Пришлось приплести пару историй про всяких там индейцев, столкнувшихся с аркебузами и прочими кулевринами.
-- Ну, а в-третьих, мы с тобой теперь получили такие знания, что эти черные уроды еще пожалеют, что дали их нам, и вообще, что на свет родились. Где твой ящеренок?
-- Кто?
-- Ну, этот, летун с чешуей?
-- Спит. Давно. Я его крепко усыпил - пока не ясно, что с кормежкой...
-- Давай его сюда. Сейчас вестника будем делать.
Дрик посмотрел на меня в некотором обалдении - дескать, нашла момент. Потом просиял, кивнул и полез в щель между стеной и сундуком, на котором сидел. Пошарил там пару минут - и извлек запыленный сверточек, в котором и обнаружился мирно почивающий птищеренок. Неподвижный и свернувшийся в плотный холодный комочек. Я даже сперва испугалась, что он умер - задохнулся в пыли или еще чего. Дрик меня успокоил, поднеся тельце к самому моему уху. Сердечко билось редко-редко, но регулярно. Живой. Просто дрыхнет крепко. А что холодный - так в анабиозе температура тела всяких там сусликов, по-моему, падает. Да и не знала я, относится ли этот птицеящер к теплокровным. Рептилии, насколько я помнила школьную биологию, холоднокровные, а у птиц, якобы от ящериц произошедших, кровь теплая.
А почему я сейчас решила этим заняться? Прежде всего, из-за чудесного состояния ясности и удачливости. Раз удалось провести "энергохирургическую" операцию на Дриковой чакре, надо ловить момент и пытаться провернуть что-то подобное. Теорию создания вестников из живых существ мы с ним уже не раз повторяли -- точнее, те ее жалкие куски, которые на пару смогли вспомнить. А теперь, после уроков Криис и войны со зловредным шариком, я гораздо лучше представляла себе и практику.
Кроме того, Дрика надо было вытаскивать. Не то сейчас снова займется самокопанием.
Наконец, ежели наши "гостеприимные хозяева" поймут, что мы в их ловушку не попались, то следить станут строже, да и ловушки расставлять более продуманные. Может, будет не до того.
Впрочем, это все логические отговорки. А главным было ощущение, что "так надо". Причем не просто "надо", а "надее некуда".
Cо стороны, небось, наш диалог выглядел идиотски. Стоят двое, уткнувшись лбами друг в друга (чем теснее контакт, тем проще передавать мыслеобразы - так нас учила Криис) и бормочут что-то, уставившись в распростертое тельце крылатой ящерки. Или зубатой птички.
-- Куда монтируем поиск направления?
-- Вместо стремления к маме. Хоть это и подлянка.
-- Да, птичку жалко. Но себя, если честно, жальче. А мозг у нее маленький, чтобы что-то вставить, надо что-то убрать. Да и мамой он уже давно, кажется, меня считает. Я ж его кормлю.
-- А кого надо, чтоб считал?
-- Давай Лиину?
-- Не пойдет, -- с сожалением сказала я, чуть подумав. -- Лиина была с нами на чердаке, когда черные прилетели. Очень надеюсь, что она жива. Но шансов на это немного: она ведь наверняка сопротивлялась. И так просто нас не отпустила бы.
Я шмыгнула носом. Полагалось бы разреветься, но, кажется, свою норму рева я на эти сутки выбрала. Просто пусто стало внутри, как подумала, что Лиины - строгой, придирчивой, ироничной -- уже могу и не увидеть.
-- Ладно. А кого?
-- Твоего папу?
-- Не пойдет, -- в тон мне ответил Дрик. -- Он не так хорошо знает магию, чтобы разобраться в послании вестника. И не такая важная персона, чтоб его послушались, даже если он разберется.
-- Давай тогда Дмиида.
-- Давай. Этого слушать станут - все же правая рука ректора.
-- Ну хорошо, давай образ.
-- Сама давай. У меня контроля не хватит.
И я послушно вспоминала минут пять Дмиида во всяких видах - крупным планом и издалека, в профиль и анфас. Вспоминала манеру двигаться и голос, любимую одежду и походку... Попробуйте минут пять подумать об одном и том же человеке, не отвлекаясь ни на какие посторонние мысли. Да еще так, чтобы повторов не было. Если получится, смело можете претендовать на зачисление в местный университет без экзаменов. И вас примут - могу поспорить на триста кило алмазов против дырявого кроссовка. Своего. Потому что они у меня основательно изорвались, опасно приблизившись к стадии босоножек. Ну вот, сама отвлеклась. А, между прочим, одно из главных умений мага - держать сосредоточенность. Поэтому и работали мы с Дриком в паре, как многие начинающие. Я вспоминала, а он "считывал" у меня соответствующие "файлы". Потом мы их вместе редактировали, вырезая повторы и мусор. А затем уже записывали в мозг бедного птенчика.
