Раф-аль-Мон мягко накрывает руку принца своей:
- Вам нужно поесть, Пресветлый. И мне тоже.
- Х-хорошо, - протягивает тот. - Хорошо, идем есть. Но мы ведь не закончили партию.
- Закончим, - обещает Раф-аль-Мон. - Только чуть позже. Например, завтра утром.
- Почему же завтра утром? - недовольно спрашивает Талигхилл. - Можно ведь и после ужина.
- Вне всякого сомнения, - кланяется торговец, настойчиво подталкивая принца к выходу. - Вне всякого сомнения. Но, Пресветлый, я немного устал.
- Устал? - поднимает кверху брови Талигхилл. - Что же, вот за ужином и отдохнешь.
Раф-аль-Мон переглядывается с Домабом и за спиной принца беспомощно разводит руками. Управитель хмурится, но молчит.
/перо перед глазами/
После ужина принц был вынужден поддаться на уговоры и позволить Раф-аль-Мону отправиться спать. Старику постелили в гостевой спальне, а слуг разместили в людской. Всем этим занимался Домаб, а Талигхилл, холодно пожелав торговцу спокойной ночи, вернулся на веранду и снова сел рядом с игральным полем. Кое-какие тонкости в правилах ускользнули от него, и Пресветлый желал уточнить некоторые детали.
Он взял в руки свиток с правилами и начал читать, но света от свечей было недостаточно. Тогда Талигхилл отложил "Свод" в сторону и просто стал смотреть на фигурки махтаса. Ему казалось, что стоит только отвернуться, и они оживут: зазвенят маленькие клинки, вознесутся к небесам крики раненых и яростные вопли одерживающих победу, заревут боевые слоны и зарычат псы.
- Завтра уезжает твой отец.
Талигхилл обернулся. У входа на веранду стоял Домаб. Управитель был в своем любимом халате с дикими вепрями: стоял в дверном проеме и разглядывал игральное поле.
- Да, - кивнул принц. - Хорошо, Домаб. Спасибо, что сказал.
- Ты не поедешь в Гардгэн, чтобы проститься с родителем? - в голосе управителя проскользнула еле заметная нотка удивления.
- Нет, разумеется, - чуть раздраженно ответил принц. - У меня же гость.
О п р а в д ы в а е ш ь с я . З н а ч и т ч у в с т в у е ш ь з а с о б о й в и н у .
- Но...
- Домаб, отец ведь едет не на войну, - покачал головой Талигхилл. - Он просто отправляется в Хуминдар, потому что там поменялась власть. Так сказать, дипломатический визит - не опаснее, чем лесная прогулка на добром коне. А у меня гость.
- И махтас, - еле слышно добавил управитель.
- И махтас, - согласился принц. - Ты видишь в этом нечто позорное для меня?
Сам он мысленно поморщился - слишком уж вызывающе прозвучал вопрос. Но отступать Талигхилл не привык. Я у ж е в з р о с л ы й ч е л о в е к , а э т о т м у ж ч и н а г о в о р и т с о м н о й т а к , с л о в н о я н а ш а л и в ш и й с о р в а н е ц . П о р а п е р е с м о т р е т ь с в о е о т н о ш е н и е к н е м у . В е д ь я р е ш и л т а к е щ е в ч е р а , в е р н о ?..
- Нет, - прошептал Домаб. - Я не вижу. Моя беда как раз в том, что я н е в и ж у , но ч у в с т в у ю . Этот холод. Он не к добру.
- Какой еще холод? - удивился Талигхилл. - Мухи вязнут в воздухе от жары. Какой холод, Домаб?
- Мой, - ответил тот. - Мой, личный холод. Он предвещает что-то - что-то нехорошее. Но я не знаю, что. Скажи, Талигхилл, тебе не снилось чего-нибудь... такого?
- Не нужно начинать все сызнова, - в голосе принца зазвенела сталь... или лед. - Я думал, мы вчера обо всем договорились. М н е - н е - с н и т с я н и ч е г о -" т а к о г о ".
- Да, - медленно кивнул управитель. - Прости. Как же я запамятовал? Пресветлому постелить прямо на веранде?
