Девятнадцатый ухажер за три месяца тоже решил подать
голос, будто он задержится здесь. Примеряет на себя роль отца.
Считает, что тем самым он произведет впечатление на мою
непросыхающую создательницу. Вскоре я буду вынужден
разочаровать его, сказав, что двадцатый не за горами и ему
придется покинуть прелестный двухэтажный дом, доставшийся
нам от бабушки и являющийся объектом вожделения всего
социального дна Бостона, приводимого сюда матерью. Что ж, от
судьбы не уйдешь. Спускаюсь.
- Ты оглох!? Мы должны ждать тебя вечность? Знаешь, что у
матери болит спина, и не реагируешь! Собирай, пока Зак не
наподдал тебе как следует! - клише, шаблон. Одна и та же фраза, в
которой менялось лишь имя джентльмена. Я наклоняюсь, дабы
собрать кусочки разлетевшейся по полу пепельницы. Я знаю, что
будет дальше... Вот оно. Окурок вонзается мне под лопатку. Я
чувствую, как плавится моя кожа, слышу, как смеется Зак. Из глаз
потекли слезы. Но нужно прибраться. Жизнь в хаосе – не мечта, и
только.
Второй окурок.
Неимоверная боль, но такая привычная. Такая родная. Они
кидают в меня огрызки яблок: "Перекуси, а то в обморок упадешь!", -
Зак разошелся не на шутку. Ему нравится все происходящее. Еще
бы. Какому алкашу не придется по вкусу действо, в котором он,
унижая ребенка, сможет почувствовать себя настоящим мужчиной.
Забыть о том, что он разлагающаяся масса, бесполезная,
никчемная. Что в жизни не осталось ничего, кроме верной
спутницы, до краев налитой вином, перебродившим до состояния
чистого спирта.
Если бы ты знал, Зак, если бы ты знал...
Пол чист. Я унижен. Но лишь по их мнению. А значит, по
мнению всего Бостона, ложившегося в двуспальную кровать
матушки. Что я мог сделать? Убить их? Лишить жизни
собственную мать, какой бы она ни была? Нет. На это я не был
способен. Во всех этих семьях, где дети получают подарки вместо
ожогов, поцелуи вместо ударов и едят настоящую пищу вместо
огрызков, именно там воспитываются чудовища. Которые
впоследствии, лишившись родительской любви, теряют контроль,
полагая, что все наладится само собой. Когда близко осознание
проблемы, просветление, они берутся за бутылку, или же шприц.
Рождается очередной Зак. Большой ребенок, принимающий
истинных детей за равных себе. Методично расправляясь с
психикой подрастающих в такой обстановке отпрысков, они не
представляют, на что обрекают себя в будущем. Они считают,
что я все забуду? Что шрамы зарастут? Или из моей головы
извлекут все воспоминания о пытках, которым я подвергался
ежедневно? Глупцы.
Но Зак исчез. А значит, сегодня будет новое лицо. Каково же
было мое удивление, когда в дом вошел мужчина, одетый в серый
атласный костюм. Широко улыбнувшись, он потрепал мои волосы и