыхание фехтующих. Никого вокруг, кроме тех, кто непосредственно приглашен на это состязание. Уолли уже в третий раз наблюдал экзамен на продвижение своего подопечного. Первые два дались ему легко, теперь же он испытывал некоторые затруднения. Тиваникси выполнил приказ и пригласил хороших Шестых проэкзаменовать Ннанджи. Но Уолли ничего не мог сказать о судьях. Будучи вассалом кандидата, Тиваникси чувствовал свою зависимость и весьма осторожно выбрал судей. Может, он ничего им и не говорил, достаточно было лишь намека, а может, он нашел таких людей, которым и намеки-то были не нужны. Он встретил Уолли в дверях, свежий и элегантно одетый, несмотря на ранний час, представил своих четырех Шестых - двоих судей и двоих для фехтования. Клеймовщик и портной тоже были подняты с постелей. Он салютовал Ннанджи как старшему. Потом предложил начать с сутр, сославшись на недостаточность света, прекрасно зная, что Ннанджи силен в них. Судьи проявили понимание, спрашивая самые легкие. Если экзаменаторы фехтования еще не поняли намека, то им должно было стать все ясно, когда они увидели, что во дворе не сняты перегородки, значит, соперники будут стеснены в движениях и поединок пройдет не в полную силу. Первый экзаменатор был и вправду хорошим Шестым, но он был гораздо старше Ннанджи, и тот просто замотал его, откровенно протянув время, кроме того, он не привык к таким поединкам, ему откровенно не хватало места. Второй противник разгадал тактику экзаменуемого и повел и вправду тяжелый бой, в котором-то и прозвучали упомянутые слова, когда поединок дошел до спорной точки. Такое встречается часто - для того и нужны судьи. Но Уолли был бы в этом случае не на стороне Ннанджи. И все же это были тяжелые поединки, раз он обратил внимание на их детали, - в голове его кружились тысячи мыслей, пока он стоял у изгороди, испытывая непреодолимое желание походить между статуй и скамей. Сонные зрители стали появляться на балконах, разбуженные звоном металла. - Достал! - крикнул Ннанджи. Судьи согласились. Ннанджи добился шестого ранга! Уолли шагнул вперед, чтобы поздравить его, недовольный откровенной подтасовкой. Одновременно его забавляло то, что только для его названого брата были сделаны исключения из правил. Это был наглядный урок разницы между долгом и предпочтением - Тиваникси выглядел очень довольным собой. Портной с поклоном поднес зеленый килт. Ннанджи примерил его и удивился, что он сшит прямо по нему. Портной склонился ниже и улыбнулся: - Лорд Тиваникси привел Второго, который был сложен как ваша честь. Так, значит, его специально сшили ночью? Уолли посмотрел в глаза Тиваникси, и тот отвел взгляд. Ннанджи скинул свой красный и облачился в зеленый, улыбаясь, польщенный таким вниманием. Потом он сел на скамью перед клеймовщиком, поставившим перед ним свой стул. Уолли не мог выразить своих чувств, не устраивая скандала, поэтому он ограничился тем, что поблагодарил и отпустил судей. - Твои приказы на день, мой сеньор? - невинно спросил Тиваникси. С чего начать? - Я бы хотел встретиться с советом как можно скорее, - сказал Уолли, - потом с Шестыми. Улицы патрулируются как всегда, я надеюсь? - Он подумал. - В городе должны быть воины в отставке? Кастелян озадаченно кивнул: - Они все время крутятся возле ложи. - Найди среди них похожего на нашего колдуна, срочно приведи к присяге и доставь на борт "Сапфира". Тиваникси расхохотался: - Провести его в цепях по улице? Оркестр играет. Толпа свистит. Уолли кивнул. Этот человек быстро соображает. - Как думаешь, может, еще одного двойника посадить в тюрьму? Уолли усмехнулся и сказал, что этого делать не стоит. - Входит ли кто-нибудь из этих воинов в совет старшин? Или город управляется другими людьми? - Один из таких - портовый комендант, мой сеньор. - Великолепно! - Уолли и не надеялся на подобное. - Приведи его тоже к присяге. Если нужно, мечом. Кастелян нахмурился, стараясь понять. - Мы должны узнать официальный размер платы за стоянку, - объяснил Уолли. - Такой корабль, как "Сапфир", платил два золотых за стоянку в колдовских портах и пять - у воинов. Разница существенная. - Мой сеньор? - Тиваникси все еще не понимал. - Колдуны вынуждены были позаботиться о честности своих портовых служб, они стремятся поддерживать торговлю, а корабли не очень жалуют их порты. Мы же просто соберем портовый налог Касра. Нам нужно только узнать официальные отчисления городу. Если, например, они - два золотых, то мы отдадим их городу, а три заберем на нужды сбора. Это решит финансовую проблему. Тиваникси тихонько охнул. И чуть не хлопнул своего сеньора по плечу, но удержался и хлопнул себя по бедру: - Блестяще, мой сеньор! Я присмотрю за этим! Досточтимый Фиендори годится для такой работы! Он ушел почти подпрыгивая. Уолли посмотрел ему вслед. Дело могло оказаться не таким простым, но, может, у него будет время придумать, как выцарапать совсем уж скрытые доходы. Подошел Ннанджи, улыбаясь и потирая лоб тыльной стороной ладони. - Мои поздравления еще раз, Досточтимый Ннанджи, - сказал Уолли. - Ты выглядишь вполовину младше, чем нужно для такой должности, но, думаю, ты с ней справишься. - Спасибо, брат! - Потом спросил: - Теперь нельзя сказать, что мне сделали поблажку? - Думаю, нет, - осторожно сказал Уолли, - ты был выдающимся Пятым и теперь дотянулся до Шестого. Что же касается спорного касания, - добавил он, - то не берусь оспаривать утверждения. Глаза Ннанджи холодно вспыхнули. - Спасибо, брат, - сказал он, - заверяю тебя, что я не ощутил укола. Уолли почувствовал раскаяние. Ннанджи никогда не лгал в таких вопросах. И по этой причине он мог и не заметить махинаций Тиваникси. - Тебе нужна рапира подлиннее, - сказал он примиряюще. Ннанджи покачал головой: - Она длиной с мой меч. Он поднял, как положено при измерении длины, свой меч так, чтобы на вытянутой руке тот коснулся его груди, и удивленно уставился на Уолли. А Уолли замер потрясенный. - Когда мы покупали тебе этот меч в оружейной храма, твои глаза ведь не были на одном уровне с моими? Он не заметил, как прибавил в росте его подопечный, во-первых, потому, что это происходило постепенно, а во-вторых, потому, что вместе с