- А что я могу посоветовать? Я проводница, и не более. Я сейчас принесла тебе весть, и делай с ней что хочешь, ваше благородие.
- А что если на них напасть, упредить, так сказать, и первыми сделать выпад?
Она замахала руками:
- Делай что хочешь, меня это не касается. Мне нет никакого дела до разбойников. И им до меня нет никакого дела.
Он кинул на нее изучающий взгляд:
- Как ты это себе представляешь?
- А никак. Я же говорю тебе: хочешь - делай свой выпад, ваше благородие. Я покажу тебе, где они, впрочем, твои люди были со мной и тоже знают. А я сяду где-нибудь в сторонке и подожду. Победишь - пришлешь кого-нибудь за мной. Проиграешь - моя миссия окончена. Пойду искать стервятников.
- Или мои Предметы.
Девушка пожала плечами.
- Что, рассчитываешь и после смерти стеречь? - ехидно спросила она.
- И все-таки, госпожа, - парировал он, - мне кажется, ты слишком узко понимаешь свои обязанности. Я заплатил тебе и в самом деле немало. Думаю, у меня есть право требовать по крайней мере твоего мнения по любому вопросу, связанному с нашей экспедицией, горами и всем тем, что в них происходит или может произойти.
Тут она прикусила губу.
- Значит, так, ваше благородие: думаю, стоит попытать счастья. После того, что случилось с твоим дозорным, я сомневаюсь, что они оставят нас в покое, и не важно, что ими движет. Если бы я была командиром, то постаралась бы нанести удар первой. Что-нибудь еще?
- Да. Как ты оцениваешь наши шансы?
Девушка задумчиво склонила набок голову:
- Пожалуй, неплохо. Можно попытаться застать их врасплох. Твои люди, может быть, и не знают гор, но война есть война, а к ней они, скажем прямо, подготовлены очень даже неплохо. Если бы тебе пришлось во главе своего отряда играть с горцами в прятки - это другое дело. Но открытая схватка, лицом к лицу... Думаю, может получиться.
- Значит, умеешь давать советы, - пробормотал он себе под нос, - когда захочешь... Скажи-ка мне, госпожа, почему ты все время пытаешься... как-то увильнуть? Сохранить дистанцию?
- Честно? - спросила она.
Он кивнул.
- Причин несколько. Первую я уже называла: меня не касаются твои дела, господин. Иногда мне нужно золото, потому я и решила немного подзаработать. Но, честно говоря, мне почти все равно, чем закончится твое предприятие - поражением или удачей. Мне больше хотелось бы последнего но скорее из принципа.
Оветен понял эти слова и принял их к сведению.
- А второе и самое главное, - продолжала она, - я не привыкла водить желторотых птенцов по горам. Вы же беспомощны, словно дети. Меня это злит, смешит, а прежде всего - создает между нами непреодолимую пропасть. Хочешь еще что-нибудь услышать, ваше благородие? Если нет, позволь мне отдохнуть. Я хочу чего-нибудь поесть.
Она вовсе не шутила, говоря, что в сражение ввязываться не станет. Оветен пытался ее переубедить, даже слегка пригрозил, но в конце концов сдался, достаточно ей было заявить, что вернет деньги и уйдет. Пришлось оставить ее в обществе двоих солдат примерно в полумиле от лагеря разбойников, сам же с остальными пошел дальше.
Девушка долго прислушивалась к ночным шорохам. Ее слух улавливал звуки битвы, однако ничего, что свидетельствовало бы о том, что армектанцев обнаружили, так и не услышала. Что ж, она понимала: ночное нападение на вражеский лагерь - всегда лотерея. Опытного часового, неподвижно стоящего под какой-нибудь скалой, невероятно трудно обнаружить. Однако на вражеские лагеря нападали все-таки не толпы оборзевших подростков, а воины, которым самим не раз и не два приходилось стоять на посту в таких же условиях и которые прекрасно знали, что может услышать или увидеть часовой, а что нет...
