Герц опустился перед ней, взял в руки её маленькую ступню и внимательно осмотрел её.
- Нет ничего, - сообщил он. - А впрочем... Поверни ногу. Нет, все нормально. Мне показалось.
Он уже собирался подняться, когда на лестнице раздались шаги. Герц поднял глаза, смущенный, что его застали в такой странной позе, и увидел, что по лестнице спускается какая-то непонятная процессия, наряженная в бело-голубые хламиды. Их было человек десять, всех возрастов, от сгорбленной вдвое, совершенно лысой старухи, до молоденькой девушки; были там и солидные мужчины, и ребята с панковскими гребнями на головах. Они прошли мимо бесшумно; последний в процессии держал подвешенную на цепочке консервную банку и раскачивал её, как кадило. Несколько капель из неё попало на Герца, и он почувствовал запах спирта.
- Кто это такие? - спросил он Лору, поднимаясь и отряхивая колени.
- Страждущие, - ответила она.
- Страждущие чего? Это что, секта такая?
- Да нет.
- А что?
- Так, - она только пожала плечами, не желая толком ответить, и направилась дальше по лестнице.
На площадке третьего или четвертого этажа она толкнула незапертую исцарапанную дверь и вошла в коридор, тесный и запущенный, потолок которого, совершенно черный, был покрыт несколькими слоями пыльной паутины. Герц двинулся вслед за Лорой вглубь коридора, огибая какие-то коробки, штабеля стульев с обломанными ножками и вешалки с грудами рванья. Где-то за стеной бубнили голоса - высокий женский визгливо орал: "Не дам я тебе ничего! Убирайся!" - в ответ на что мужской голос, низкий и сиплый, с ужасающей монотонностью повторял: "Сука! Сука!"
Потом он оказался в комнате, узенькой и грязной. Он сидел рядом с навечно закрытым невероятно пыльным окошком с двойной облезлой рамой, за которой жужжала неведомо как попавшая туда муха. Стекло было перечеркнуто трещиной, и за ним ничегошеньки не было видно. На широченном подоконнике стояли запыленные химические колбы и растрескавшиеся чашки, и в некоторых из них было полно паутины и дохлых мух. Герц держал в руке такую же разбитую и склеенную чашку, в которую ему налили чай. Под неимоверно высоким, теряющимся в полумраке потолком, горела электрическая лампочка без абажура. С одного из углов потолка, дальнего от Герца, штукатурка полностью осыпалась, обнажив сине-черные гнилые, опасно прогибающиеся балки перекрытий, и взгляд Леонида то и дело возвращался к этой неприятной картине, как будто он всерьез опасался, что аварийный потолок сейчас свалится ему на голову; было почти несомненно, что в один прекрасный день такое произойдет - да и состояние ещё целой, но сильно потрескавшейся штукатурки внушало серьезные опасения. Весь тот угол был завален пустыми бутылками, и некоторые из них явно попали туда только что. Обитателей в комнате было трое: один, мужчина неизвестного возраста, спал на красном диване, уткнувшись лицом в потертую обивку, и заливисто храпел, а время от времени громко пускал ветры. Хозяйкой комнаты оказалась довольно молодая и стройная ещё дама, но из тех, про которых говорят "потасканная". Бурный образ жизни оставил на её лице многочисленные морщины и черные мешки под глазами. Это не мешало третьему присутствующему, огромному экспансивному мужчине с выпирающим над ремнем брюхом постоянно хватать её сзади за бедра, класть руку ей на грудь и отрывочными междометиями выражать желание переспать с ней. Присутствие спящего его совершенно не смущало, но на новых гостей он бросал неприязненные взгляды и даже не предложил им выпить, хотя на голом столе, не покрытом скатертью, стояла початая бутылка.
