чтобы на вашем лице вновь воссияла улыбка. Единственное условие,
которое требуется соблюдать беспрекословно - это повиновение. И
раз уж мы выяснили, что смерть вас не страшит, в случае нарушения
единственного правила (чем, кстати, любил заниматься ваш покойный
супруг, не берите с него пример) я буду наказывать вас через
оставшихся близких вам людей. Ваша больная мать неожиданно
перестанет принимать медикаменты, но не потому, что ей их не будут
предоставлять, а потому что я зашью ей рот. А из вашего пса,
подобранного три дня назад, я сделаю чучело и отправлю в Музей
Естественной Истории, за что еще получу благодарность. Вы
ошибались, Аннет, когда заверяли меня, будто вам нечего терять.
Либо лгали. Прощаю первый и последний раз. Отныне, миссис Лоутон,
придется думать о каждом шаге. Любое неверное телодвижение
может оказаться роковым. Попытка заявить на меня в полицию -
смертный приговор матери. Дорогу для вас стелить буду я. Просто
идите.
Письмо мое вы получите девятнадцатого декабря. Двадцатого
декабря, в двадцать три ноль-ноль вы должны быть у Дома
Лонгфелло в Портленде. Вам передадут нечто ценное. И не
забывайте, Аннет, но не сочтите за манию величия:
Dura lex, sed lex***
Искренне ваш, Эйс...
Calamitas virtutis occasio* - бедствие дает повод к мужеству.
Сенека.
** - отрывок из стихотворения Лорда Байрона, "Убита в блеске
красоты!".
Dura lex, sed lex*** - лат., Суров закон, но это закон.
Эйс. Из воспоминаний...
Memento...
Я закрываю глаза.
Тогда мне было двенадцать. И каждый раз, когда выглядывал
из окна нашего двухэтажного дома, я видел всех этих детей, своих
сверстников, которые беззаботно спускали свое время на игру в
догонялки.
Эван, спустись в гостиную!
Я делаю вид, что не слышу. Один толстый мальчик сбивает с
ног хрупкую девочку, на два года младше него самого. Я вижу, как он
заливается смехом. Показывает на нее пальцем и кричит:
«Сдалась! Слабачка!» Гнев. В такие моменты я терял контроль над
собой.
Эван! Я с кем разговариваю, животное?! Спускайся
немедленно!
Меня нет. Я планирую, как тот кабан будет молить о пощаде.
Обостренное чувство справедливости росло и крепло с каждой
секундой, проведенной в материнском доме. Я знаю, зачем она меня
зовет. Она разбила пепельницу, которую мне предстоит заменить.
Но сначала прибрать осколки и собрать миллионы окурков.
Я сейчас поднимусь и надеру тебе задницу, сопляк! Не
вынуждай меня!