увеличением длины тела наросли и мускулы, раздались плечи. Все эти ежедневные упражнения в фехтовании дали свой результат. - Скажи, Ннанджи, в вашем Мире всегда так растут? Ннанджи снова покачал головой. Его глаза теперь были не только на одном уровне с глазами Уолли, но и сияли тем же скрытым светом. - Нет! Конечно, нет! Это, должно быть, чудо, сотворенное для меня, брат! - Это все Линина кухня! - Уолли хотел было показать, что не видит в этом ничего необычного, но он чувствовал вину перед Ннанджи за то, что усомнился в нем. - Пойдем, - сказал он, - я достану тебе новый. И тут же подпрыгнул от звуков "Воинов Прекрасным Утром", которые выводил горнист. Уолли направился в музей, задержавшись на полдороге, чтобы прихватить трех заспанных, протирающих глаза юнцов из ближайшей спальни. Они были нужны ему, чтобы отодвинуть стол от дверей. Потом он их отослал, исполненных почтения к его рангу и недоумевавших, зачем нужно было двигать этого монстра. Дверь агонизирующе заскрипела, и Уолли ввел Ннанджи внутрь. Длинная комната была еще холоднее, чем раньше, темнее и пыльнее и производила еще более угнетающее впечатление. Глаза Ннанджи расширились, когда он увидел, куда они пришли. - Здесь есть Чиоксин, - сказал Уолли, - полагают, что рубиновый. Но думаю, остальное неизвестно кому принадлежало. Выбери себе меч. Ннанджи уставился на длинную стену, увешанную мечами. - А это не будет воровством, брат? - Не думаю! Кому все это принадлежит? - Ложе? Касте? Богине? - Ну? - вопросил Уолли. - А ты лорд-сеньор Ее сбора. Я уверен, что Она хочет, чтобы у тебя был хороший меч. Выбирай же. - О! - воскликнул Ннанджи, зубы его сверкнули во мраке, когда он улыбнулся. - Ладно, я оставлю здесь свой старый меч, победивший при Ове, очень исторический. Ну, давайте посмотрим. Они несколько раз померили его рост, чтобы прикинуть длину оружия, и разбрелись вдоль стен. Как Уолли заметил еще раньше, здесь было удивительно много длинных мечей. Некоторые были покрыты ржавчиной, но лучшие клинки были не повреждены и сохранились неплохо. Довольно скоро Ннанджи сказал: - Этот! Уолли поднес его к окну, повертел во все стороны, проверил сталь, наконец сказал "да". Меч этот был, пожалуй, даже получше предыдущего. - Теперь нам надо найти кого-нибудь, кто бы тебе его вручил. Думаю, любой почтет за честь. Тиваникси, Боарийи.., даже Катанджи, если хочешь. Может быть, Тана? - Ты мне не показал еще знаков Шестых, наставник, - застенчиво сказал Ннанджи. - Правда! Их шесть, - Уолли принялся перечислять: - вызова, обета, тревоги, готовности помочь, знания и тайного смысла. Естественно, ему потребовалось их показать лишь раз. - Это все! - закончил он. - Тайных знаков седьмого ранга не существует. Если Седьмой хочет подать сигнал Седьмому, он использует эти. - А почему? - спросил Ннанджи, явно имея что-то на уме. - Думаю, потому что Седьмые не так часто встречаются. Ннанджи усмехнулся: - Ну что ж! Теперь я - Шестой, и ты не наставник мне больше. - Вторая клятва прекращала свое действие, когда подопечный двигался дальше. - Ты разрешишь мне присягнуть тебе снова? - Конечно, почту за честь! Я уверен, что ты станешь Седьмым, может быть, сразу же после сбора. - Спасибо! - Ннанджи не имел на этот счет никаких сомнений, - Но сейчас ты не мой наставник и можешь вручить мне этот меч.., если согласишься. Мне бы хотелось этого, брат. - Хорошо, - сказал Уолли, хотя он подозревал, что это и нарушает сложившиеся традиции - он только временно перестал быть наставником Ннанджи. Он опустился на одно колено и протянул меч, сказав, как требовал древний ритуал: - Живи с ним. Служи Ей им. Умри, сжимая его. Он подумал о юном Арганари, которому вручали топаз Чиоксина. - Он станет моей честью и гордостью. - Традиционные слова, но для Ннанджи они были наполнены смыслом, как ни для кого другого. Он вложил меч в ножны, потом взял свой старый и укрепил на стене. - Могу я принести вторую клятву. Лорд Шонсу? - Попозже, Досточтимый Ннанджи, - сказал Уолли, - и еще нам с тобой нужно будет подумать о новых подопечных. И телохранителях. Колдуны очень скоро начнут отвечать. Когда они спустились вниз, во дворе ложи уже царила суета. Рабы качали два насоса, наполняя две большие лохани, в которых мылись голые воины. Другие рабы разводили огонь в железных печурках, собираясь готовить завтрак. Ннанджи нужен был точильщик - наострить новый меч - и он послал Первого привести его. Большая партия воинов, ведомая Боарийи, его дядей и дюжиной Шестых, вошла с улицы. Возле локтя Уолли возник Тиваникси. - Я поговорил с Фиендори, мой сеньор. Портового коменданта скоро доставят сюда с эскортом. - Он рассмеялся. - Думаю, старшинам найдется, что сказать по поводу этого акта. - Почему же? - спросил невинным голосом Уолли. - Мы предоставляем им услуги. Тиваникси усмехнулся. Потом кивнул в сторону вошедших: - Деньги защитят тебя от другого сбора, мой сеньор. Лорд Боарийи не может обеспечить пищей своих людей. Может, пригласишь их к завтраку? - Совершенно ясно. Дадим им еще несколько дней. Пока ничего не говори. Но это было приятно. С деньгами он сможет удержать Боарийи. Боарийи подошел поздороваться и салютовал как равному. Его бесстрастное лицо украшала голубая повязка с семью мечами, нарисованными на ней углем. Уолли ответил ему. Потом принял салют Зоарийи, во взгляде которого читались отпор и подозрительность. Ннанджи был все еще занят с точильщиком. Тиваникси проследил взгляд Уолли. - Мы сейчас можем пройти в совет, мой сеньор, если хочешь, - сказал он, - нас ждут. К сожалению, Ннанджи не может появиться прилюдно с Седьмыми, пока они не принесут ему клятвы. Уолли согласился. Тиваникси показывал дорогу. Они вошли в здание через дверь, ближайшую к выходу на улицу, и прошли через другую в длинную анфиладу комнат. С одной стороны были окна, заваленные кухонным мусором, с другой - панели, в основном, старого дерева. Потолок покрывала паутина трещин. Все комнаты уже были полны стоящих, сидящих на скамьях и стульях, ругающихся и смеющихся воинов. Когда входили старшие, они вставали, гремя стульями и сапогами. Среди этих среднеранговых, к удивлению Уолли, оказался Катанджи. Его белый килт был