Я Антуан Сен-Жюст, уже приготовился к смерти. Смерть — это просто. Один быстрый удар ножа. Я даже ничего не почувствую.
Дверь открывается. Да, это за мной. Я нехотя поднимаю голову. О Боже! Макс!
— Где Светлана? — спрашивает он.
— Её отпустили, — отвечаю я.
— Слава Богу! Идем, быстро! — говорит он, снимая с моих рук наручники.
Я не смею возражать. Зачем Макс вернулся! Если нас схватят, я себе этого никогда не прощу. Мы выбираемся из подвала. Нельзя не заметить спящую охрану.
— Я их усыпил лучами, — коротко объясняет мне Макс. — А сюда я проник при помощи браслета-невидимки. Новинка, жаль, что второго такого не было. Да и этот действует только пятнадцать минут.
— Откуда ты это взял? — удивленно спрашиваю я.
— Купил у знакомого итальянского изобретателя, — отвечает Макс.
Он подходит к стене, где, видимо, есть потайной ход. Макс берет меня за руку, потом рисует пальцем какую-то геометрическую фигуру.
Мне все это напоминает наш первый побег.
Мы опять в каком-то гараже. Садимся в машину. Макс за руль. Я рядом с ним.
Неужели мы спасёмся? Подумать только, всего лишь день прошел, а кажется, целая вечность.
Мы выезжаем на улицу. Уже давно рассвело. Автомобиль несется с бешеной скоростью. За нами раздаются противные звуки сирен. Нас засекли, чёрт!
Макс сворачивает на какую-то улочку. Мы петляем, пытаемся оторваться от них.
В нас стреляют. Лазерные лучи скользят по капоту. Слава Богу, что нашему автомобильчику это нипочём!
Кажется, мы уже на окраине города. Еще немного и мы будем за пределами Парижа.
Что случилось? Мы вдруг резко останавливаемся. Автомобиль точно увяз в какой-то гадости.
Нас быстро окружают гвардейцы. Их лазеры направлены на двери машины.
— Выходите медленно, с поднятыми руками! — раздается противный голос.
Остается только повиноваться.
— Мы тоже в новинках разбираемся, — смеются гвардейцы. — Новая дорожная жидкость. Колёсы машины прилипают к дороге моментально!
Я смотрю на Макса. Он невозмутим.
Под мерцание мигалок, вой сирен и злые шутки мы садимся в гвардейскую машину.
Я, Светлана Лемус, согласилась принять помощь врага. Нет, я не струсила. Просто я знаю, что на свободе я нужнее.
Я попыталась выйти на связь с Антуаном. Хотя бы узнать, как у него дела. Ужасно! Оказалось, Макс тоже схвачен! Ну почему всё так складывается!
Сейчас я лечу к моему другу Полю. Он мне поможет. Я верю в это! Поль моя единственная надежда.
Этот долгий полет — пытка! Лазар нарочно поставил на самый медленный режим!
Самолет идет на посадку. М-да, чувствую, будет сюрприз для Поля!
Вот я и прилетела! Автоматическая дверца открывается. Меня обдает прохладой. Я выхожу на полосу аэродрома. Кругом чувствуется приятный еловый запах. Тут уже день. Разница во времени, часовые пояса.
На маленьком открытом автомобиле ко мне подъезжает человек.
— Сударыня, с приездом вас, — говорит он.
— Спасибо, я хочу видеть Павла Строганова! — тараторю я, забираясь в машину.
Мы моментально оказываемся у особняка. Я перехожу в распоряжение дворецкого.
— Меня зовут Светлана Лемус, я друг Павла Строганова! — тараторю я.
— Сударыня, — с поклоном произносит дворецкий. — Барин частенько изволит вспоминать вас. Прошу вас, проходите.
Слово «барин» никак не вяжется с моим другом-ровесником.
Меня ведут в гостиную.
— Смею вас огорчить, сударыня, — разводит руками дворецкий, — но Его светлости нет дома. Они изволят испытывать новый самолет.
— Как?! — испуганно восклицаю я.
— Прошу вас не беспокоиться, — заверяет меня дворецкий, — барин изволит быть через час.
Господи! Через час! Это же целая вечность.
— Его светлости уже сообщили о вашем приезде, — продолжает дворецкий, — осмелюсь предположить, время вашего ожидания будет гораздо меньше.
Я сажусь на диван. Мои глаза прикованы к стрелке часов.
Наконец в комнату вбегает Поль. Судя по его спецкостюму, он прямо с испытаний самолета. В этот момент определение «Его светлость» особенно не вяжется к Полю.
— Светик! Как я счастлив! — восклицает он.
Мы обмениваемся приветствиями, слишком уж теплыми для графа и утонченной девушки.
— Поль! Мне нужна твоя помощь! — восклицаю я.
— Всегда с радостью! — заверяет он меня.
Я пересказываю ему о своих злоключениях.