Лора сидела на шатающемся стуле и слушала, что ей говорит потасканная дама, энергично жестикулируя тощими синеватыми руками:
- Моя дорогая, вы сами подумайте, какой может быть толк от такого человека, как Эдмонд, если он не в силах подойти к Монсоху и прямо сказать все, что он думает об этом негодяе Горбазе? Если он согласен терпеть за своей спиной такую сволочь, то что о нем после этого можно сказать? А я на него так надеялась! И Нина тоже. Мы ждали-ждали, но сколько это может продолжаться? В конце концов, что в этом сложного? Монсох, мол, не хочет ссориться с Кпоиждосом, а тому Горбаз приходится троюродным племянником. Но это просто отговорки. Под него ведут подкоп - я это так понимаю - но зачем он сидит как последняя рохля и ждет, когда его опутают по рукам и ногам, и все, что может - жаловаться Нине, как ему плохо живется. Он, что ли, считает, что от этого они оба будут счастливы? Я ей так и говорю: оставь, мол, это дело... Вам ещё налить? - обратилась она к Герцу, увидев, что он допил свой чай и поставил чашку на поверхность деревянного письменного стола, на которой навеки отпечатались круги от стоявшей на нем когда-то посуды. Леонид покорно подал ей чашку. Кажется, ему только и оставалось делать, что пить неслащенный чай и жевать какие-то окаменелые сухари. Он слабо понимал, зачем Лора притащила его сюда, чего они ждут, кто эта женщина, и о чем они с Лорой ведут бесконечный и малопонятный разговор. "Боже мой" - тихо вздохнул он и поглядел на часы. Часы не работали. Дисплей был пуст, и только включалась подсветка, если нажать на кнопку. Ему стало совсем скучно и тоскливо, и чтобы как-то убить время, он стал разглядывать попавшуюся ему на глаза грязную бумажку, лежавшую на подоконнике. Видимо, раньше в неё заворачивали селедку. Это была листовка, отпечатанная на плохом ротапринте, и содержала она, судя по заголовку, ни много ни мало как "каталог инопланетных пришельцев", коих следовало опасаться по причине их сильной вредности. Здесь было шесть или семь картинок, изображающих крайне неприятного вида существа. Все они, как один, имели разверстую пасть, набитую устрашающего вида зубами, а также бессчетное количество когтей, клыков и прочих режущих и колющих орудий, торчащих изо всех частей тела. Под каждым рисунком следовало краткое описание, содержащее псевдонаучное название данной особи, её отличительные черты, и название цивилизации, к которой она принадлежит. Особенно Герцу понравился Антропофаг Саблевидный, присылаемый цивилизацией Ычгурурущсычъ-НАХ34Б6, который обитает в оврагах, развалинах и на свалках, отличается крайней агрессивностью, бомбо - и танкоустойчивостью, жертву пожирает полностью и не прекращает преследование до собственного распада, а также Горгозоонг Псевдоголографичный, который вдобавок обладает способностью парализовать жертву благодаря излучению гипнополя. Досмотрев листовку до конца, Герц обнаружил, что изображения пришельцев выполнены художником Доримедонтом Зуммером изотранспрецендентным методом и одобрены Комитетом по Проверке Деятельности Неземных Сообществ. "Интересно, видела ли это Лора? А если видела, то что она об этом думает?" - подумал Герц и посмотрел на девушку.
Лора сидела, положив одну ногу на другую. Ее легкая белая юбка подвернулась, обнажив её колени, на которые девушка опустила скрещенные руки. Герцу почему-то показалось, что она гораздо старше, чем он думал сейчас она тянула лет на тридцать. Судя по всему, она весьма внимательно, даже можно сказать, напряженно, подавшись вперед, слушала, как хозяйка квартиры рассказывала, почему какой-то Аврелиан Штейнберг отказался от места приемщика стеклопосуды в Кривопяткинском санатории и какие выгоды он от этого потерял. Но поглядев на Лору ещё немного, Герц внезапно понял, что девушкой владеет какая-то непонятная тревога, которая нарастает тем больше, чем больше длится этот явно не относящийся к делу рассказ. Ее лицо побледнело, она кусала губы, и потом принялась за ногти. От Лоры тревога передалась Герцу, как будто он с минуты на минуту ждал ареста - когда хочется вскочить и бежать куда-то и что-то предпринять, но мозг сдавлен железным обручем, и ты не в состоянии ничего сообразить и ничего сделать, и остается лишь покорно сидеть и ждать.