грязен и измят, волосы выбились из-под заколки, глаза красны, но, увидев Уолли, он улыбнулся, и вид у него был совершенно спокойный. Все еще оставаясь мальчиком-героем, он, похоже, развлекал компанию рассказами, хотя наверняка и не спал всю ночь. Чем сейчас занят этот дьяволенок? Не испытывая никакого желания расспрашивать, Уолли просто кивнул ему, улыбнулся и прошел дальше. Это все было еще вестибюлем. Дверь в дальнем углу вела в меньшую по размерам квадратную комнату, хотя она тоже была огромной. В дальнем углу ее находился громадный каменный очаг, забитый доверху старой золой. Три стены покрывали панели, на четвертой находились окна. Грязный серый ковер только частично закрывал пол с выбитыми плитками. В центре был составлен круг из семи стульев. Возле стены, находящейся против окон, стояли громадный сундук, парчовое кресло.., и, как ни удивительно, кровать, покрытая старым меховым одеялом. Тусклые бронзовые зеркала висели возле двери. Совершенно очевидно, что эта запущенная, душная комната использовалась в разных целях. Три Седьмых поднялись и салютовали. Самым примечательным был престарелый Чинарама, сгорбленный и забавно смотрящийся рядом с его более молодыми товарищами. Его хвостик был бел и редок, перевязь плохо держалась, но быстрые глаза смотрели ясно. Движения его были угловатыми, возможно из-за артрита. Старик мог оказаться дельным советчиком. Хотя его лицо отнюдь не выражало дружеских чувств. Значит, сторонник Боарийи. Потом там еще был Джансилуи, тридцатилетний, с квадратным подбородком, грубосколоченный, с еще не зажившей последней лицевой меткой. Он выглядел менее враждебно, не исключено, что ему было все равно, кто будет сеньором. Линумино был старше, около пятидесяти, начавший полнеть. Одна половина его лица была изуродована шрамом от удара меча, который разворотил его бровь и скулу и, возможно, еще часть нижней кости. Кожа в этом месте была воспаленной и покрытой белыми разводами. Чудо, что еще его глаз остался цел. Он не был так равнодушен к предводительству, салют его был холоден и формален. Еще один сторонник Боарийи. Уолли подумал, кого бы из этих Седьмых можно попросить проэкзаменовать Ннанджи; если откинуть старого Чинараму, оставались этот громобой Линумино и, возможно, Зоарийи, который был близок к отставке. Уолли пригласил их сесть. Подозрение висело в воздухе, как тяжелый запах. В судилище поединка Богиня доказала его невиновность, но при этом бой был почти смертельным, да и суд поединком в любом случае не был удовлетворен. Они не доверяли ему полностью; они должны ему подчиняться, но подчиняться можно и по доброй воле, и вынужденно - как, например, Тиваникси помог продвижению Ннанджи. Он подумал, что хотя Ннанджи и получил новое звание и скоро придет сюда выслушать присягу, в совете он все равно, будучи Шестым, заседать не сможет. Но Уолли предполагал поручить ему несколько особых дел. Сразу же он приступил к разговору о деньгах, объяснив, каким образом воины смогут извлечь пользу из неофициальных поборов за корабельную стоянку. Все заулыбались. - Так, значит, ты одним махом разрешил эту проблему, мой сеньор? спросил Чинарама. - Подождите, - сказал Уолли. Он должен был вернуться к более трудным вопросам. - Лорд Боарийи, ты принес только первую клятву. Я хотел бы видеть тебя полноправным членом этого совета, а твоих вассалов - членами сбора. Я прошу... Ннанджи никогда не стучал в двери. Он решительно прошагал вперед, оставив за собой болтаться и скрипеть очередную. Он был хмур. Седьмые поднялись с помрачневшими лицами. Он вытер руки о свой новый килт. Потянулся за своим мечом. Отдал Лорду Боарийи салют, как старшему, потом в замешательстве посмотрел на Уолли и замер в ожидании. Кто кому должен салютовать? Проклятая четвертая клятва спутала все ритуалы. Поколебавшись, Уолли представил Ннанджи Чинараме, они обменялись салютами и ответами. - Теперь позволишь принести тебе третью клятву, Досточтимый Ннанджи? - проскрипел Чинарама. - Это смущает меня, милорд, - сказал Ннанджи высоким голосом, принять подобную клятву от такого почтенного сеньора, как ты, но похоже, что положение Лорда Шонсу... Уолли увидел ужас в глазах Боарийи и Тиваникси. Он проследил их взгляды и увидел, что Ннанджи дотронулся до мочки левого уха, засунул большой палец правой руки за пояс и чуть согнул правое колено. Ннанджи показывал секретный знак вызова Чинараме. Что? Он в своем уме? Нет, конечно, - он должен был бы сначала пригласить судей, да и простая вежливость требовала, чтобы он хотя бы спросил того, кого вызывает, да и в любом случае это было не дозволено... Ннанджи все еще продолжал нести какую-то чушь о клятвах. Чинарама не обращал никакого внимания на знак. Потом почувствовал вокруг себя какое-то напряжение и тревожно огляделся. Уолли выхватил левой рукой свой меч и приставил его к горлу старика. - Подними руки! - взревел он, отводя Ннанджи в сторону свободной рукой. - Говори, Ннанджи! - Я обвиняю этого человека в самозванстве. Чинарама скривил губы в усмешке: - Неужели и у некоторых воинов есть мозги? И тут же прорвался фонтаном ругательств и проклятий, в которых вылилась вся застарелая вражда к воинам, словно гной потек из раны, когда он выкрикивал о насильниках и убийцах, ворах, извращенцах и тупоголовых громилах... Это было противно до тошноты, но Уолли позволил ему выговориться до конца; и он не отводил меча. Допрашивать никого не было нужно - человек сам себя выдал. - Лорд Зоарийи, - сказал Уолли. - Встань сзади него, остальные - по бокам. Теперь снимите с него перевязь. И килт. - Это необходимо? - поморщился Боарийи. - Да, - сказал Уолли, не отрывая взгляда от полных ненависти глаз, устремленных на него. - Его заколку тоже! Покажи руки! Самозванец показал. - Много доблести здоровенным молодым воинам издеваться над стариком, - криво усмехнулся он. Только лишь когда Чинарама оказался голым и все вещи колдуна были отброшены так, чтобы он до них не дотянулся, Уолли опустил свой меч. Он огляделся. На лицах окружающих были написаны ужас, страх, стыд и ярость. - Позже я покажу вам кое-какие колдовские фокусы, - пояснил он им свои действия, голос его охрип. Это становилось