А Сайни с места прянул вперед, в заросли нежно-зеленой травки высотой по колено. И вынырнул из нее, сжимая в руках... гриб. Классический боровичок, как из детского мультика. Здоровенный, шляпка с ладонь. Охотник улыбался во все 32 зуба, борода встопорщилась вымпелом.
- Что, страшно? - по-моему, он радовался, как мальчишка, что сумел меня напугать. - Думал, небось, что в здешних лесах только всякая смертоносная гадость растет? Их там целая семейка. И смотри, не червивые, -- Сайни продемонстрировал мне срез ножки, беленький, с едва заметной желтизной, как у плавленого сырка. -- На ужин у нас грибная похлебка. А то твой концентрат уже в глотку не лезет.
Возражать по поводу притяжательного местоимения я не стал. Возможно, оно было вызвано тем, что стряпал по вечерам все больше я - как-то так сложилось, хотя никогда не считал себя любителем кулинарии. Но в этот раз готовкой занялся Лелек - видать, стих на него нашел. Тем более, что на прошлой стоянке он накопал в болотистой почве клубней какого-то растения вроде нашего стрелолиста, только листья фиолетовые и больше похожие на подорожник, набрал душистых травок, в одной из которых я не без удивления опознал мяту. А с дерева, под которым мы пристроили велосипеды, надергал то ли стручков, то ли свернувшихся в трубочку листьев. Мне почему-то пришла в голову мысль, что это могут быть гнезда каких-нибудь муравьев или гусениц, и я предпочел до истины не докапываться. Сказано - в котел, значит - в котел.
Ладно, не дают покуховарить, схожу хоть за дровами.
Сходил. Ради разнообразия - без приключений. Нашел сухую лесину, завалил и притащил в лагерь. Сайни одобрил - мол, горит жарко, а дыму почти не дает. Можно подумать, я по этому признаку отбирал. Для меня сухое - значит, дрова. Это только у Купера индейцы дереву чуть ли не генетический анализ делают, прежде чем в костер пустить. Чтоб дыма не было.
Впрочем, Бержи, дай ему местный бог здоровья, снабдил нас чудо-печуркой, которая и дров кушала куда меньше обычного костра, и воду кипятила быстрее, и в небо выпускала, кажется, только нагретый воздух. Во всяком случае, дымила так мало, что в сумерках и не видать. А ясным днем мы и не готовили - от греха подалее. В общем, видели бы эту печечку фирмы по производству снаряжения - обзавидовались бы.
И хотя стали на ужин раньше обычного, я не возражал. Натаскался, нанервничался...Можно и отдохнуть. Правда, ручейка поблизости не было. Воды во фляжки мы набрали загодя, еще утречком, из озерца в овраге. По моему настоянию, вскипятили, прежде чем заливать в емкости. Но часть ее выпили во время обеденного перекуса. Так что для похлебки Сайни снова принялся цедить сок из лиан. Муторная, между прочим, процедура оказалось - сок то бежал тонкой струйкой, то вовсе капал, как ни старался Лелек ускорить процесс, ковыряя ножом куски растения.
Я было думал пойти поискать воду, но мой спутник вполне резонно заметил, что вверх она не течет, а мы сейчас как раз между двух оврагов, которые, правда, разошлись в стороны. Далековато идти придется. А дождей в последние три-пять дней не было, поэтому шанс найти лужу невелик. Печально, учитывая то, что вымыться нам после глиняных ванн так толком и не удалось.
Впрочем, грибной отвар и прочие травки-листики напрочь перебили мерзкий привкус лиан, и хлебово вышло знатное. Жаль, хлеба к нему не было.
Незаметно сумерки сгустились до полной темноты. Тихо, тепло, комарье - и то не жужжит над ухом. В животе приятная тяжесть съеденных грибов. Ну чисто курорт или матрасный поход.
-- Сайни, а мы их найдем? - вдруг глупо и совсем по-детски спросил я. Честное слово, не обиделся бы, если бы в ответ прозвучало "А я почем знаю?".
-- Найдем, -- очень уверенно и без паузы ответил Лелек.
-- А ты почем знаешь?
-- Знаю. Если угодно, чувствую. Я бы тебе мог сказать, что сомнения отпугивают удачу, что надо твердо идти к цели... Это все правда. Но я действительно уверен, что мы найдем детей, что с ними все будет хорошо. Иначе бы не предложил столь безумный план - идти вдвоем по этим бескрайним лесам, на одних догадках, даже не имея возможности поднять след...
-- Сайни, а ты кто?