- Не стоит, - ответил Талигхилл. - Я предпочитаю ночевать в собственной спальне.
Домаб снова кивнул и ушел.
Принц проводил его взглядом, в котором посторонний наблюдатель не заметил бы и капли какого-либо чувства. Бесстрастность статуи - вот, что было в его глазах.
В о т и х о р о ш о . В к о н ц е к о н ц о в , я в е д ь н е м а л е н ь к и й м а л ь ч и к . И у м е н я е с т ь с в о я с о б с т в е н н а я г о л о в а н а п л е ч а х .
/ т о л ь к о д о с т а т о ч н о л и е е т е б е ?/
Последняя мысль была чужой, словно кто-то невидимый сидел внутри и ехидно нашептывал Талигхиллу всякие гадости. Он криво усмехнулся. П у с к а й . П у с к а й ш е п ч е т , ч т о е м у у г о д н о . А я в с е р а в н о н е п о з в о л ю ч е м у б ы т о н и б ы л о в м е ш и в а т ь с я в с в о ю ж и з н ь !
Эта мысль тоже не совсем понравилась ему. Было в ней что-то отступническое, словно он ею признавал существование своих пророческих снов или даже Богов. Но, разумеется, все это чепуха.
/ Л е п е с т к и . Т е б е в е д ь с е г о д н я н о ч ь ю о п я т ь с н и л и с ь ч е р н ы е л е п е с т к и п о д н о г а м и . И м е н н о п о э т о м у т ы т а к у в л е ч е н м а х т а с о м . И г р а п о з в о л я е т т е б е з а б ы т ь о б о к р у ж а ю щ е м . И и м е н н о п о э т о м у т ы с и д и ш ь з д е с ь и н е р е ш а е ш ь с я п о д н я т ь с я в с п а л ь н ю . П о т о м у ч т о з н а е ш ь : т а м т е б я ж д у т с н ы с ч е р н ы м и л е п е с т к а м и /.
Ч т о з а б р е д ?!
Талигхилл встал и сделал шаг к двери. Он ничего не боится и докажет это. Самому себе докажет. А завтра выиграет у проклятого старика, обязательно выиграет!
Принц вошел в дом, но прежде, чем идти спать, заглянул в столовую и взял со стола несколько печеньев. Он проголодался за день - в этом можно было признаться, хотя бы самому себе.
Перекусив, Талигхилл вышел в гостиную и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Уже почти без раздражения взглянул на фигурку Оаль-Зиира и подумал, что в конце концов пусть Домаб ставит ее, куда угодно - это его дело. Но вывести Талигхилла из себя отныне будет не так просто. Еще подумал, что нужно обязательно приказать, чтобы привели наложницу - попышнее да поопытней. Но это завтра, потому что сегодня он чересчур устал и больше всего на свете хочет
/спать без снов/
просто поспать.
Проходя мимо комнаты матери, остановился. К а к м о г у т л ю д и б ы т ь н а с т о л ь к о г л у п ы м и , ч т о б ы в е р и т ь в Б о г о в ? Вспомнился Раф-аль-Мон за завтраком, его молитва. Е с т ь в с е т а к и ч т о - т о н е п р и я т н о е в э т о м с т а р и к е . Н о о н у ч и т м е н я и г р е - и д о т е х п о р п о л е з е н . П о к р а й н е й м е р е , б о л ь ш е , ч е м п о с т о я н н о п ы т а ю щ и й с я м н о ю у п р а в л я т ь Д о м а б .
Зашел к себе, закрыл дверь и плотно задернул шторы, наученный горьким опытом. Потом опустился на кровать и взглядом скользнул по туфлям.
Снова!
Принц со смешанным чувством гадливости и ужаса отлепил от матерчатой туфли черный листок и отшвырнул прочь, как ядовитую гадину.
Потушил свечи и лег в постель, но никак не мог заснуть. Мысль о том, что где-то рядом, на ковре, лежит эта черная пластинка, не давала покоя. Пришлось вставать, наощупь зажигать свет и искать черный листок. Когда принц нашел его, он раздвинул шторы и вышвырнул в приоткрытое окно проклятый
/ з н а к /
листок.
Лишь после этого вторично лег в кровать и смог наконец уснуть.