- Гляди, - сказал Брикетов. - Чего это там?
- Лебедь умер, - сказал Супонин.
- Замучали птицу, - со слезами сказал Брикетов. - Живодеры!
- Все, - сказал Супонин. - Кончилось.
- Поч-чему кончилось? - обиделся Брикетов. - Нич-чего не кончилось! Я им этого не прощу, понял? Я за птицу, знаешь!..
- Нет, - сказал Супонин. - У нас тут уже кончилось. Надо, это, сбегать...
- Сбегать? - сказал Брикетов. - Раз надо - значит, надо! Никто не отказывается, понял?
- Вот сейчас выключим, - сказал Супонин, - и пойдем!
- Правильно, - сказал Брикетов. - Выключи, пока я ему не врезал. Ты меня знаешь!
- Гляди, - сказал Супонин. - Диктор! Во морду отъел, а?
- Погоди, - сказал Брикетов. - Это трюмо... Телевизор вон... Дай я сам!
Они выключили телевизор, обменялись рукопожатием и в обнимку пошли вниз по лестнице.
Экология
- Нет, ты скажи, - в сердцах сказал Брикетов, - ты мне скажи, откуда этого мусора столько берется?
- Ясно, откуда, - откликнулся Супонин. - Загрязнение среды называется. Все загрязняют, кому не лень. В Японии - жуткое дело! В реках уже воды не осталось, одна ртуть течет.
- Япония - ерунда, - сказал Брикетов. - Ты про Бискайский залив слыхал?
- Слыхал, - сказал Супонин. - Он между Грецией и Турцией.
- Ты что! - сказал Брикетов. - Между Турцией и Грецией - пролив Ла-Манш. А Бискайский залив - он ближе к Норвегии. Ну так вот, в заливе этом вообще уже все сдохло. И рыбы все сдохли, и водоросли. Все из-за нефти.
- Конечно, - сказал Супонин. - Эти пароходы как тонут, так всю нефть и выливают. Чтоб пожара не было. А так они спокойно утонут, и все.
- Им-то наплевать, - подтвердил Брикетов. - Они утонули, и все. А тебе потом в заливе в этом не искупаться. Так что, Коля, я тебе говорю: хреново с океанами у нас.
- Да, - сказал Супонин. - С океанами я тебя не поздравляю. И с сушей не поздравляю. А атмосфера? Ты чувствуешь, чем мы дышим?
- Нет, - сказал Брикетов. - У меня нос заложен.
- Потому и заложен, - объяснил Супонин. - В атмосфере-то воздуха уже не осталось ни черта. Автобусы - раз! Папиросы все на улице курят, даже бабы, - два! Заводы всякие - три! Я тебе говорю: кислорода у нас осталось года на два. А потом? Как тут жить, я тебя спрашиваю?
- А никто и не живет уже, - сказал Брикетов. - Животные все раньше чувствуют, вот и вымирают. А птицы? В лесах, понял, никто уже не поет, не чирикает. Одни комары.
- Ха! - вдруг засмеялся Супонин. - Гляди, тебе от голубя подарок!
- Где? - закричал Брикетов. - Ах ты!.. - Он задрал голову и поглядел в небо. - Вот паразит, а! Пиджак испортил, новый почти!
- Птичка божия не знает ни заботы, ни труда, - продекламировал Супонин.
- Птичка, - разозлился Брикетов. - Убивать их, сволочей, надо! Птички, твои, собачки! Всю планету загадили!
- Смотри-ка, - сказал Супонин, показывая на асфальт, - вон пачка иностранная. "Мальборо", понял?
- Иностранцы, - неодобрительно сказал Брикетов. - Ходят, только пачкают.
- А может, не иностранец, - сказал Супонин. - Может, и наш. Я такие сам курил, мне один друг давал.
- Наши тоже мусорят, - сказал Брикетов. - Вон "Беломор" валяется!
- А может, "Беломор" иностранец курил, - сказал Супонин.
- Охрана среды, охрана среды, - в сердцах сказал Брикетов. - Так бы их всех носом и ткнул! В среду эту носом... Кстати, день-то какой сегодня? Не среда?
- Четверг, - сказал Супонин. Он оглянулся и начал вяло махать метлой. - Мети давай, сержант смотрит.
- Четверг, значит, - сказал Брикетов, тоже принимаясь махать метлой. - Это сколько ж нам еще охраной среды заниматься?
- Неделю, - ответил Супонин. - В ту среду как раз пятнадцатые сутки пойдут.
Место среди звезд
Когда теперь меня спрашивают, что главное для актера кино, я отвечаю: найти себя. А чтобы найти - искать, а искать - значит пробовать. Вернее - пробоваться... Ах! Если бы вы знали, что это такое, когда режиссер впервые творит тебе: "Я хочу попробовать вас на главную роль!" Да, он так и сказал! Он сказал: "Правда, придется попробовать еще трех актрис на главную роль!" Да, он так и сказал! Он сказал: "Правда, придется попробовать еще трех актрис, но это для проформы, чтобы худсовет мог сделать вид, что они там что-то решают... Но снимать я буду только вас!" У меня даже глаз задергался! От волнения у меня всегда... А тогда - я была настолько наивна!.. Я еще не знала тогда, что человечество делится на две половины: на честных людей и режиссеров. Я уже потом узнала, что каждой из тех трех он тоже сказал, что снимать будет только ее. Так что каждая из нас была за себя спокойна. И режиссер был за себя спокоен - он с самого начала знал, что снимать будет только свою жену...