-- Не понял? - он повернулся ко мне всем корпусом, и в свете угасающих угольков из печки его лицо казалось напряженным и каким-то... обиженным, что ли. Словно я, сам того не желая, задел больное.
-- Не похож ты на обычного вояку. Знаешь много. Говоришь... как ученый или колдун. Да и другие воины тебя слушались не так, как прочих командиров, -- я и объяснить толком свои ощущения не мог, тем более, на чужом языке, и не рад уже был, что вообще этот разговор завел. Атмосфера, видать, навеяла...
-- Да-а, -- протянул он. -- Вам, пришельцам из другого мира, в проницательности не откажешь. По-моему, твоя дочь тоже что-то такое учуяла. Только, извини, не отвечу я тебе. Врать не хочу - хотя мог бы сказать, что ты и не знаешь, какими должны быть настоящие разведчики. Но не хочу - нам еще с тобой вместе идти и идти. А правда не сделает тебя счастливее. Может быть, потом как-нибудь. А пока спать пора. Извини, с этими грибами я вымотался, так что тебе первому дежурить. Как луна до той ветки дойдет, разбудишь меня. Тогда, может, "сторожок" поставлю.
Мы вечерами ставили "сторожок" -- некий аналог сигнализации, которая охраняла палатку и небольшую зону вокруг нее (аккурат выйти ночью пописать). Точнее, ставил Сайни, потому что я напрочь не понимал принципа действия этой штуки. Равно как не знал, что должно произойти, если в охраняемый контур кто-то попытается вломиться. Пару раз Лелек охранную систему не задействовал вовсе (и тогда приходилось ночью дежурить, а днем зевать). Чем руководствовался мой спутник, принимая такое решение - не знаю. А такого, чтоб сперва дежурить, а потом "сторожок" ставить, и вовсе не было. Может, он какие-то силы своего организма использует, чтобы задействовать магический "звоночек", а сегодня вымотался?
Печку пришлось загасить, дабы не демаскировать лагерь. И остался я с топором в руке тупо пялиться в темноту и вслушиваться в тишину.
**
Мы вылетели на них лоб в лоб. Просто вывернули из-за кустов - и наткнулись. Я, следуя традиции, не успел ничего сообразить, а Сайни уже ринулся на первого. (Как он успел соскочить с велосипеда и отцепить свою протыкалку - не знаю). Второй, стало быть, пришелся на мою долю. И мне жутко не понравилось, как он поднимал руку. Причем в строну Сайни - возможно, меня просто не заметил, ведь ехали-то в колонну по одному. Настолько не понравилось, что я на супостата кинулся вместе с великом. Этот трюк я видел когда-то в американском сериале про полицейских на велосипедах. Удалось повторить. То есть уложить движущийся вел так, чтобы, проехав по земле, лежа на боку, сбить противника с ног колесом. Сбил. И услышав грохот над ухом, даже не удивился. Зато вцепился в вооруженную руку, как стая бультерьеров. Потому что в руке этой был зажат револьвер. Не наган и не смит-и-вессон, -- все, что могу сказать. Я принялся его выворачивать, успев ногой придержать вторую руку противника. Фиг бы мне хоть что-то удалось в обычном партере: враг -- а я почему-то нисколько не сомневался, что он враг -- был и сильнее, и тяжелее меня.
Ничего, мне бы чуть продержаться, пока Сайни подоспеет.
Ага, щасс. Мельком бросив взгляд через плечо, я увидел, что он выплясывает со своим противником что-то фехтовально-танцевальное. И это, кажется, надолго. Черт, придется справляться самому.
Мы на секунду замерли, крепко сцепившись - все трое: он, я и велосипед. Перевернуть меня на спину и запинать он не мог - равно как и я не мог ничего с ним сделать, так как левая нога была основательно придавлена рамой. Но его вооруженная рука как раз попала между трубкой руля и "рогом", чем я не преминул воспользоваться - схватил револьвер за ствол и крутанул изо всех сил. Грохнуло еще раз. Но револьвер я таки выкрутил - и швырнул его подальше. В следующий миг, правда, подумал, что мог бы сам их воспользоваться. Но поздно. Приходится теперь рассчитывать на собственные силы. Даже нож не смогу вытащить - он на левом боку.
