-- Как-то быстро...
-- Наверное, быстро шел...
Все равно не складывалось, но мне уже было не очень интересно - усталость давала себя знать. Возбуждение схлынуло, и спать хотелось даже больше, чем есть. Даже не столько спать, сколько вытянуться и расслабиться. А еще ведь надо палатку ставить, переодеваться - не лезть же в спальный мешок эдаким чучелом.
-- Слушай, я читал, что в бою время замедляется. А у меня не замедлилось, -- и чего я так упрямо тянул этот разговор?
-- Бывает, замедляется. Но не всегда. Раз у тебя этого не произошло, значит, не надо было. Ты и так справился, без перехода...
-- А с этими что будем делать? - я махнул рукой в сторону тел.
-- А что с ними делать? Оставим, лес свое заберет. Или ты их съесть хочешь? Так мясо старое, и, небось, с болезнями, - по-моему, он совсем не шутил.
-- Как съесть?! Людей?
-- А у вас это не принято?
-- В цивилизованных странах - нет. У нас поедание людей - признак дикости. Только самые примитивные дикари на такое способны.
-- У нас, в общем, тоже не принято. Но на войне вполне допустимо. Ведь теперь их тела - просто мясо, часть природы. Их можем съесть мы, могут съесть барсуки и лисы - какая разница? У нас с тобой пока припасов хватает, да и возиться с человечиной...
Кажется, он говорил со знанием дела.
-- У вас ведь войны тоже есть, -- на всякий случай уточнил Лелек.
-- Есть.
-- И что с убитыми делают?
-- В землю закапывают, -- кажется, мы повторяли известнейший диалог Тура Хейердала с каким-то полинезийцем-каннибалом. Поэтому я торопливо прервал эту сумасшедшую беседу:
-- Только не говори мне, что это нерационально, и раз уже все равно убили, надо съесть. У нас все же к смерти несколько иное отношение.
-- Ладно, не скажу, -- пожал здоровенными плечами Сайни. -- Конечно, если охота, можем попытаться их закопать. Но по мне, и так полежат. Все равно с утра мы отсюда уйдем, за ночь протухнуть не успеют. Разве что хищника какого запах приманить. Ну так, ежели закопаем, это все равно не поможет. А возиться неохота.
Да, пиетета перед смертью у него явно не было. Но возиться и мне было неохота. Как представил - начинать сейчас копать могилы в этой тяжеленной земле, да без лопаты... Махнул я рукой и пошел лагерем заниматься.
Из дневника Юли
Шлепали весь день до темноты. Я устала, промокла и сбила ноги. Да еще и озябла - в этот дурацкий овраг солнце, по-моему, никогда не заглядывало, зато сырости было хоть отбавляй - и под ногами, и на листьях. Поэтому, когда, наконец, объявили вечерний привал, я дала, наконец, волю слезам. Рыдала взахлеб, с чувством, со всхлипами и причитаниями "что ж мне теперь делать?", хлюпая носом и размазывая слезы по далеко не чистой мордахе. Понимала, что глупо, но поделать ничего не смогла. Даже у магов нервы не железные, а я не маг. Домой хочу, к папе! И даже к маме, совсем домой!!
Меня утешать явился не только Дрик, но и Кирпич. Которого, как оказалось, звали мла Терроссиф. "Мла" - это вроде вежливого обращения или чина, я не поняла. А от моего произношения он морщился (особенно когда я иногда - благо, папа не слышит - говорила "мля"). Ну и ладно, сам тоже не Цицерон.
По-моему, опыта обхождения с плачущими девочками у него не было совсем. И он решительно не знал, что делать. Приказать замолчать - так я не солдат. Стукнуть - еще громче выть буду. Он не придумал ничего лучшего, как сунуть мне в руки что-то, что с большой натяжкой можно было назвать бутербродом. Эдакий кусок лаваша, в который завернута начинка. Между прочим, бутерброд был большим и теплым, хотя огня наши похитители, насколько я видела, не разводили. Начинка на вкус - вроде мясного рагу. И, наверное, с каким-то спиртным внутри или еще с какой-то гадостью. В общем, съев, я согрелась.
Дрик тоже не слишком уверенно выглядел в роли утешителя. А когда он ляпнул "А что бы сказала Лиина, если бы тебя увидела?", я на него просто вызверилась. И заявила, что Лиина бы меня поддержала, а "вам, мужчинам, не понять".