Теперь - если кто не знает, что такое пробы. Это значит - снимают какой-то эпизод будущего фильма с разными актерами, чтобы потом сравнить и взять того, кто хуже всех. Причем если речь идет о главной героине, то сто процентов - режиссер будет снимать на пробах любовную сцену. Моя сцена была такая: я признавалась главному герою, что люблю его. Он говорил, что любит другую. Я должна была зарыдать, потом крикнуть: "Подлец!" - и дать ему пощечину. Очень жизненно. Режиссер сказал: "Мне репетировать некогда, найдите партнера и порепетируйте сами".
Я репетировала дома. Партнером был мамин муж. Я его не выносила. И как только мама могла?..
Я с ненавистью глядела ему прямо в глаза и говорила: "Я вас люблю!" Он меня очень боялся. Он съеживался и, запинаясь, бормотал, что любит другую. Я рыдала так, что в стену стучали соседи. Потом кричала: "Подлец!" - и с наслаждением отвешивала пощечину. После каждой репетиции он шел на кухню отдышаться. Там тихо плакала мама. Она считала себя виноватой перед нами обоими.
В общем, мне казалось, к пробам я готова. Но когда я узнала, кто будет моим настоящим партнером... У меня задергались сразу оба глаза... Это был не просто известный... Это был... Ну в общем, на площадке от ужаса у меня пропали слезы... Уж я и на юпитер смотрела, чуть не ослепла, и щипала себя за бедро - потом были жуткие синяки, - ничем! Ни слезинки! А уж когда дошло до пощечины... Дубль, второй, третий - не могу! Режиссер уже орет: "Да пойми ты! Он же тебя унизил! Он же любовь твою предал! Он же гад! Неужели ты гаду по морде дать не можешь?!"
Я и так уже ничем не соображаю, а после этого у меня еще и горло перехватило. Ну, снова начали. И вместо "Я вас люблю" у меня вышло какое-то "Яй-юй-ююю..." Ну и тут партнер не выдержал. Он режиссеру сказал, что он тоже любит кое-что. Например, он любит, чтобы с ним пробовались нормальные артистки, а не что-то икающее, мигающее и хрипящее... Я в таком шоке была, даже не сразу поняла, о ком это он... Зато когда до меня дошло... На нервной почве все получилось - и крик, и слезы!.. А уж что касается пощечины... В общем, только через неделю он мог сниматься...
Господи! Если бы вы только знали, что это такое провалить пробы!.. Я так плакала!.. Мама не спала ночей. Мамин муж ходил на цыпочках - он чувствовал, что виноват, плохо репетировал... И все же в глубине души я не теряла веры! Не может быть! Пробьюсь! Пусть не главная, пусть просто роль... Ничего, еще заметят! Оказалось уже заметили. Вскоре после той пощечины ко мне подошел другой режиссер и сказал: "Не расстраивайтесь. Я был на пробах. Я все видел. Эти ослы не поняли, что у вас взрывной темперамент. Снимать вас буду я. Но у меня условие. Чисто творческое. Во время подготовительного периода я должен познакомиться с исполнителем как можно ближе. Только при этом условии я смогу полностью раскрыть ваш талант. Вы меня понимаете?" Чего же тут было не понять? Я ему сразу сказала, что при этом условии у меня каждый сможет открыть талант. А может, даже гений. И пусть он поищет другую дуру. Надо сказать, другую дуру он нашел моментально. А я осталась со своим умом - но без роли...
Я была на грани! Я целыми днями молила Бога: "Господи, если ты есть, придумай что-нибудь! Пусть не роль, пусть эпизод! Я согласна на все! Услышь меня, Господи!"
Но Бог меня не услышал. Зато откликнулся Аллах мне позвонили с "Узбекфильма". Видно, там уже прослышали о моем взрывном темпераменте. Это была картина о разгроме банды басмачей. И режиссер придумал, что главаря басмачей должна играть женщина. Это была его находка. Он творил: "Все будут думать, что он - это он, а он - это она! Этого еще не было, да?" Эпизод был такой. Я, ну, в смысле - главный басмач обнаруживает проникшего в банду красного разведчика, срывает с него фальшивые усы и допрашивает под пыткой, чтоб тот выдал своих. Очень жизненно.
Я репетировала дома. Красным разведчиком был мамин муж. Я привязывала его к стулу, бегала вокруг него с кухонным ножом и кричала: "Байской земли захотел, шакал?!" Мамин муж держался стойко, никого не выдавал, только очень жалобно поглядывал в сторону кухни... Он был дядька ничего... В Ташкент я прилетела в полной готовности.
На пробах моим партнером-разведчиком был сам режиссер. Сначала мне сделали грим басмача. Это уже было зрелище. А когда на меня надели полосатый халат и чалму и я с маузером в одной руке и кривым ножом в другой появилась на площадке... Это был даже не смех. Один из осветителей вообще свалился сверху прямо на камеру. А сам режиссер, увидев меня, успел только крикнуть: "Накиньте на нее чадру!" - и повалился в истерике. Но я-то уже была в образе! Я закричала ему: "Смеяться вздумал, краснопузый шакал?!" И со всей силы рванула фальшивые усы. Тут он как завыл! Я и забыла, что у режиссера усы были настоящие...