Раф помедлил, задумавшись:
— Ты ведь не сердишься на меня, правда, Старлитц?
— Почему ты спрашиваешь, Раф?
— К чему на меня сердиться? Я даю тебе на время Айно. Разве тебе этого мало? Я не обязан был давать тебе переводчика для твоих афер, Я доверяю тебе, ты окажешься совсем один в маленькой лодке с моим любимым лейтенантом. Тебе следует благодарить меня. Старлитц уставился на него во все глаза.
— Да уж, ты слишком добр ко мне.
— Присмотри за Айно. Моему шакальчику в последнее время приходилось нелегко. Я знаю, ты по-доброму к ней относишься. Поскольку приложил столько трудов, чтобы поговорить с ней у меня за спиной.
— Нет, давай сегодня я оставлю ее с тобой, — предложил Старлитц. Посмотрим, что сделают твои двадцать голых пьяных мужиков с тяжеловооруженной студенткой с факультета поэзии.
Раф вздохнул с наигранным поражением:
— Старлитц, ты не умеешь врать с той же легкостью, как делают это по-настоящему жадные люди.
— Спасибо, что ты это заметил, приятель.
— Конечно, я хочу, чтобы ты на время увез отсюда Айно. Она молода и может неверно все истолковать. Поговорим откровенно. Эти люди, которых я нам купил… это грубые мужики, которые убивают и умирают за плату. Им надо давать награду и наказания такие, какие им понятны. Они — шлюхи со стволами.
— Я всегда счастливее всего, когда знаю самое худшее, Раф. Худшего ты мне пока не сказал.
— С чего это я должен исповедоваться тебе? Ты мне секретов не доверяешь. — Раф толкнул через стол пепельницу. — Выкури сигарету.
Старлитц взял «галлуаз».
Эффектным жестом Раф дал ему прикурить, потом закурил сам.
— Ты много говоришь, Старлитц, — сказал он. — Ты хорошо торгуешься, заключаешь удачные сделки. Но о себе ты не говоришь никогда. Все, что я о тебе узнал, я выяснил через других людей. — Раф кашлянул. — К примеру, я знаю, что у тебя есть дочь. Дочь, которой ты никогда не видел. — Ну да, конечно.
— Я видел твою дочь. У меня есть фотографии. Она на тебя не похожа. Она привлекательная и симпатичная.
— У тебя есть снимки, приятель? — Старлитц выпрямился в кресле. Видео?
— Да, у меня есть фотографии. У меня есть даже больше. У меня есть контакты в Америке, люди, которые знают, где живет твоя дочь. Она живет у тех странных женщин на Западном побережье…
— Ну да, признаю, они довольно странные, но, видишь ли, постатомная семья, и все такое, — выдавил, помолчав, Старлитц.
— Тебе бы хотелось познакомиться с дочерью? Я мог бы выкрасть ее и доставить к тебе сюда, на Аланды. Это проще простого.
— Соглашение не так уж и плохо, пока остается в силе. Мне позволяют посылать ей детские книжки…
Раф закинул на стол ноги в носках.
— Может, тебе надо осесть, Старлитц. Когда мужчина вступает в определенный возраст, ему приходится жить той жизнью, какую он себе выбрал. Возьмем, к примеру, меня. В основе своей я человек семейный.
— Ух ты.
— Вот именно. Я уже двадцать лет как женат. Моя жена во французской тюрьме. Ее схватили в семьдесят восьмом.
— Долгий срок.
— У меня двое детей. Один от моей жены, другой от девушки из Бейрута. Люди думают, что у Рафа Шакала не может быть семейной жизни. Они не считаются с моими мечтами. Ты знаешь, что я занимался журналистикой? Я даже стихи писал. Стихи на итальянском и на арабском.
— Ну надо же.
— Вот-вот. Скажу больше, поскольку это между нами и нет никаких русских на курорте, кто установил бы всякие надоедливые жучки… Интуиция мне подсказывает, что ты хороший человек, Старлитц. Мы с тобой оба постмодернистские мужчины мира сего. Мы видели, как разваливается на части империя. Это, знаешь ли, не имеет никакого отношения к старому глупому Карлу Марксу.