Потом сняла кроссовки. М-да, ничего особо страшного, но ноги растерты - в сырой обуви немудрено, да и тесновата для меня стала обувка за те месяцы, что мы тут торчим. А завтра опять идти.
Мои ноги заинтересовали зрителей не меньше, чем мои слезы. Терросиф-Кирпич куда-то ломанулся и вернулся с баночкой мази. Хотел еще сам и смазать, но я его довольно вежливо послала. Дескать, доверяю эту важную работу своему пажу. Заодно ему ссадину на скуле смазала. Увы, лечить меня Лиина так толком и не научила, так что даже синяк я ему свести не смогла. Говорит, болеть стало меньше. Врет, наверное...
На ночь мне было выдано одеяло - уж не знаю, кого из вояк раздели - и я в него закуталась и улеглась на сырую подстилку из опавшей листвы. Сгребла ее побольше с окрестных мест, чтобы хоть не так холодно было. Сперва одна лежала, а потом вместе с Дриком, невзирая на все его смущения и вялые протесты. Дурачок, так же теплее! А у него одежка промокла не меньше, чем у меня. Опять же, так хоть пошептаться можно будет - эти черные козлы, кажется, поняли, что соблюдать информационную безопасность долго не получится.
--Дрик, а как ты думаешь, зачем мы им нужны? - зашептала я в самое ухо пащану.
-- Думаю я напряженно, -- он еще острить пытается! - а что толку? Никогда о таком не слыхал. Ясно только, что мы им нужны, особенно ты. Наверное, за твою сохранность кто-то из них, а то и все, головой отвечают. Так что это можно использовать при случае.
Практик, чтоб его. Мне в голову не пришло. Можно при случае влезть на дерево и пугнуть: "А ну, делайте, как я говорю, а то сейчас вниз головой сигану!" Интересно, и как поступать, если не сделают?
-- Дрик, -- вдруг спросила я, -- а тебе страшно было убивать?
-- Кого?
-- Ну, того, в черном, на чердаке?
-- А что тут страшного? Страшно было, когда они напали - это да. А так - выстрелил, да и все.
-- А что ты потом чувствовал.
Он пожал плечами, что выглядело достаточно комично в положении лежа.
-- Обрадовался, что попал.
-- Так человека же убил...
-- Врага, -- жестко ответил он. -- Врага, который пришел, чтобы убить меня.
-- Так ведь тебя не убили.
-- Ага, только в плен взяли и тащат неизвестно куда. По-моему, меня не убили случайно. Это ты им живой-здоровой нужна...Приинцессаа - очень похоже, хотя и шепотом, передразнил он.
-- Но ведь убивать плохо, -- сформулировала, называется...
-- Кому плохо? - он приподнялся на локте, и холодный сырой воздух тут же хлынул под одеяло. -- Если я бы всех их тогда перестрелял, ты бы сейчас не на земле в лесу лежала, а у себя в кроватке. Уроки бы учила, а не в болотах лазила. Это плохо?
Я представила себе эту картинку и вынуждена была признать, что хорошо. Более того, умом я понимала, что плата в несколько человеческих жизней за комфорт и покой - это вроде как слишком много. Но ничуть не жалко было мне этих неведомых людей, которые явились и украли меня. И еще неизвестно, что сделали с Лииной - она ведь с нами там была. Может быть, и убили. Я похолодела от этой мысли и подумала вдруг, что если действительно убили, то за нее я бы сама не прочь им головы поотрывать. Даже напряглась и кулаки сжала. Кажется, от Дрика это не ускользнуло.
-- Ты чего? И вообще, чего вдруг про это спрашиваешь?
-- Я ведь никогда никого не убивала. И не знаю, как это... И думаю...
-- Думаешь, что не сможешь? Папа говорил, что трудно убить того, кого знаешь, с кем разговаривал, за столом сидел... А незнакомца - легко. Я вот того, на чердаке, завалил как мишень в тире. Рука просто сама тетиву отпустила... Потом подумал, что теперь меня за это точно убьют. Но и думать особо некогда было - скрутили, по голове дали... -- он помолчал и вдруг добавил, -- Ведь запросто могут и сейчас убить.