Прошло еще несколько дней. Страсти немного улеглись. Все уже привыкли, что Гермиона встречается с Драко, Гарри — с Джинни, Рон — с… в общем, тоже встречается. Он даже научился перед свиданием извлекать из заветной шкатулки (которую Джинни ему отдала) нужную фенечку.
Удивительно, но Гермиону хорошо приняли в слизеринской компании. Даже Пенси, которая перед каникулами больше всех возмущалась выбором Драко, успокоилась в объятиях Забини и наладила с гриффиндоркой вполне приятельские отношения. Видимо, сказалась и позиция его родителей, и то, что Драко четко обозначил свои серьезные намерения, да и сама Гермиона отнюдь не выглядела белой вороной. Она выказала понимание и уважение к законам слизеринского сообщества, а разные мелкие мелочи никого особо не волновали.
Вот, значит, как-то раз сидят люди, завтракают, Гермиона просматривает «Ведьмополитен». Да, представьте себе, после общения с Нарциссой она стала уделять внимание и моде, и светской хронике, тем более что светские сплетни — это не просто так, ведь за ними стоит большая политика. Удивительное дело, но по тому, на каком месте внучатый племянник Эйвери стоит в списке приглашенных на восьмой день рождения внучатого племянника Нотта, можно делать выводы о том, кто займет на следующей неделе вакантное место замминистра. Нет, конечно она не вчитывалась в журнал от корки до корки, как Лаванда, а так, просматривала, чтобы быть в курсе. А если понадобится что-то уточнить, то под рукой всегда есть та же Лаванда, или например Пенси. Эти помнили наизусть все номера за последние десять лет, вплоть до номеров страниц и цвета заголовков. Джинни присоединилась к этому занятию и иногда выдавала свои комментарии. Гарри внимательно слушал. Будучи близок к одному из полюсов власти, он тоже интересовался политикой. Разбирать светские сплетни самому у него терпения не хватало, а вот послушать готовые выводы он был очень даже не против.
Совы принесли газеты. Рон мгновенно открыл спортивные новости: «Жеребьевка чемпионата мира по квиддичу», «Последние матчи высшей лиги»… Гарри же начал просматривать с передовицы:
«Вчера была обнаружена Амелия Боунс, известный аврор, бывшая глава Отдела Обеспечения Магического Правопорядка, пропавшая еще летом. Обнаружена она была на кладбище, рядом с могилой Ипполиты Лейстрандж, дочери небезызвестной Беллатрикс Лейстрандж, умершей в младенчестве при странных обстоятельствах. Миссис Боунс находится в абсолютно невменяемом состоянии, которое, по утверждению целителей больницы св. Мунго, вызвано применением к ней заклятия Круцио в течение длительного времени. Состояние ее значительно хуже, чем состояние супругов Лонгботтомов, получивших в свое время аналогичные повреждения, и целители считают, что восстановление ее разума невозможно даже теоретически.
Рядом с миссис Боунс была обнаружена заправленная маггловская бензопила, а в руках у пострадавшей — записка следующего содержания:
„Возможно, у вас хватит смелости совершить для нее акт милосердия.“ и инструкция, с наглядными иллюстрациями, показывающими как следует оной бензопилой отпиливать голову».
Гарри испытывал по поводу этой новости очень противоречивые чувства. С одной стороны, чего хорошего в том, что человека довели пытками до состояния вареного овоща? С другой… Он и сам бы с удовольствием придушил эту Боунс собственными руками… Нет, это было бы слишком просто для нее, и даже то, что с ней сделала Лейстрандж — недостаточно. Вот посадить к дементорам на долгие годы, чтобы жила и мучилась… Джинни, видимо, переживала подобные чувства: она сидела бледная, со сжатыми кулачками.
— Расслабься, — тихо прошептал Гарри. — Все уже кончилось. Она больше никому ничего не сделает.
— Да, — Джинни глубоко вздохнула. — Ты прав.