Лучники Оветена составляли лучшую часть его отряда. Насколько она могла понять, почти все в сине-желтой дружине прежде служили в императорском войске, притом не где попало, а на северной границе. Перейдя на личное жалованье, существенно более высокое, они вовсе не отбывали службу на парадах, скорее наоборот. Еще в Бадоре, когда она спрашивала о людях, которых ей предстояло вести, Оветен объяснил, что его отец, военный комендант Рины, нуждался в отборном войске, которое могло бы, по его мнению, быть использовано в любом месте и в любое время. Имения Б.Е.Р.Линеза были разбросаны по всему округу. Однако Всадники Равнин любили порой подпалить пару дворов... Прекрасно зная отношения, царившие в Армекте, она с полуслова поняла, что комендант имперских легионов находился на особом положении. Хоть легионы и обязаны преследовать Всадников, его тем не менее могли сразу же обвинить в превышении власти, потому что получалось, будто он посылает имперские войска для защиты собственного имущества. Наверняка гордый магнат даже думать не хотел о том, чтобы выслушивать подобные упреки...
Как только в предрассветных сумерках проявились контуры скал, издали донесся вопль, за ним еще один, еще... Ей послышалось нечто похожее на боевой клич... а может, вскрики ярости, отчаяния, боли?
Вскоре все стихло.
Скорее всего, Оветен все-таки не решился пробиваться ночью через вражеские посты. Дождался рассвета и - как она предполагала - силами лучников перестрелял противников, как только удалось различить их силуэты. Недооцененный в Громбеларде лук, надежный и скорострельный, в таких условиях оружие покрепче арбалета. Последний, конечно же, незаменим в сражении, но в основном днем, когда все видно и на значительном расстоянии.
Сопровождавшие солдаты, обеспокоенные исходом сражения, нервно топтались на месте, поглядывая на свою "подопечную" с нарастающей злостью. Однако полученный ими приказ был вполне четок: "Не спускать с нее глаз, не отходить ни на шаг".
Было уже совсем светло, когда девушка неожиданно поднялась с земли, однако вовсе не за тем, чтобы идти на поле битвы...
- Стервятник, - почти шепотом произнесла она.
Солдаты обменялись взглядами, потом вперились в небо, туда, куда указывала ее вытянутая рука. Напрасно. Если среди полос тумана и был просвет, то он быстро затянулся: различить клочок пасмурного неба удавалось с трудом, что там говорить о стервятнике где-то над облаками?
Девушка высыпала себе под ноги стрелы. Прошло время, прежде чем до солдат дошло, что означают ее приготовления.
- Ради Шерни, - удивленно произнес один из них, - ты же не хочешь сказать, госпожа, что пойдешь на эту птицу? Да видела ли ты ее вообще?
- Видела, - упрямо подтвердила она.
Солдаты опять переглянулись.
- Послушай, госпожа... У нас приказ сопровождать тебя...
- Ну и что?
- Да нельзя тебе уходить!
- Ну так возьми лук, придурок, и застрели меня.
У ее ног лежало все, что она сочла лишним; в руках остались только лук да стрелы.
- Тебе нельзя уходить, госпожа! - тупо повторил солдат.
Она молча развернулась и пошла прочь.
- Иди с ней, - нервно бросил старший солдат. - Ну иди же! Мы должны не спускать с нее глаз, и все... Я подожду наших здесь.
- Глупая девка... - буркнул тот сквозь зубы.
Девушку он догнал довольно быстро. Она увидела его, но не сказала ни слова. Вскоре она свернула с тропы, не снижая темпа. Местность стала неровной, склон круче... Она прыгала по камням, словно коза, лучник не поспевал за ней. Он крикнул раз, другой, но лишь когда девушка скрылась в тумане, он понял, что его обвели вокруг пальца.
6
Весть об исчезновении лучницы вызвала у Оветена приступ неописуемой ярости. И без того проблем по горло... История о стервятнике, якобы замеченном где-то в тумане, выглядела столь неправдоподобно, что даже излагавшие ее солдаты, похоже, это понимали. Достаточно было взглянуть на стелющиеся повсюду языки тумана, чтобы понять, как ничтожен шанс заметить в них что-либо, да еще на высоте, в тучах.
- Кретины! - прорычал Оветен. - Идиоты и дураки! Прочь отсюда, и чтобы я вас больше не видел! Десять нарядов вне очереди, болваны! И месяц без жалованья!