смешным - заниматься подобными объяснениями второй раз еще до конца недели. - Как ты узнал, Ннанджи? Ннанджи взирал на Чинараму со смесью брезгливости и презрения. - Катанджи сказал мне, брат. - Катанджи? Но как... - Помнишь, на "Грифоне" ты показывал нам кое-какие из колдовских штучек. Ты испачкал тогда пальцы. Вчера Катанджи был со мной, когда я представлялся этому.., человеку. У него оказались такие же метки на пальцах. Я не заметил, а Катанджи ничего не сказал, но потом пошел за ним. Он направился в лавочку и пробыл там достаточно долго. Там, во дворе, голубятня... - Голубятня? - непонимающе повторил Боарийи. - Мы не понимаем, но благодарим, мой сеньор Ннанджи, - сказал Тиваникси, - тебя и твоего брата. И тебя, мой сеньор Шонсу. Мы перед тобой в большом долгу. - Что с ним делать? - поинтересовался Зоарийи. - Для начала поместим в безопасное место, - сказал Уолли, повернулся и пошел к двери. Его угнетала мысль, что шпион проник в совет, впрочем, почему бы и нет? Все, что Чинараме было нужно, - это выучить салюты и клятвы, которые общеизвестны. От него не требовалось воинского мастерства. А ошибки он всегда мог списать на провалы старческой памяти. Совершенно ясно, что молодые должны были относиться к нему как к старому младенцу. Они, не ведая, сами же защищали его. Он и передавал Ротанкси все о сборе, а также о значении седьмого меча. Теперь, когда его разоблачили, все стало ясно. И кто же? Катанджи, конечно! Вот зачем он, оказывается, брал его в экспедицию на "Грифоне": его глаза ничего не оставляют без внимания, даже запачканные чернилами пальцы. Уолли уже дотронулся до дверной ручки, как вдруг услышал какой-то шум за спиной и мгновенно обернулся уже с мечом в руках. Чинарама упал на пол, сраженный рукой Ннанджи. Нож звякнул об пол у ног Уолли. Все молчали, пораженные. Какое-то мгновение единственными звуками в комнате были предсмертные хрипы колдуна. Затем по телу пробежала судорога, и он затих. Боарийи стоял с обнаженным мечом, Тиваникси держал руку на рукоятке. Уолли сказал: - Спасибо, Ннанджи. - Голос его дрожал. Ннанджи поднял глаза от тела. Он посмотрел на Уолли и улыбнулся. С его нового меча еще капала кровь. Уолли наклонился поднять нож. Он был маленький и выглядел смертельно острым, но Уолли не стал пробовать его пальцем, потому что лезвие было чем-то вымазано. Вроде того, что он нашел у Ротанкси. Обычные колдовские принадлежности? Мрачная комната с ее покрытыми грязью окнами, гобеленами на панелях, старым очагом - все это внезапно невероятно резко предстало перед его глазами. Уолли побывал на пороге смерти. Они бы положили его на эту грязную кровать. Может быть, это была комната Шонсу и на этой кровати лежала Доа, дожидаясь, когда ее любовник вернется из борделя. Он надеялся, что его дрожь не слишком заметна, хотя, скорее всего, скрыть ее не удалось. Он едва избежал опасности, только невероятная быстрота реакции Ннанджи спасла его. - Лорд Шонсу! - сказал Боарийи, покраснев. - Я был не прав, очень не прав! Я хочу принести тебе третью клятву. Ннанджи вытер меч о килт Чинарамы. Все улыбались, подозрения были забыты. Досточтимый Ннанджи сорвал маску со шпиона, а шпион пытался убить Лорда Шонсу, - теперь не оставалось никаких сомнений в их честности. - Досточтимый Ннанджи, - продолжал Боарийи, - я никогда не видел такого поразительного примера воинского мастерства. Я на год отстаю от тебя. Он перешагнул через тело и протянул руку в восхищении. Ннанджи убрал свой меч и пожал ему руку, ослепительно улыбаясь гиганту снизу. - Присоединяюсь к этим словам, - сказал Тиваникси, - я еще только дотронулся до меча. Потрясающе! Нож - это колдовство? - Думаю, он был у него в сапоге, - сказал небрежным тоном Ннанджи. - Могу я принести тебе третью клятву. Лорд Шонсу? - спросил Боарийи. - Подождите! Милорды! - Зоарийи сиял. - Разве сейчас не время для тысяча сто тридцать девятой? Наступила пауза, во время которой все пятеро спешно пересчитывали клятвы. Потом лица расцвели улыбками и раздался хор согласия. Ннанджи, озадаченный и растерянный, смотрел на улыбающиеся лица и на Уолли. Уолли совсем не хотелось улыбаться. Седьмые нашли способ обойти их дурацкие иерархические проблемы ценой обращения Ннанджи в посмешище. Он было попытался сохранить бесстрастное выражение лица, но все с надеждой ждали его решения. И совершенно не было возможности обмануть это ожидание. Ннанджи снова спас ему жизнь. Он должен согласиться. Он повернулся к Ннанджи и поднял свой меч. Ннанджи удивленно сморгнул. Уолли помолчал, а потом начал: - Я - Шонсу, воин седьмого ранга, лорд-сеньор сбора в Касре, и я благодарю Высочайшую... Его прервал удивленный вопль Ннанджи, остальные же захохотали. Это было приветствие равному.
Глава 4
Тана шагнула под арку и остановилась, оглядывая шумный, переполненный людьми двор с его затененными коробками балконов. Воины фехтовали, тянули сутры, спорили, пели, ругались.., замечательно! Мужчины во всей красе. Она оглянулась на Джию. Та держала в руках узел и старалась не казаться испуганной. - Не волнуйся! Ты же принадлежишь Шонсу. Только помни об этом и ничего не бойся. Джия улыбнулась и не слишком уверенно кивнула. Тана и сама-то не могла до конца побороть внутреннюю дрожь. После Иока она не могла смотреть спокойно на этих сухопутных. Она, конечно, знала, что сейчас эти воины связаны третьей клятвой и строгими мерами относительно тех, кто обижает мирное население. Но защищает ли это женщин воинов? Кроме того, Джия принадлежала Шонсу, а она - Ннанджи. Но многие ли знают об этом? Какие-то юнцы, проходя мимо лестницы, увидели их и, восхищенные, остановились. Опасными они не выглядели. Скорее смешными. - Войдем, - сказала Тана и начала спускаться по ступеням. Им было ведено ждать на лестнице. Это было не так просто, потому что вскоре вокруг собралась молодежь - гогочущая, дурачащаяся, прозрачно намекающая на возможность уроков по правильной постановке выпада. Нахальные молодые люди, уверенные и самонадеянные, гордые тем, что Богиня позвала их на Свой сбор. Первые и Вторые начали эту потеху, потом к ним присоединились Третьи, образовав внешний круг. Нет, вреда они пока не причиняли. Парочка