Но на обеде Джинни не появилась, а расспросы показали, что после совместной с Пуффендуем гербологии она куда-то делась и ни в библиотеке, ни в гостиной не показывалась. К счастью, Гарри знал, где найти подругу и прямой наводкой направился к туалету плаксы Миртл.
— А Джинни, между прочим, тоже говорит по-змеиному! — Начала ябедничать мертвая обитательница туалета.
— Ты только заметила? — Удивленно спросил Гарри.
И правда, есть с чего удивляться, учитывая сколько раз они с Джинни таскались за последние полгода в Тайную Комнату. Парочка змееустов не нашла себе во всем Хогвартсе другого места, чтобы скрыться от посторонних глаз. Правда, надо, отдать должное, место и в самом деле хорошее, а побеспокоить или подслушать их там не мог никто.
Нужный умывальник послушно отъехал в сторону.
— Надеюсь, оттуда не вылезет ничего такого же страшного, как тогда? — Миртл была твердо намерена поддерживать беседу.
— Нет, — честно ответил Гарри. — Только если что-то пострашнее.
— Ой! — Пискнуло нервное привидение, и вместо стандартного плеска раздался звук сливаемой в унитазе воды. В последнее время Миртл именно таким способом придавала себе дополнительное ускорение, дабы как можно быстрее свалить из опасной зоны.
Гарри уже собирался левитировать себя в открывшийся туннель, как его внимание привлекло какое-то копошение в углу.
— Акцио крыса!
И вот он уже держит за хвост старого облезлого грызуна, одна из передних лап которого отливает серебром. Гарри не то чтобы простил Тому смерть родителей, но понял его мотивы и согласился с тем, что главным виновником трагедии был все-таки Дамблдор, а вот простить или понять Хвоста он не мог и не хотел. Этот сознательно предавал тех, кто ему верил и это было непростимо. Единственное, что спасало старину Питера от расправы, так это личная просьба Тома повременить. Крыс был очень полезен как связной и шпион. «А вот поучить его, если под ноги попадется, надо! А то последнее время совсем о маскировке забыл». В вопросах дисциплины и профессионализма Вольдеморт был непреклонен.
— Питер, Питер… Сколько раз я тебе говорил, — широкое круговое движение рукой и удар крысиной тушкой о дверь кабинки. — Не лезь ты под ноги.
Широкое круговое движение повторяется и Хвост второй раз за последние шестьдесят секунд встречает всей своей тушкой твердую преграду. Был бы он человеком, сдох бы, но сейчас — даже сознания не потерял, только в глазах двоится. Несмотря на некоторую раздвоенность картинки, он разглядел, что его сейчас держат точно над очком унитаза.
— Может тебя Живоглоту скормить? Или МакГонагалл? Ладно, пока отпускаю.
Короткий всплеск и звук сливаемой воды возвестили, что Питер Петтигрю отправился вслед за хозяйкой туалета. Кстати, насчет МакГонагалл Гарри был почти серьезен. Ходили упорные слухи, что декан Гриффиндора регулярно мышкует в Запретном Лесу.
В самой Тайной Комнате Гарри ждало незабываемое зрелище: посреди зала лежал, свернувшись в спираль, огромный зеленый змий. Пифон. Он был стар, и он был мудр. Его порода и происхождение так и оставались загадкой, единственным, что удалось выяснить, было то, что приполз он сюда за отступающими льдами, на все остальные вопросы о своем прошлом змий молчал, как партизан на допросе в гестапо, а если сильно доставали, просто уползал. О том, чтобы повелевать этим чудовищем не могло быть и речи — слишком долго копил он силу и мудрость, но вот поболтать за жизнь старик любил, чем порой пользовались Гарри с подругой. Вот и сейчас, в центре этой спирали сидела девушка с огненно рыжими волосами и рассеяно чесала змею нос. Обычно гадюк от этой процедуры млел, разве что не хрюкал, но в этот раз он просто сосредоточенно смотрел Джинни в глаза. Она отвечала ему тем же.
— Скажи ей, чтобы подложила под себя чего-нибудь, — прошипел Пифон, когда Гарри, пройдя по всем кольцам гигантской спирали, добрался наконец до эпицентра событий. — А то простудится.