-- А само послание какое дадим?
-- Вопрос, между прочим. Место в голове летуна совсем мало осталось. Давай буквально две-три картинки - как нас хватают, везут. Потом вид на этот полосатый замок - и все. Ну и пусть, когда летит, дорогу сюда запоминает. [Author ID2: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ]
-- А как потом они по птичьей карте будут наземную дорогу к нам искать?
-- Не знаю. Есть предложения получше? -- этой фразе меня, между прочим, папа научил. Когда пытался бороться с моими же капризами. Помогало не всегда. Зато в разговоре с ним я ее охотно использовала.
Короче, "закатали на диск" бедной птичьей головки все, что смогли. И решили - была не была - сразу выпустить посланника. Благо, окошко у Дрика в комнате было чуть пошире, чем у меня, и даже открывалось. Почти на британский манер - стекло отъезжало, только не вверх, а влево. Решили, что даже если за нами следят сейчас, то могут вестника и не успеть перехватить.
Уже закрыв окно, я позволила в голове взметнуться вороху всяких "если". А если весь замок накрыт таким же полем, как когда-то - наш с папой домик? Я знала, что это поле - штука в магическом смысле весьма недешевая, но мало ли... А если крылатое письмо заметят, и, того хуже, перехватят? А если птенчик не найдет дорогу к нашим? А если нас теперь как раз в другое место и перевезут? Но делать уже было нечего, да и спать хотелось просто зверски. Уже, по-моему, светало.
Я потянулась и душераздирающе зевнула. Дрик, глядя на это зрелище, зевнул еще шире - чуть ли не до желудка.
-- Пошла я спатеньки. Извини, но предпочитаю оказаться сейчас одна под одеялом.
Черт, ну кто меня за язык тянул? Еще Дрик примет на свой счет, как намек на недавнюю попытку...
Он таки принял. Но, как ни странно, даже улыбнулся.
-- Правильно. Рана свежая, еще вскроется. Спокойной ночи.
-- Спокойной ночи.
Я не очень поняла, говорил ли он о своей энергетической ране или моей психологической травме. Но все равно молодец.
***
Ладонь - потная и, кажется, даже дрожащая -- сжала рубчатую рукоятку. Готовясь к подобному развитию событий, я втихаря во время ночных ночевок упражнялся с опасной игрушкой. Не стрелял, конечно, но находить рычажок предохранителя наощупь пальцы приучил.
Так, легкий щелчок, теперь аккуратненько вытащить револьвер из сумки. На то, чтобы прицелиться и выстрелить, времени будет совсем чуть-чуть - когда этот страшный Князь обернется ко мне спиной. Пули он вряд ли ловить умеет - некому его было этому искусству учить. А вот по выражению глаз агрессивность моих намерений уловить сможет. Впрочем, какие там глаза - увидев нацеленную на него незнакомую штуковину, сперва попытается меня угробить, а уж потом разбираться, что за железкой я на него показывал. Эх, еще бы Сайни мне подыграл...
А тому, между тем, приходилось все хуже. То ли его противник использовал какие-то там магические усилители и убыстрители, то ли Лелек просто устал (и было с чего), но защита давалась ему все с большим трудом. Сталь, вопреки расхожему выражению, не звенела, а противно брякала и вжикала, когда удар шел вскользь по клинку. Князь наступал и наступал, без всяких признаков утомления. И, кажется, наращивал темп, хотя я уже давно не видел отдельных движений за размытыми взблесками. Черт его, колдуна, знает - может, он энергию высасывал из своих подчиненных, оставшихся в лодках. Или из нас. Или из трупов, усыпавших пляж.
И тут Сайни споткнулся об одного из покойников. Не упал - всего лишь на долю секунды покачнулся, чтобы тут же отскочить в сторону. Но Реттену этого хватило. Короткий тычок кинжалом - и правый бицепс Лелека обильно окрасился кровью.
Князь замер в жутко скрученной позе - куда там самураям -- с занесенной для удара саблей и с кинжалом, выставленным перед собой плашмя, словно щит. Да он и мог работать щитом - широченный, тяжелый.
-- Поединок завершен. Ты проиграл и понимаешь это, -- сквозь стесненное дыхание и злорадство тона мне послышались нотки облегчения. Не был, ох, не был уверен местный владыка в исходе драки.