--...Так, это вы че здесь делаете?
Марево опилок цитоплазмы зацепляется за солнце и конденсируется в два больших желтых костра. Истекающий невидимой кровью ковш виснет в полуметре над раной.
-- Эй, ты, в каске, стоп машина, вылезай из кабины. Где разрешение на работы?
Желтые костры оказываются слепящими фарами милицейского "бобика". Мультики оседают на поверхности серого бушлата. Вместо титров остаются стволы автоматов.
-- Что случилось? -- высовывается из кабины Татьяна.
-- Смотри, какой шлейф у нее из-под шубы,а? -- тот, что стоит слева, заглядывает в кабину, проводит колючим взглядом по Татьяне. -- Работяги, вы что здесь делаете? В галстуках?
Колька неестественно долго подбирает слова. Все ясно.
-- Ремонт участка трамвайной линии. Путеремонтный цех...
Молчание. Слышно только экскаватор.
-- Че-че? Цех? А этот, в туфлях -- он тоже путеремонтник?
Реальность проступает жирными пятнами. Горизонт плывет сам на себя, селезенка вздрагивает от толчков неведомого сердца.
-- Он не работает, -- бормочет Колька, -- он проверяющий.
Пауза.
-- И девица в белом тоже проверяющая? И документы, наряд-допуск у вас есть? А ну быстро в машину, проверяющие ебаные!
Надо блефовать. Надо спасать селезенку, во что бы то ни стало.
-- Попрошу повежливее, -- Игорь тужится изобразить обиженного ревизора. -- Все документы у прораба, на соседнем участке.
-- Это где?
-- Выше по улице. Прораб Алексеев, он за все отвечает.
Автоматчик обходит вокруг самосвала.
-- Точно тебе говорю, эти суки прямо с банкета приехали. Девка не иначе как невеста, эти двое в костюмах под фуфайками. Чую, Василич, надо их до выяснения в отделение.
-- Специально для вас повторяю, -- удивительно, откуда только столько наглости? Никогда бы не осмелился менту такое сказать, резерв второго счастья открылся, не иначе. -Повторяю, все документы у прораба, это на углу Красносельской и Гагарина, выше по линии на квартал.
Пауза. В воздухе ощущается каток наглости, расплющивающий милиционеров. Главное -- не сбавить нагрузки.
-- Коля, а ты лезь обратно в кабину, продолжай работать, а то мы действительно не успеем.
Милиционеры переглядываются. Ошарашенные.
-- Номер запиши.
-- Уже записал, -- хрюкает тот, что стоял слева. -- Да я думаю, если че, далеко уйти не успеют.
-- Поехали тогда, что ли, проверим. Всем оставаться здесь, ясно?
Колька, не отклеивая испуганого взгляда от "бобика", лезет в экскаватор.
-- Зайчик, они ведь сейчас вернутся, -- грохочет над ухом шепот Татьяны. -- Что будете делать?
-- Коля, давай, давай, не спи! -- проклятье, почему они не отъезжают, надо продолжать операцию, продолжать... -- Таня, дай мне водку.
-- Игорь, ведь они сейчас вернутся, Игорь! -- Татьяна не слышит, дергает за рукав.
Бренчащий "Бобик" заштриховывается снежным балаганом. Ковш движется в строну самосвала, куски плоти высыпаются в кузов и содрогаются от боли -- каждый и все вместе.
-- Таня, дай мне бутылку! Быстрее!
Надо все делать быстро, очень быстро. Пусть милиция и не приедет больше -- все равно останавливаться нельзя. Чтобы не потерять силы от потери крови. Не подохнуть.
А вот и водка. Игорь снова спрыгивает в яму, падает, царапает левую щеку, разбивает горлышко бутылки и щедро поливает истерзанную селезенку. До мозгов доносится сильное жжение.
-- Игорь, отойди из-под ковша! -- это уже Коля.
-- Погоди, Коля, не стой над душой.
-- Над чем?
-- Над селезенкой. Тань, еще бутылку. Не открывай, я сам.
Жжение становится почти нестерпимым.
-- Может, тебе тампон дать? Нет, реально, без шуток?
-- Меньше разговаривай! Давай режь!
Ковш вонзает зубья в окоченевшее глиняное мясо, три тысячи пятьдесят восемь миллионов метеоритов разом входят в пике, мир вспучивается, свет крошится и выворачивается наизнанку, так что в воздухе остается только мелкая нусхетная пыль. А через мгновение становится совсем темно.
- 4
Утро, загипнотизированное легким морозцем, растекалось поверх заснеженных тополиных лысин. Редкие вороны, по режиму сна однозначные жаворонки, припомоивались на неестественно зеленый мусорный бак и приступали к завтраку. Сквозь заросшее изморозными джунгями окно виднелся уголок парка; хотелось крепкого чаю, блинов, лыжни и подальше в зимний лес.
...На пороге стоял человек, похожий на бывшего боксера, в последние годы ударившегося в шахматы и зачем-то надевшего очки.
-- Здравствуйте, я Исаак Андреевич Теремов, от психиатра Гампольского. Я к вам буквально на пять минут.
Наверное, это вместо извинения. Разбудить в девять утра -- первого брачного утра! -- и сказать, что зашел на пять минут. Так и быть, извиняю.
-- Вы проходите, не стойте на пороге, дует, -- и Теремов в один громадный шаг преодолел половину коридора. -- Я звонил Гампольскому много раз, там трубку никто не берет.