– Отлично, отлично. Именно так. Из веры, надежды, любви, страха, любопытства, сомнения, гордыни, из добра и зла. Но если вера, то во что мы верим? А главное – почему мы верим? Мы верим потому, что с детства видим, как одно событие непременно следует за другим. Если вышло солнце, то будет тепло. Если подует ветер, то он высушит росу. Облако принесёт тень, а дождь напоит землю, даст жизнь растениям. Молния может убить, а гром – напугать. Ураган может сорвать крышу с дома, а большая волна – перевернуть лодку. Мороз и жара равно опасны и убивают неосторожных. Всё это мы знаем с первых лет жизни, и, если бы не было этих знаний, не было бы и никакой веры. Вера сложилась из практики, из маленьких ежедневных наблюдений. А за чем наблюдал человек? Сто тысяч лет существует человеческая цивилизация. За чем всё это время наблюдал человек? Вижу, что и спрашивать не надо… Девяносто девять процентов всех наблюдений человечества – это наблюдения за природой, за погодой, за окружающим миром. Так из чего мы состоим, господа студенты?
Девушка с первого ряда снова подняла руку:
– По-вашему, мы состоим из ветра и солнца. Но, мне кажется, вы хотите нас запутать. Наблюдения за природой человек переосмыслил. Ведь природа – часть Бога.
– А может быть всё же не так? Может, лучше сказать, что человек – часть природы?
– Да, но та часть, в которой есть Бог.
– А как же собака, спасающая тонущего? В ней нет Бога? А звёздное небо над нашими головами? Оно не имеет ни души, ни Бога?
Девушка опустила глаза, подумала и села на место, ничего не ответив.
– Вы хороший вопрос задали. Я тоже часто спрашиваю у самого себя: человек больше природы? Конечно, на первый взгляд так оно и есть. Человек покорил моря, пустыни, построил небоскрёбы и ледоколы, побывал в космосе. Но стоит земной коре слегка встряхнуться, как от человеческого могущества не остаётся и следа… Девушка, вы интересно рассуждаете, но давайте всё же оставим теологию и поговорим о практических, земных вещах. Практика неумолимо свидетельствует: человек – часть природы и полностью зависит от природы, и сколько бы он ни призывал на помощь богов, он всё равно зависит от природы полностью. Да и сами боги – воплощение сил природы, олицетворение ветра, дождя, солнца. И все молитвы, возносившиеся на Земле в течение ста тысяч лет, адресованы матушке-природе. Надо сказать, что никаких практических последствий молитвы не имели. А если и имели, то наука эти последствия пока ещё ни разу не зафиксировала.
С заднего ряда раздался весёлый голос:
– Так пусть зафиксирует!
– Как вы сказали, простите?
– Я сказал: пусть наука фиксирует. Ведь вы учёный?
– Смею надеяться, что учёный.
Темноволосый невысокий парень с последнего ряда поднялся, вышел в проход.
– Тогда фиксируйте. Окно у нас открыто, да?
– Так точно, открыто.
– А сейчас я помолюсь, и оно закроется.
– Извольте, господин шутник.
Профессор сделал иронический жест в сторону окна. Парень поднял руки и загробным голосом загундосил:
– Окно, великое и могучее, закройся!
Дунул ветер. Тетрадки, раскрытые на партах студентов, захлопав крыльями, разлетелись в разные стороны. С преподавательского стола сдуло картонные карточки. Окно захлопнулось. Аудитория зашумела, засмеялась, студенты вскочили с мест, собирая всё, что снесло с парт неожиданным порывом ветра. Профессор на кафедре тоже засмеялся.
– Здорово! Но вы, господин фокусник, только иллюстрируете мои слова… Природа нами командует и распоряжается…
– Нет же, профессор! – Парень, стоящий в проходе, не собирался сдаваться. – Смотрите! Окно, великое и могучее, откройся!
Окно с пушечным звуком распахнулось. В аудитории раздался дружный хохот. Профессор вышел из-за кафедры, подошёл к парню, стоящему в проходе, взял его за правую руку, потряс ею в воздухе, как рефери, присуждающий победу боксёру.
– Вы победили! Я сдаюсь! – громко провозгласил профессор, перекрикивая общий смех и гам. – Потом вы расскажете нам про свои фокусы. А сейчас разрешите продолжить, у нас всё-таки лекция, а не концерт Копперфильда.
– Но вы же сказали, что человек – часть природы и что ничего другого наука не зафиксировала. Вот я и продемонстрировал…
– Весёлый фокус, спасибо, садитесь на место.
– Нет, это не фокус! Я просто придуривался, изображал молитву. Конечно, она не нужна. Ничего вообще не нужно. Человек – не часть природы, а царь природы, и он может повелевать ей как угодно.
– Что вы говорите! Значит, вы восстаёте против природы? Вы готовы преодолеть естественные слабости человеческого организма? Победить жару, холод, голод, сон и, наконец, саму смерть? Это заблуждение, и оно стоило жизни многим великим…
– Да нет же! Смотрите!
За окном вдруг шарахнул гром, створка с пушечным звуком вернулась на место. И снова всё стихло: ясное небо, штиль, сентябрь – не время для гроз.
– Вот. Простите… Про смерть – вы правы. Я не думал об этом. – Парень как-то разом стушевался, смущённо кивнул и бочком удалился на своё место в последнем ряду.
+
Москва, ул. Малая Ордынка, 43
29 мая 2011 г.
– Вот так и началось моё знакомство с Куйбышевым. Честно говоря, я всё время удивлялся, почему организации, подобные вашей, не интересовались им.
– Мы интересовались, только без лишнего шума. – Генерал посматривал на часы, но вежливо, исподтишка, не прерывая собеседника. – Прошу вас, расскажите об экспериментах, проведённых в последнее время.
– Тут пока нет полной ясности…
– Евгений Михайлович, вы же не статью научную пишете. Просто поделитесь гипотезами.
Овченков встал, прошёлся по кабинету. От двери до стола умещались всего три-четыре генеральских шага, и казалось, что он легко может перемахнуть через гнома-профессора, а то и раздавить его ненароком. Зеленцов пригладил свои объёмистые бакенбарды и продолжил:
– Если суммировать результаты всех экспериментов… мм… предварительно, конечно… Окончательно ничего вообще утверждать нельзя…
– Только в виде рабочей гипотезы, Евгений Михайлович.
– Моя рабочая гипотеза такова: Куйбышев умел получать энергию непосредственно от ветра, от любого передвижения воздушных масс. Ему для этого не нужно было никаких устройств. То есть ни турбин, ни генераторов, ни пара, ни электролитических процессов… Он всегда предпочитал естественные источники искусственным. Мы пробовали биометрию в аэродинамической трубе – результаты были ужасными. Искусственный ветер угнетающе действовал на организм Куйбышева. Как и вообще любое замкнутое помещение.
– Это согласуется с наукой?
– Вот где главная загвоздка. «Извлекать энергию» – эта фраза ничего не значит, пока мы не сумеем измерить количество извлечённой энергии. А мы не сумели… Точнее, измеряли лишь косвенно. На холодном зимнем ветру на крыше нашего института он находился часами, и температура тела у него не падала. После таких сеансов он мог не есть и не пить несколько дней, и не худел, был активен, бодр.
– Но вы как-то это объясняете себе?