из них, правда, подошла совсем близко, шутки их были совсем уж острыми. Джие было труднее, она не могла отшучиваться. Сама же Тана даже получала некоторое удовольствие, парируя словами не хуже, чем рапирой. Все это лишний раз давало ей понять, как невозможно молод был Ннанджи для своего звания. Ей очень хотелось знать, чем там у него все кончилось. Если он провалится, годовое ожидание убьет его. Он его не вынесет. Фанфары! Что теперь? Двор затих, лица повернулись к балкону с трубачами. Вышел совет - Шонсу, огромный и выглядящий очень бледным, сразу за ним Ннанджи. В зеленом килте! Он сумел! Джия возбужденно схватила руку Таны и прошептала поздравления. Они теснее прижались друг к другу. Ннанджи - Шестой! Сегодня вечером - праздник! Потом вышли другие. Нет, не все - старика не было. И Катанджи. Что он там делает? - Досточтимые Мастера... - Коротконогий герольд принялся читать послание. - Сухопутные! - досадливо прошептала Тана на ухо Джие. - Они так любят всю эту помпу, правда? Затем герольд объявил о разоблачении Чинарамы как колдуна. Тана подскочила от рева мужских голосов, затопившего все вокруг, но они с Джией тоже присоединились, улыбаясь друг другу и внося высокие ноты в общий хор. Они чуть было не пропустили следующего сообщения. Оно было о том, что Ннанджи убил шпиона; это звучало так, как будто Шонсу еле избежал гибели. Тана обняла побледневшую Джию. - Сутра тысяча сто тридцать девятая.., выдающееся мужество или воинское искусство, проявленное перед лицом врага, являются достаточным основанием для продвижения... Она внимательно вгляделась в улыбку Ннанджи, и все вокруг сразу заговорили - она не верила своим ушам. Седьмой? Теперь уже Джия крепко обняла ее, значит, это правда. Она добилась! Она всегда знала, что добьется! Конечно! Как она могла сомневаться? Теперь, когда это действительно случилось, казалось, что так и должно быть всегда. - Я тоже заполучила себе Седьмого, Джия! - сказала она, и рабыня кивнула и засмеялась вместе с ней. Вокруг было много разговоров. - Никогда не слыхал о подобном... - Ты хочешь сказать, что он не доказал... - Что касается сутр... - Этот ржавый... Она вглядывалась в лица. Молодые смеялись, улыбались, но старые хмурились. А что вы думали? Лорд Ннанджи? Хорошо звучит! Это уже о его брате - теперь было очень плохо слышно и еще хуже видно, так как толпа шумела, плотно окружив их. Третий? Отлично, верный Катанджи! Несколько глоток затянули припев из песенки о нем, но были остановлены строгими взглядами старших. Члены совета удалились. Лорд Ннанджи! Ей хотелось плясать под звуки труб. Погодите, еще Том услышит об этом! - Ах, иди сюда! Только один взгляд! - сказал какой-то голос за ней. Но она не обратила на него внимания. Высокий Четвертый с хорошо развитыми грудными мышцами как раз спрашивал ее о Ннанджи, и она гордо отвечала, что да, она - его. И тут Джия не то вскрикнула, не то взвизгнула, и Тана стремительно обернулась и не увидела ее в сплошном море мужских плечей, хвостиков и рукояток мечей. Потом она сумела разглядеть, что двое Вторых уже сорвали с Джии одежду и тянут за узел, которым она прикрывается. Вокруг смеялись, раздалось несколько сердитых выкриков, Тана схватила Четвертого и закричала, что это - рабыня Шонсу и сейчас случится страшное. Так и произошло. Откуда взялся Шонсу, она так и не поняла, но он прошел сквозь толпу, как через высокую траву. Люди разлетались от него в разные стороны. Ее тоже сбили с ног, и она сумела выбраться только после нескольких ударов и пинков. Тана в панике бросилась к выходу, проклиная этих мужиков в килтах, пока ее не понесло обратно общим течением, тут появился Ннанджи и крепко схватил ее, и она прильнула к нему. Лицо его было страшным. Он потащил ее сквозь толпу. Он видел что-то поверх голов, а она ничего не могла разглядеть; тут только она поняла, насколько он ее выше. Она видела только огромную неясную тень Шонсу, мелькавшую над остальными, в то время как она и ее муж продирались сквозь толпу. Воины медленно расступались перед ними, ведь Ннанджи занимал теперь высшее положение, но сейчас здесь более важную роль играли вес и кулаки, хотя Ннанджи и не жалел сил. И наконец они добрались до границы круга. Двое Вторых стояли на коленях, и между ними кипел Шонсу. Именно кипел, другого слова она не смогла подобрать. Она никогда не видела такого неистовства - это был титан в ярости. Зачем-то он повернулся в ее сторону, и она увидела, что глаза его красны. Невозможно! Он ревел и держал в руках обнаженный меч, меч Чиоксина. Вокруг него было пустое пространство, окруженное скопищем сжавшихся от страха людей. Остальные Седьмые были там же, но, похоже, они не смели говорить, пока говорил Шонсу. Он снова повернулся к ней лицом, глаза его уже не были красны, но... Потом Вторые вытянули головы вперед, седьмой меч поднялся, со свистом рассекая воздух, и она вскрикнула, думая, что сейчас мальчикам отрубят головы, но только лишь их хвостики упали наземь. - Уведи их! - приказал он белому как мел Четвертому. - Ннанджи! - спросила он. - Что произошло? Он выглядел почти так же мрачно, как Шонсу. - Рабство. Он сослал их. О нет! Джия, уже одетая, повисла на плече своего хозяина, что-то говоря, он молча оттолкнул ее. Она упала под ноги Лорду Тиваникси. Тот поднял ее. - Ннанджи! - прокричала Тана. - Они же только играли! Они не собирались делать ничего больше. Раздеть хорошенькую рабыню - что в этом такого! Тот тяжело посмотрел на нее: - Шонсу - сеньор. Его приговор окончателен. Весь сбор сжался от страха. Ярость Шонсу теперь проявилась во всей мощи. Он говорил, обращаясь к Тиваникси, но, наверное, голос его доносился и до гавани. - Сколько народу спит в ложе? Тиваникси что-то отвечал, но слышно не было, Тиваникси был так же бледен, как и остальные. - Скольким выданы ордера? Похоже, Тиваникси не знал. - Очень хорошо! Ты возьмешь эту сторону, Зоарийи - ту. Джансилуи, Боарийи, я хочу знать, сколько спален вдоль каждой стены и сколько еще комнат может быть очищено от дерьма. Марш! Четверо Седьмых бросились в толпу и, как только она перед ними расступилась, кинулись бегом. Потом гром в человеческом облике прогрохотал снова: - Линумино? Возьми команду Шестых и обойди соседние дома. Нет ли среди них таких, в которых можно сделать спальни? Марш! Еще один Седьмой побежал. - Вы все! Те, кто спит здесь, отправляйтесь приводить в порядок ваши спальни! Вы превратили их в свинарники! Вычистите пол, помойте окна, аккуратно застелите постели. Будет проверка, и пусть боги помогут тому, кто не выполнит приказания! Остальные принимайтесь за уборку пустых помещений. Вы! Привести в порядок помещение совета. Вы! Начнете с лестницы! - Иди! - прошептал Ннанджи Тане и подтолкнул ее к Джие. - Присмотри за ней. Потом исчез вслед за Шонсу. Женщины подошли к каменной скамье и тихонько сели. Двор опустел, но топот мужских ног, бегущих по лестнице, наполнял его звуками, как будто он оставался полон. Казалось, никто ничего не понимал в происходящем. Чуть позже появился Катанджи, улыбаясь несколько нервно. - Поздравляю! - тихо сказала Тана. Она обнимала одной рукой Джию, рыдающую у нее на плече. - Спасибо, - сказал несколько рассеянно Катанджи. Он сел рядом на скамью. - Третий! Как, черт возьми, тебе удалось это провернуть? - Я не знаю! - Он выглядел растерянным и старался не показать этого. Глаза его были обведены черными кругами; лицо осунулось. Он судорожно зевал. И Тана догадалась, что эту ночь он провел не в постели. - Думаю, это Нань, - сказал он. - Они захотели дать ему седьмой ранг, а он отказался, прежде чем продвинут меня. Думаю, так оно и было. Я пообещал выучить сутры, и они сделали меня Третьим. - Он моргнул. Тана нашла это положение весьма забавным - Ннанджи, пренебрегший ритуалом? - А как с воинским мастерством? Что случится, если тебе бросят вызов? Тана никогда не видела такого лица у Катанджи. С минуту он смотрел на свои лубки. - Я не могу шевелить пальцами, Тана. Я даже не чувствую, здесь ли они, пока не посмотрю на них. Я никогда больше не смогу взять меч в руки. Она извинилась за то, что не знала об этом. - Все в порядке. Мне никогда не было так хорошо. Видишь ли, Нань не знал этой сутры раньше. Никто не знал, кроме Седьмых. Но он сказал, что если мужество засчитывается.., ну ты слышала, что говорил Шонсу, когда мы были тут последний раз. Так что ему пришлось согласиться, а остальным очень хотелось сделать Наня Седьмым. - Он усмехнулся. - Единогласно! Первый не может иметь личных вещей, а Третий - может! Раньше это его как-то не останавливало. Она потрогала ожерелье на шее. Он, как всегда, все понял и нахмурился. Потом рассмеялся, и былой огонек снова зажегся в его глазах. - Это дешевка, - сказал он загадочно. - Пока, мне нужно идти. Дела! Он подпрыгнул и исчез в окружающей сумятице. Она успела заметить лишь его силуэт, мелькнувший в дверях. - Две сотни золотых за жемчуг - это дешевка? Двор еще больше опустел и затих. И тут кто-то прокричал посторониться, и стул вывалился с балкона на каменные плиты. За ним последовала сломанная кровать, сразу же с остальных балконов посыпались сломанная мебель, и узлы, и старые коробки. В воздухе заклубились тучи пыли. Двор мгновенно превратился в склад рухляди. Джия подняла красные, заплаканные глаза и посмотрела, куда бы им пересесть. Из облака возник улыбающийся Ннанджи. На лбу его уже красовались метки Седьмого, но килт еще был зеленым. - Что, ради богов, тут происходит? - потребовала от него объяснений Тана. Он уселся сзади нее и небрежно обнял. Мысли о сексе редко надолго оставляли Ннанджи, но сейчас он был возбужден другим. - Чистка помещений! - сказал он. - Тут оказалась куча места для того, чтобы разместить сбор. Просто Тиваникси не смог это организовать, а Шонсу сделал это. Он пригрозил выпороть тех, у кого будет грязный килт, поэтому половина из них разделись - ты хочешь уйти или останешься любоваться этим? Тана взглянула на Джию: - Мы можем оставить узел и уйти? Он кивнул. Улыбка его приобрела угрожающие размеры. - Я присмотрю за ним. Но вы потеряете массу удовольствия. Сейчас он говорит об умывании, гигиене и кухне! Он собирается послать рабов Тиваникси купить новые постели и дает им на это деньги. Он заставил молодых готовить еду и чистить все вокруг. И только лишь воинам разрешается находиться на территории ложи, даже герольды могут проходит только под конвоем. - Он рассмеялся. - Хорошо, что ты не его вассал. Она с изумлением посмотрела на него: - И ты думаешь, это не унижает достоинства воинов? Он покачал головой: - Никаких поединков! Ни одним человеком больше не было приведено к третьей клятве. Все это есть в наших сутрах. Им явно было нечем заняться. Спасибо, Джия. Джия подняла распухшее и заплаканное лицо, глаза ее были полны слез, но смотрели изумленно. Ннанджи снова улыбнулся: - Он потерял терпение. Надо бы ему делать это почаще. Сбор наконец понял, что у него есть сеньор. - Но, Благор... Лорд Ннанджи. Он же отдал этих двух воинов в рабство. Он ведь ненавидит рабство. Ннанджи сердито нахмурился: - По правилам он должен был их убить! Это пошло бы только на пользу сбору, Джия. Они нарушили приказ сеньора. Ему действительно нужно было их убить; я бы убил. Но надеюсь, на остальных рабство подействовало сильнее; а их наставники понижены на один ранг и осуждены вывозить нечистоты вплоть до дальнейшего распоряжения. - Он усмехнулся. - Я бы не стал больше думать об этом. Потом он повернулся в сторону гор рухляди на балконах и куч мусора под ними. - Здесь есть невероятные неряхи, такие же, как в храмовой гвардии, по крайней мере некоторые. Не много, впрочем. Тана встала. После этого сумасшедшего дома "Сапфир" казался тихим прибежищем. Ей надо бы увести отсюда Джию, а потом пойти присмотреть себе платье для бала. Услышав об этом, Джия снова залилась слезами. Но... Лорд Ннанджи! Ее муж выиграл свой седьмой меч.
Глава 5