— Может, и так, приятель.
— Мы видели девяностые за работой. Развал — это заразно. Теперь он повсюду. Он вышел из-под контроля, как СПИД. Ты когда-нибудь встречал ливанского военачальника, который стал бы местным диктатором? Джамблатта, может быть? Берри? Отличные ребята. Мужи — как львы.
— Никогда знаком не был.
— Это прекрасная жизнь — стать диктатором. Вот что случается с террористами, когда они взрослеют.
Старлитц кивнул. Опасно, очень опасно, что Раф так озабочен его добрым о себе мнением, но он ничего не мог с собой поделать, ему это льстило.
— Захватываешь укромный уголок, — объяснял Раф. — Растишь коноплю или мак. Покупаешь оружие. Это как маленькое государство, но тебе не нужны ни юристы, ни бюрократы, ни рекламщики, никакие глупые ублюдки в костюмах. У тебя есть стволы, и у тебя есть власть. Ты говоришь людям, что сделать, и они бегут и делают. Возможно, такое и не может длиться вечно. Но пока оно длится, это рай на земле.
— Это хорошо, Раф. Вот теперь ты со мной откровенен. Я это ценю, правда ценю.
— В прессе твердят, мне, мол, нравится убивать людей. Ну конечно, мне нравится убивать людей! Это привносит в жизнь героизм. Если б убийства не щекотали нервы, никто не стал бы покупать билеты на фильм, где людей убивают. Но если б я хотел убивать, я поехал бы в Чечню, в Грузию, в Абхазию, наконец. Не в том соль. Любой идиот может стать военачальником в зоне военных действий. Соль в том, чтобы стать военачальником там, где люди жирные, размякшие и богатые! Военачальником надо становиться у самых границ разваливающейся империи. Это наилучшее место! Знаю, у меня были в прошлом мелкие недостатки. Но девяностые — это шестидесятые наоборот. На сей раз я намерен выиграть и это выигранное удержать! Я намерен захватить эти островки. Я введу военное положение и стану править собственным указом.
— А как насчет временного правительства из трех человек?
— Я решил, что эти мальчики ненадежны. Мне не понравилось то, как они обо мне проговорились. Так что я сокращу процесс и выдам очень скорые и убедительные результаты. Я захвачу в заложники двадцать пять тысяч человек.
— Как тебе это удастся?
— Как? Заявив, что у меня есть русская ядерная боеголовка малой мощности, которой, кстати, у меня на деле нет. Но кто решится назвать это блефом? Я Раф Шакал! Я знаменитый Раф! Все знают, что я на такое способен.
— Ядерная боеголовка малой мощности, да? Похоже, старые сценарии террора и впрямь хороши…
— Конечно, такой боеголовки у меня нет. Но у меня есть десять килограммов дешевого радиоактивного цезия. Когда они пролетят над островами со счетчиками Гейгера, или какое еще дурацкое ученое устройство используют сейчас группы захвата, — показания будут выглядеть вполне убедительно. Финны не посмеют устроить у себя второй Чернобыль. Они с последнего еще до сих пор в темноте светятся. Так что, согласись, я вполне умерен в своих запросах. Я прошу только несколько островков и несколько тысяч человек. Я буду соблюдать требуемые формальности, если они мне позволят. Я выпущу милый флаг и немного монеты.
Старлитц потер подбородок:
— Вот эта монета, похоже, будет особенно интересной, учитывая наше дельце с электронным банком.
Раф выдвинул ящик стола и достал оттуда стакан для виски и беспошлинную бутылку финской настойки на морошке. Выпивка на Аландах была на порядок дешевле, чем в Финляндии.
— Сингапур всего лишь крохотный островок. — Раф прищурился, плеснул себе настойки. — Никто не жалуется на то, что у Сингапура есть ядерное оружие.
— Впервые слышу, приятель.