Противник резко дернулся, пытаясь вырваться. Я напрягся в ответ. Он боднул меня в лицо. Попал по скуле, так что из глаз брызнуло - то ли искры, то ли слезы. Со зла я тоже дернул головой вперед - и укусил его за нос. Сам от себя такого не ожидал. Он не ожидал еще больше, рванулся, освобождая пострадавшую часть тела - и приложился затылком о край руля. Я тут же вырвал правую руку и толкнул его в подбородок основанием ладони, чтобы он еще раз встретился с поименованной деталью транспортного средства. А потом добавил левой. А потом снова правой. Размахнуться, "лежа верхом" на велосипеде, не было никакой возможности, так что я не столько бил, сколько резко отталкивал от себя его голову. Он попытался отстраниться - и тут я врезал в горло. Случайно. Противник обмяк, и я, наконец, выбрался из его объятий - ровно настолько, чтобы можно было полновесно добавить в висок. Милосердие в тот миг и рядом со мной не стояло. Особенно после того, как я увидел, что другой рукой - той, которую я накрепко прижал своей ногой - мой "спарринг-партнер" пытался вытащить из ножен здоровенный клинок. И не смог, кажется, попортить мне шкурку именно потому, что клинок был слишком длинным, а свободу движений ему я ограничил. Выдравшись из-под велика, я, не вставая, откатился и добавил по голове еще и каблуком - уж больно испугался. И только потом глянул вокруг.
Блин, Сайни все еще сражается, и, кажется, ему совсем нелегко - противник наседает, с сумасшедшей скоростью размахивая саблей и кинжалом.
Лелек оборонялся, используя превосходство более длинного оружия - но и более тяжелого, так что атаковать он просто не успевал.
Я наступил локтем на что-то твердое. Скосил глаза - так и есть, револьвер. С трудом соображая, что делаю, поднял ствол и прицелился в того, с саблей. Фехтовальщики как раз стояли ко мне вполоборота метрах в шести. С трудом задержал сбитое дыхание (в груди будто поселился паровоз) - и нажал на спуск. Снова - в третий раз за пару минут -- грохнуло, и только тогда я испугался: из незнакомого пистолета, да в таком состоянии, мог не просто промазать, но и Сайни задеть. Дуракам счастье: попал в кого надо. Он дернулся, замер на миг - и в ту же секунду из его затылка высунулось длинное и красное лезвие нагинаты.
Лелек рванул оружие на себя, словно стряхивая с него труп - и двинул ко мне.
- Что тут у нас? - он приподнял за кудри голову моего врага, который все еще лежал на велосипеде. -- Так, живой, -- Сайни тряхнул его и произнес какую-то фразу. Пленный поднял на него глаза - мутные, бессмысленные - и что-то ответил. Сайни снова спросил, получил краткий ответ -- и тут мой противник умер. Я почему-то сразу понял, что именно умер, а не потерял сознание.
-- Что с ним?
- Защита сработала. Следовало ожидать. Схвати мы его в полном сознании, он бы отвечать не стал даже под пыткой, -- Сайни говорил ровно и слегка озабочено. -- А так, на границе обморока, успел ответить на пару вопросов. Их так, -- он поискал слово -- программируют. Иногда. Если попал в плен и начал говорить - сразу срабатывает внутренняя команда, и мозг дает телу приказ умереть. Очень удобно - для командиров.
-- Слушай, -- я внимательно осматривал кусты, но знал, что толку от моего осматривания немного, -- а нас сейчас не подстрелят?
-- Их было только двое, -- Сайни говорил с трудом, восстанавливая дыхание после рубки.
-- Откуда знаешь?
-- Да он и сказал. Я его спросил, сколько их и что они тут делают. Он ответил, что их двое и что они - заслон.
-- Какой заслон? От чего заслон?
-- От нас, я полагаю.
-- То есть о нашем походе знали?
-- Предполагали, что погоня будет.
-- А откуда знали, что мы именно тут пройдем?
-- А ты погляди, что там, за кустиками. Узнаешь?
Глазастый -- уже рассмотрел. А меня, как всегда, нужно носом тыкать.
За кустиками стоял летательный аппарат. Вернее, чучело летательного аппарата, увеличенная копия "бомбардировщика", разрушившего мой бедный флигель. А так - все то же самое: плетеный и обмазанный смолой кузов (ну не фюзеляжем же его называть?), короткие крылья, причем две пары, как и положено биплану. И тоже сломанный - похоже, до этой полянки он дотянул на последнем издыхании, а садясь, повредил крыло о молодую поросль то ли орешника, то ли не орешника - ботаник из меня слабенький. На сломе виднелись знакомые камышинки.
-- Между прочим, ты мне жизнь спас, -- сказал подошедший Лелек.
-- Так что спасибо.
-- Всегда пожалуйста, -- буркнул я. -- Надеюсь, мои услуги в этой области будут нужны не слишком часто.