Длинный вестибюль был теперь вычищен, по крайней мере на первый взгляд. Очаг был выметен, пыль стерта. Панели тщательно протерты там, где могли достать люди, вставшие на стул, хотя выше этого уровня остались пыль и паутина. Окнам возвращена относительная прозрачность. Притон переродился в трудолюбивый муравейник, деятельность которого в основном переместилась наружу, во двор. Одна цепочка муравьев сносила мусор к костру посередине площади, другая же возвращалась. Здесь были также и те, кто квартировал раньше у горожан, а теперь возвращен на место. Почти на каждом балконе мыли окна. На самом дворе стучали молотки - срочно строились уборные и душевые. Через две улицы, в заброшенном храме, разместили женщин. Уолли приказал поставить посреди комнаты стол, шесть стульев перед окном и два ряда стульев по другой стороне. Тридцать девять - для тридцати девяти Шестых. Первые, занятые на этих работах, находили эти переоборудования странными. Для Уолли же это был длинный, узкий лекторский зал. Следующий слайд, пожалуйста. Он потерял терпение и не чувствовал вины за это.., не очень. Ннанджи одобрял, и это обнадеживало. Этот молодой человек уже восседал на одном из стульев, скрестив ноги и вперив глаза в пространство. Ничто не могло омрачить этот день для Ннанджи, Лорда Ннанджи, воина седьмого ранга. Он достиг предела своих желаний, осуществил мечту любого мальчишки Мира. Вероятно, он был самым молодым Седьмым за всю историю Мира. Чем он будет заниматься оставшуюся жизнь? Начали собираться Шестые, напуганные, запыленные и, возможно, внутренне сопротивляющиеся, но все-таки послушные. Они заполняли два ряда напротив окна, начиная с концов, так что опоздавшие вынуждены были сидеть в центре, в непосредственной близости от грозного сеньора, если он вздумает перегнуться через стол. Потом пришел последний Шестой и последний член совета, и дверь закрыли. Каждый застыл в мрачном ожидании. Уолли повернулся к Ннанджи и потребовал: - Четыреста восемнадцатая? Ннанджи удивленно прикрыл сияющие глаза и послушно запел сутру. Уолли прервал его и обратился к Боарийи, который сидел рядом: - Триста двадцать вторая. Когда он покончил с Седьмыми, то подошел к нервному, слишком молодому Шестому, сидящему в самом конце переднего ряда, и потребовал семьсот двадцать девятую... В конце концов он вернулся к своему столу и облокотился на него. - Ну вот, - одобрительно сказал он, - среди вас нет колдунов! Ответом были несколько нервных улыбок. - В следующие два-три дня каждый из вас проверит своих подопечных подобным образом и убедится в том, что они проверили своих. Если вы найдете человека, не знающего сутры, возьмите его на заметку. Он оглянулся вокруг и увидел, что люди кивают головами, соглашаясь с его доводами. - Кто-нибудь из вас видел колдуна до вчерашнего дня? - Нет. - Ну так я расскажу вам, как бороться с колдунами. Есть два способа. Что говорят об этом сутры? Губы задвигались, брови нахмурились. Тишина. Сутры ничего не говорили о колдунах. Осторожно Уолли повел их через логические обороты. Колдуны не воины, значит, с ними нельзя бороться обычным путем - вызова и поединка; колдуны и не гражданские, к ним нельзя было применять доброту, вежливость и твердость, как оптимистически советовали сутры. Их нужно было определять как вооруженных гражданских, что является преступлением, значит, к ним можно применять все. Абсолютно все. Он повысил голос, чтобы перекричать стучащие молотки. - Первый прием - это скорость. Лорд Боарийи, не мог бы ты помочь? Он поставил худощавого великана рядом с собой и показал на дверь в дальнем конце длинной комнаты, ведущую в помещение совета. - Сейчас мы проведем соревнование, милорд. Представим, что колдун появился в этих дверях. Кто первый из нас сможет убить его? Боарийи взглянул на него недоверчиво, а потом с некоторой долей иронии. Аудитория оживилась. Соревнования - это они понимали. - Лорд Тиваникси, подашь нам сигнал? Тиваникси дал волнению улечься, два великана замерли в ожидании, потом скомандовал: - Вперед! Боарийи бросился вперед, словно спринтер, выхватил свой меч, но, когда он был еще на полпути, нож, пущенный Уолли, уже вонзился в дверь. Боарийи замер и повернул обратно, лицо его пылало. - Ты убит, милорд, - сказал Уолли, - сожалею. Публика смотрела с молчаливым неодобрением. Ножи - особенно скрытые ножи - были наипреступнейшей мерзостью из самых глубин демонической помойной ямы. Наконец Зоарийи произнес то, что Уолли ожидал услышать: - Одно дело попасть в дверь, мой сеньор, другое - в человека. - Ннанджи! - крикнул Уолли. - Колдун! - И указал пальцем на дверь, как собаке показывают цель. Мысли Ннанджи бродили не так уж далеко, как казалось. Ноги он скрестил для того, чтобы нож было быстрее достать из сапога. Он встал, метнул его и снова уселся, бессмысленно улыбаясь. Нож вонзился в пальце от ножа Уолли. Аудитория хором воскликнула: - О-о-о! - Надо же, - сказал Уолли, разглядывая удачный удар. - Лорд Ннанджи еще более силен в искусстве метания ножей, чем я. Шестые восприняли эту мысль с интересом. Он медленно подошел к ножам, вынул свой и спрятал его в сапог, потом вынул нож Ннанджи и бросил его так, что он воткнулся прямо перед ним - Ннанджи мог взять его, не вставая. Часы тренировок на "Сапфире" не прошли даром, хотя он предполагал совсем другое применение полученному мастерству. - Если вы станете бороться с колдунами честным путем, они будут каждый раз побеждать вас. Я был спасен в Ове Ннанджи и друзьями-моряками, потому что они вооружились ножами. Громовое оружие колдунов еще быстрее и смертоноснее, но оно требует перезарядки. Потом он сказал: - Ннанджи, тебе нет нужды все это слушать. Мы простим тебе отсутствие. Ннанджи встал, радостно кивнул и выбежал в дверь, размышляя о тысячах вещей, которые ему нужно было переделать. Все, что бы ни хотел его названый брат, было хорошо для него. Когда дверь за ним закрылась, Уолли сказал: - Еще одна важная вещь для выявления шпионов: будьте внимательны ко всем воинам - морским крысам - они умеют читать по губам, а все мы проговариваем беззвучно слова сутр. Я подозреваю, что морские крысы не слишком сильны в сутрах, поэтому проверяйте их фехтованием - они пройдут этот тест! Он старался не смотреть на Тиваникси. Лекция продолжалась. Следующий прием, который сеньор велел применять к колдунам, это вытряхивать их из одежд - тогда они становятся безвредны, как тот старик, которого он показывал в храме. Тюк Джии лег на стол, и Уолли вынул оттуда одежду Ротанкси. Он продемонстрировал ее им - длинные рукава, множество карманов, потайные разрезы, позволяющие дотягиваться до