Поль погружается в размышления.
— Пойдём, — наконец, говорит он. — У меня есть план.
Я послушно следую за другом. Мы опять садимся в машину и едем в сторону аэродрома. Мы останавливаемся у какого-то строения, похоже на ангар для самолетов. Включается свет. Я вижу черный самолет. Даже не разбираясь в этих штуковинах, можно понять, что перед вами супер-аппарат!
Мы садимся в самолет.
— Это «Ворон», — говорит Поль. — Отцовская вещица. У меня такой план. Мы атакуем, когда твоих друзей будут везти на казнь. Лучевая система «сон» усыпит гвардейцев, окруживших эшафот. Толпа, уверен, удерет от страха. А потом при помощи системы притяжения мы поднимем друзей на борт самолета.
Я киваю. Я видела самолет с системой притяжения лишь один раз. Тогда мы с Антуаном осматривали новые авиаразработки. Фантастическое зрелище. Человек отрывается от земли и медленно поднимается вверх. Внизу самолета открывается люк, и пассажир на борту.
— Спасибо, друг! — восклицаю я. — Ты так рискуешь.
— Светик, никакого риска, — скромно возражает Поль. — Как только друзья будут на борту, мы исчезнем. Система «невидимка» действует восемнадцать минут, но этого вполне достаточно, чтобы удрать.
Я не слушаю Поля. Продолжаю благодарить.
— Я приложу все усилия, чтобы спасти друзей! — говорит Поль. — А что касается меня. Самое страшное, что может случиться — гнев отца, если к десяти вечера (к его возвращению) самолет не будет на месте. Я клялся и божился папеньке, что не трону его самолет.
— Ты нарушаешь клятву! — восклицаю я.
— Нет, что ты! — мотает головой Поль. — Я тогда добавил «без крайней необходимости»! Спасти друзей — это и есть та крайняя необходимость.
Пока мы болтали, самолет поднялся в небо. «Ворон» взял курс на Париж.
Я, Мадлен Ренар, понимаю. Для Макса я была бы обузой в этом предприятии! Но я не смогла усидеть на месте. На автомобиле, взятом напрокат, я вернулась в Париж.
Какое-то внутреннее беспокойство не покидает меня. Я подъезжаю к центру города. Толпа точно гигантская река преграждает мне путь.
Я выхожу из машины.
— Что случилось? — спрашиваю я какую-то женщину.
— Поторопись, — говорит она мне. — Если хочешь увидеть, как у Неподкупного отлетит голова!
Мне становится дурно. Я опираюсь о дверцу машины.
— Не веришь, — хмыкает женщина. — Иди на площадь Революции!
Спотыкаясь, ничего не видя от слез, я иду вместе с толпой.
— Разойдитесь! Дайте проехать! — объявляет в микрофон противный голос. — Разойдитесь!
Толпа послушно расступается.
Транспорт обреченных представляет собой небольшой грузовик с открытым кузовом. Я вижу Макса и Антуана. С ними еще какие-то люди. Я их даже не знаю. Понятно, подлецы арестовывали всех, кто им попадался.
Бледное лицо Макса спокойно и непроницаемо. Ни злобные крики, ни шутки не вызывают у него эмоций. Но я-то знаю, как ему тяжело! Как мучительно, когда люди, которым он хотел добра, которым посвятил жизнь, несправедливо обвиняют его во всех преступлениях!
Кажется, Макс почувствовал на себе мой взгляд. Наши взгляды встретились. Мы смотрим друг другу в глаза. О-о! Этот последний прощальный взгляд!
Ну вот, они проехали. Я сбрасываю с себя оцепенение и следую за «грузовиком», оглядываясь по сторонам.
Толпа веселится. Люди нарядились как на праздник, даже про цветы не забыли. У многих женщин в руках корзинки с лепестками роз. Они периодически бросают их на веселящихся горожан.
Какой кошмар! Люди, которые несколько часов назад славили Макса, считали его своим героем, так радуются его казни! Им всё равно кого казнить, казнь для них праздник! О, злое людское племя! Им что свадьба, что похороны!
А я сама? Чем я лучше их? Раньше надо было плакать! Раньше! Почему я постоянно ссорилась с Максом! Мы могли не видеться неделями, мы враждовали! Зачем я это делала? Макс мешал моим финансовым планам. Да, из-за денег я потеряла любовь! Дура!
А вот и площадь Революции. Я зло стряхиваю с себя лепестки роз, толкаясь пробираюсь сквозь толпу.
Обреченные поднимаются на эшафот. Понятно, Макса и Антуана хотят казнить последними, когда нож гильотины затупится!
Не могу смотреть на это!
Остались Макс и Антуан. Макс поднимается на эшафот, его решили казнить предпоследним. Он глазами ищет меня в толпе. Мы опять на миг встречаемся взглядами. Его грубо толкают вперед.
Я закрываю глаза руками.