Юноша сотворил два пробковых коврика, на один сел сам, на другой усадил подругу.
— Вот, сидит, обиженная, в чем дело, не говорит, — начал жаловаться змий. — Ты обидел? Или не защитил?
— Если бы он не защитил, я бы тут не сидела… — Ответила Джинни.
— Было дело, — признался Гарри, — я тогда еле успел.
И рассказал Пифону о событиях в Хогсмиде.
— Хорошо ты придумал, — выдал свое заключение змий. — А ты, красавица, чего плачешь? Радоваться надо, когда врага убили.
И Джинни прорвало.
— Она же тетя Сьюзен, а у меня сегодня… с Пуффендуем была… Гербология… Сьюзи все утро своим плакалась… А они на гербологии только об этом… Какая она была славная… какие сказки рассказывала… какие пирожки пекла… Расскажет она Сьюзи сказку, напечет пирожков, а потом пойдет, и кого-нибудь замочит. Дамблдор ей денег отвалит, она на эти деньги снова пирожков напечет. Небось, когда на дело шла, с собой свои пирожки брала… А ведь Сириус не первым был, кого она вот так убила, и у Лейстрандж к ней какие-то старые счеты были…
— Почему так? — Мрачно спросил Гарри. — Почему нельзя просто жить и радоваться жизни? Зачем обязательно убивать и мучить?
— Земля маленькая, — ответил Пифон задумчиво, — на всех не хватит. Такова жизнь.
— И что же делать?
— Жить, юный змееуст. Найти место для себя, занять его и бить по рукам всех, кто сунется отнимать. Ты уже знаешь, что хочешь?
— Не знаю… Я всегда хотел жить в семье, с родителями…
— Это неправильно. Ты хотел в прошлое, а оно уже прошло. Хоти в будущее.
— Я хотел уничтожить Вольдеморта, отомстить, но оказалось, что он… далеко не главный виновник моих бед.
— Это тоже неправильно. Этого хотел для тебя Дамблдор. Хоти сам.
— Теперь я хочу избавиться от Дамблдора.
— И опять не то. Ты хочешь убрать, хоти получить.
— Не знаю… Хочу жить в своем доме. С Джинни, — Гарри обнял подругу. — Хочу знать, что происходит и сам принимать решения… Хочу быть уверенным, что с дорогими мне людьми все хорошо…
— Все ты знаешь. Чего прибедняешься? Идите, а то наверху вас будут искать, еще сюда полезут, а я не люблю когда много людей.
Джинни вздохнула. Общение с Пифоном успокаивало. Вот, кажется, чего он такого сказал? По большому счету — только набор гадостей, но вот после этой беседы руки перестали дрожать, а ярость душить.
— Метлу не взял? — Спросила она у Гарри. — Не люблю левитировать…
— Ох, захребетники… — Проворчал змий. — Садитесь уж на шею, вывезу…
Джинни обожала проехаться на Пифоне, Гарри тоже был не против этого аттракциона, а сам древний змий почему-то любил побаловать этих двух ребят. Правда, слишком часто он этого не делал, чтоб не зазнались, но вот сегодня решил, что стоит таким образом успокоить им нервы.
…Умывальник отъехал в сторону, и из туннеля появилась огромная змеиная голова. Когда вслед за головой показалось и продолжение, выяснилось, что на шее сидят парень с девушкой. Они соскочили на пол, Джинни чмокнула змея в нос:
— Спасибо, Пифон!
Тот лизнул ее раздвоенным языком по щеке, прошипел:
— И не плачь из-за того, что уже прошло. Беда ушла, пора идти дальше.
Говорили они, естественно, на парселтанге.
А вот у Гермионы начались неприятности. Гриффиндорцы, да и не только они, весь день шептались у нее за спиной. Наконец, когда она сидела в библиотеке, к ней подошла небольшая делегация. Возглавляла команду Сьюзен Боунс, племянница покалеченной Амелии Боунс, рядом вертелись еще несколько особо обиженных Вольдемортом товарищей, в частности Невилл Лонгботтом.