карманов сквозь рукава. Потом он стал вынимать вещи, одну за другой, объясняя назначение каждой и пуская по кругу на всеобщее обозрение. Он послал привести бродячую собаку и проткнул ее кинжалом Ротанкси. Собака мгновенно умерла в конвульсиях. Потом он вынул очки Ротанкси, подзорную трубу - маленький телескоп и объяснил все про чтение с губ. Он пустил их по кругу, и каждый смог полюбоваться на перевернутое, с цветными ореолами, но все-таки волшебное изображение. Уолли рассказал о ловкости рук, которую он наблюдал хотя бы вчера. Он сыграл им несколько нот на серебряной флейте, рассказав, как из-за простой духовой трубки погиб Кандори, Третий. Он продемонстрировал маленькую коробочку из промасленного шелка со стеклянной насадкой и рассказал, как колдуны могут ослепить человека, брызнув жидкостью из нее одним движением руки, произнося при этом бессмысленные заклинания. Он капнул содержимым коробочки на мертвую собаку, сильный запах кислоты распространился по комнате. Чернила, перо и пергамент он не показал, но объяснил, что голубей используют для сообщений, поэтому любой голубь может оказаться агентом колдунов. Он зажег спичку, и это снова оказалось большой сенсацией. В карманах Ротанкси оказались две вещи, похожие на петарды, но они были непригодны, так как были завернуты в сырую тряпку. Уолли все-таки показал их тоже. Он разрезал одну из них и нашел там смесь черного порошка и свинцовых дробинок. - Если бы вы только видели, как это действует, - предостерег он аудиторию. - Нужно поджечь вот этот конец, а потом - убегать! Иначе это поранит вас или ослепит. Это породит молнию и много дыма. Они снова кивнули, заинтригованные, наполовину еще не верящие. Уолли показал отравленные ножи, один очень тонкий, почти шило, а также безобидные приспособления для фокусов, например гибкие монеты и шелковые цветы, сжимающиеся до малых размеров и потом распрямляющиеся, как пружина. Ознакомил он их и с компасом, вызвавшим большой интерес у тех воинов, кто был связан с судоходством, - моряки знали только два направления: вниз и вверх по течению. Еще там были карманные линзы, и Уолли дал одну из них Шестому, который стал разглядывать их в свете солнца, падающего из окна, пока его одежда не задымилась. На нескольких бутылочках и пакетиках, назначение которых было неясно даже самому Уолли, красовались загадочные надписи курсивом, которые дразнили его своей непонятностью. Сегодня он решил как напугать, так и вызвать презрение к колдунам, поэтому он подошел к пистолету. Сначала подробно объяснил его действие. После чего произвел демонстрационный выстрел через столешницу. Молотки внизу притихли, а потом застучали с удвоенной скоростью. В заключение он показал модель катапульты, выстрелив камешком через всю комнату, - "игрушку для Виксини", которую он так прилежно мастерил на корабле. Его слушатели были слишком потрясены, чтобы смеяться, как он надеялся. - Мы будем воевать с колдунами ножами, луками и стрелами, спаренными таранами и большими катапультами, которые будут разбивать их башни, и горячей смолой, которую мы будем заливать им в окна. Они используют голубей - значит, нам нужно обзавестись соколами! Нам нужны всадники, которые могут быстро скакать. Мы будем атаковать ночью, без предупреждения и сзади. С такой тактикой мы сможем победить; без нее - нет. Если колдуны пользуются дьявольским оружием, нам ничего другого не остается. Наступила долгая тишина, слышен был лишь доносившийся со двора гомон. Он уже решил, что ничего не сработало. - Триста тридцать человек пытались бороться с колдунами честным путем. Вы поможете мне отомстить за них? В следующее мгновение он уже уверился в своем полном провале. И тут Боарийи - да пребудет над ним благословение - вскочил и сказал: - Да! Тогда остальные тоже поднялись и радостно заулыбались. Эти улыбки, возможно, оказали на них самих большее влияние, чем все, что сделал Уолли. Тем не менее он теперь тоже мог улыбаться. Он принялся ходить по длинной комнате. - Нам нужно распределить некоторые обязанности, - говорил он. - Лорд Тиваникси согласился заняться кавалерией. Кто-то должен стать адъютантом, я имею в виду, что нужен человек, который будет следить за расходами, связываться с жителями города, назначать людей на работы. Все Седьмые сели обратно на свои стулья и задумались. - Это уже двое. Кто-то должен взять на себя катапульты - трое. Пращи, луки и стрелы - я в этом ничего не понимаю, кроме того, что этим пользуются для охоты на птиц. Есть кто-нибудь, разбирающийся в этом? Поднялась пара Шестых, очень смущенных. - Великолепно! Я все равно найду для этого Седьмого, но вы будете консультировать его. Лорд Ннанджи займется контрразведкой и безопасностью. Последнее, - сказал он, - последнее - мы должны провести некую акцию! Все описанное требует некоторого времени на подготовку; я же хочу начать действовать сейчас! Они слишком долго над нами смеялись. Они должны научиться бояться нас. Яростное бормотание согласия. - У меня есть небольшой корабль. Я пошлю его на левый берег убить каких-нибудь колдунов. Это грязная, противная работа - придется ползать в темноте, бросать ножи, а потом - убегать. Мало чести и много опасности! Но я хочу напугать их. Мне будет приятно узнать, что они станут патрулировать улицы ночью. Им пора понять, что мы умеем воевать. Лорд Боарийи, я даю тебе возможность выбора. Верзила молчал, облокотившись на колени. Потом поднял глаза, улыбнулся и потребовал: - Корабль! На это Уолли и надеялся: любовь к опасностям пересилила щепетильность. Но теперь, когда Боарийи взял на себя самую грязную работу, остальные Седьмые выказали большую готовность. - Благодарю тебя, - с чувством сказал он. - Лорд Зоарийи, не займешься ли катапультами? Лорд Джансилуи - стрелковое дело с двумя благородными Шестыми. И Лорд Линумино - будешь адъютантом. Они кивали, они были счастливы. Он же чувствовал себя очень усталым, но в то же время почти уверенным в безопасности. Если даже колдуны его и убьют, они не смогут остановить сбор. Их магия теперь не страшна. Тут он заметил, что все ждут его, тогда он поднялся, улыбнулся и объявил: - Все свободны! Экзамены будут потом.
Глава 6