— Что, грязнокровка, — прошипела Сьюзен сквозь зубы. — Так хочешь быть полноценной, что готова под Малфоя лечь? И плевать на то, что они творят?!
Благодаря Гарри, Гермиона была в курсе некоторых похождений тети Сьюзен, поэтому не особо возмущалась поступком Беллатрикс, хотя, конечно, подобная жестокость ей и претила. Однако сейчас разговаривать по существу не стоило.
— Сьюзен! Какие страшные ругательства ты знаешь! Я-то думала, их только на Слизерине изучают…
— Не надейся, это слово все чистокровные знают. Его вообще прежде всех других узнают. А ты сколько с Малфоем не крути, так грязнокровкой и останешься!
— В каких же ты страшных местах росла, Боунс! — неведомо откуда возникший Малфой положил своей подруге ладони на плечи. — Моим первым словом было «мама». Впрочем, чего еще от тебя ждать, с такой-то тетей.
— Ты мою тетю не трогай! Она никогда не была преступницей!
— Конечно, она пытала только по приказу. Или министерства, или Дамблдора. За это в Азкабан не сажают.
— Таких, как твоя Лейстрандж и надо пытать!
— А которую из двух? Ты имеешь в виду тетю, или Ипполиту?
Пока Сьюзен пыталась сообразить, о чем бишь это, Драко продолжил:
— Знаешь, Боунс, это первое, что я помню. Мама со мной в их доме на галерее пряталась, а твоя тетушка с длиннозадой мамашей, тетю Беллу привязали к креслу, а Ипполиту пытали Круцио, пока у нее кровавые сопли не потекли. И все спрашивали, нет ли в доме чего запрещенного.
(Длиннозадая мамаша: английское Long Bottom означает буквально «длинная задница». Ипполита — воинственная Беллатрикс Лейстрандж назвала свою дочь в честь легендарной царицы амазонок.)
— Нечего было в доме всякую дрянь прятать! Отдала бы сразу и жила спокойно.
— А ей, понимаешь, сдавать-то было нечего.
— Нечего было с пожирателями путаться! Жалко, что тебя тогда не извели! И всю вашу семейку!
— Мне тоже досталось, когда к нам с обыском пришли. Это я тоже помню, и как твоя тетя с длиннозадой мамашей смеялись, и как мама кричала. Вот только не помню, как они драпали, когда отец с Розье и Ноттом появились. Отключиться успел.
— Врешь ты все, Малфой, — вдруг сказал Невилл. — Тебе тогда было года два, ты не можешь это помнить.
Малфой глубоко вздохнул:
— Видишь ли, Лонгботтом, тогда, на третьем курсе, дементоры шарили не только по гриффиндорским купе, а они очень способствуют пробуждению ранних детских воспоминаний. Если не веришь, спроси Поттера.
К этому моменту от компании, пришедшей высказывать Гермионе коллективное «фе» остались только Невилл и сама Сьюзен. Невилл стоял бледный как мел, похоже, он только что растерял последние остатки веры в добро и справедливость. Сьюзен же, хоть и сохраняла непоколебимую веру в правильность и справедливость всего того, что делали авроры вообще и ее тетя в частности, но вот возразить что-либо по существу не могла. Ограничившись резким: «Жалко, что тебя тогда совсем не удавили!» она развернулась и ушла. Невилл же выдавил из себя:
— Малфой! Это правда, или ты все выдумал?
— Что помню, то и рассказываю, — пожал плечами Драко, после чего ушел, не говоря ни слова. Не появился он и на ужине.
Сразу после ужина Гермиона зашла в слизеринскую гостиную (на правах девушки Драко она знала пароль). Малфой сидел в кресле возле камина и смотрел в огонь невидящим взглядом. Девушка села на подлокотник его кресла.
— Что, Грейнджер? Решила сказать, что наигралась в высшее общество? Хватит с тебя?
А взгляд злой, колючий.
— Я не играю. И чистокровность свою засунь куда подальше. В тебе не это главное.
— А что? И не боишься, что и к тебе могут так же прийти?
— Ко мне и без тебя могут прийти. К Джинни уже приходили. Решит Дамблдор, что для дела Света нужна героическая смерть, и организует. И вообще, что-то я отвыкла, чтобы ты меня по фамилии называл.
Какое-то время они сидели молча. Наконец Гермиона не выдержала:
— Ипполита умерла от этих пыток?
— Можно сказать, да. После того, что с ней сделали, мозг умер. Она бы выросла овощем. Когда мама с тетей это поняли, ей дали яд.
— Разве ничего нельзя было сделать? В Мунго целители…
— Да что могут эти целители! — Голос Драко был преисполнен презрения. — Блэки хранили шумерскую традицию, мама и тетя — жрицы Иштар, а мама еще и посвященная Исиды. Они вдвоем с тетей так могут лечить, что никаким целителям и не снилось. Мама говорит, что длиннозадых вылечить элементарно, это над Боунс тетя поработала основательно, а этих так, только испугали. Целители и про меня говорили, что я идиотом останусь, а мама выходила.
(Иштар, шумерская Инанна, главное женское божество шумерского, а позже и вавилонского пантеона. Богиня любви, красоты, покровительница магии и по совместительству — врачевания. Исида — главная египетская богиня, одна из ее функций — целительство.)
— Тебе тогда сильно досталось?
— Мама рассказывает, что я до пяти лет не ходил и не говорил.
Гермиона взяла браслет с гербом Гриффиндора, который Драко вертел в руках, и надела ему на запястье.
— Гарри сказал мне, что мои родители были в разработке у Дамблдора, — произнесла девушка.
— Слушай, откуда он все знает?
— Откуда, откуда… Сам и спроси.
— Угу. Вот так подойду и спрошу…
— Кстати, они с Джинни нашли в Хогсмиде какой-то хороший кабачок, предлагают в ближайший выход там посидеть. Идем?
— А если не пойду?
— Я ведь с тобой. А тебе, между прочим, Нагваль велел с Гарри поговорить.
Малфой улыбнулся, притянул подругу к себе:
— Ну, если ты так настаиваешь, то пойдем.
А в гриффиндорской гостиной снова кипели страсти. Идея устроить Грейнджер глобальную обструкцию, с подсыпанием соли в кофе и гуталина в кровать, разбилась о железобетонную позицию Гарри: «Гермиона моя подруга и издеваться над ней я не позволю». Джинни в свою очередь пообещала проследить за отсутствием западла в девичьей спальне и начался раскол. Масло в огонь подлил намек Гарри на то, что он-то знает, почему староста поступает правильно… В общем, трудно сказать, почему не случилось драки аналогичной предрождественской, но, видимо, сказалось наличие опыта, повторять который никто не хотел.
Уже поднявшись в спальню, Гарри обнаружил Невилла, который сидел на кровати, обхватив голову руками.
— Ты как? — Спросил Гарри.
Невилл посмотрел на него мутными глазами и спросил:
— Это ведь неправда? Скажи, ведь Малфой врет, или ошибся? Мало ли что привидится возле дементоров…
— Под их воздействием пробуждаются настоящие воспоминания. Это я знаю по себе.
— Как же теперь быть? А, Гарри? Что делать?
Гарри долго думал, что можно ответить. Вспоминал кое-что из своей жизни и наконец сказал:
— Раньше я считал, что мой отец был эдаким благородным рыцарем и за всю свою жизнь он не совершил ничего подлого или жестокого. В прошлом году я случайно заглянул в Омут Памяти Снегга и увидел, как отец и Сириус издевались над ним. И не так, как Малфой над нами, этот просто обзывался и все, а отец… Не буду описывать. И продолжалось это все семь лет учебы. А потом это привело Снегга к Вольдеморту, и он передал подслушанное пророчество. В результате — мои родители погибли, а Снегг ненавидит меня и пытается отыграться на мне все то время, пока я здесь.
Они молчали какое-то время, потом Гарри продолжил:
— Наверное, это урок для нас. Платить придется всегда, даже если ты победитель. Есть грань, которую никогда нельзя переступать.