Чтобы отвлечься, Герц стал наблюдать за ещё одной особой, оказавшейся в комнате. Он как-то пропустил тот момент, когда она появилась - не исключено, что она присутствовала с самого начала, и только он её не сразу заметил. Это была некая старуха, которая ползала на коленях по досчатому полу и старательно вычищала пыль из щелей между половицами, откуда, по мнению Герца, её было вычистить просто невозможно. Тем не менее она тыкала уголком тряпки во все щелки, убеждалась, что там стало не более чисто, и тыкала опять. Ее тряпка была ещё грязнее, чем все эти щели, и при каждом неосторожном движении из неё сыпались горы мокрого мусора. Тогда бабка ожесточенно принималась собирать его, а потом, после долгой возни, половина мусора опять высыпалась из тряпки, и все начиналось сначала. Как ни медленно было продвижение странной старухи, все-таки она постепенно подбиралась к стулу Лоры, кружась вокруг её ног. Девушка не сделала ни одного движения, чтобы подвинуться и освободить бабке поле деятельности. К этому времени старуха уже надоела Герцу, и он опять стал слушать разговор. Теперь речь шла о новом средстве для выведения тараканов, которое продавалось в аптеке на углу улицы Дракойна и Козлозлорадского переулка, и опять Герц остался в недоумении, потому что, судя по способу применения, препарат был рассчитан на тараканов, которые летали и опыляли комнатные цветы. Полная бессмысленность этого разговора стала настолько угнетать Герца, что он стал фантазировать, будто женщины говорят о чем-то совсем другом, на никому не известном языке, использующем совершенно другие, нежели обычные человеческие языки, звуки, и уши Герца, не привыкшие к этим звукам, воспринимают их как нормальные слова, но стоящие в совершенно бессмысленных сочетаниях. Тем временем Рина (именно так назвала её Лора, задав ей какой-то вопрос) заметила, что у Леонида опять опустела чашка, и мигом подлила ему еще, с явным облегчением выбравшись из неуклюжих объятий своего ухажера. Старуха же переместилась к самым ногам Герца. Протерев пол рядом с ним, она двинулась дальше, но тут Леонид, рассеянно жевавший печенье, уронил несколько крошек на пол. Тотчас же старуха, как пантера на добычу, бросилась на эти несчастные крошки, стремясь поскорей устранить непорядок. При этом, похоже, она совсем не замечала Герца, как будто тот был не человек, а предмет мебели. Леониду захотелось нарочно намусорить, чтобы посмотреть, какова будет реакция бабки. Может быть, он бы действительно успел претворить свое намерение в жизнь, но Лора внезапно поднялась со стула и сказала ему: "Идем". Он послушно вышел вслед за ней в коридор.
- Что это за люди? - спросил он.
- Ну, Рину я тебе представляла, - удивилась Лора. - А остальных сама в первый раз вижу.
- Да-да, действительно представляла, - кивнул он, хотя на самом деле был далеко не уверен в этом. - Куда тебя везти дальше?
- На проспект Свершений, как договаривались, - ответила она. Я надеюсь, что больше не буду тебя задерживать.
- Ну что ты, я тебя готов возить хоть всю ночь, только прикажи, сказал он, обнимая её за плечи.
- Спасибо, - сухо ответила она, осторожно высвобождаясь.
- Только ты мне потом покажешь эту несчастную Бардачную?
- Покажу.
- Или нет... Пожалуй, поздно туда уже ехать.
- Почему? Еще и одиннадцати нет.
- Да? А я думал, уже два или три ночи. Но впрочем, все равно, если ты будешь ещё где-нибудь беседовать по два часа, мне лучше гостиницу, что ли, поискать, чем ломиться к людям среди ночи.
- Кто беседовал два часа? - возмутилась Лора.
- Я же не говорю, что сержусь на тебя, - сказал Герц. - Я просто констатирую факт.
- Хорош факт. Пять минут всего посидели, даже толком поговорить не успели.
- Пять минут?? Ну, значит, я успел за эти пять минут заснуть и увидеть сон. Что-то не в порядке с чувством времени либо у тебя, либо у меня.
Они спустились по темной лестнице. Теперь один пролет был оккупирован компанией угрюмых - с такими не захочешь встречаться на улице - ребят с взлохмаченными, спускающимися на плечи волосами. То ли они были поддатые, то ли наширялись - они лежали вповалку, загородив весь проход, и совершали слабые беспорядочные движения. Герцу пришлось переступать через ноги девицы, разместившейся на коленях у парня в кожаной куртке с заклепками; он расслабленно тыкался носом в её обнаженную грудь. Спустившись на лестничную площадку, Герц обернулся и увидел, что за ним - или за его спутницей? наблюдает из темноты пара блестящих глаз.
И опять они куда-то ехали в полной тьме по угрюмым улицам ночного города. Видимо, Лора хорошо знала дорогу; она уверенно указывала, куда надо поворачивать, и временами у Герца возникало ощущение, что это она ведет машину, а не он. Он покорно следовал её указаниям, и скоро совершенно перестал ориентироваться, и без девушки, наверно, запутался бы в лабиринтах извилистых улиц. Лора же, похоже, чувствовала себя в этих неприятных трущобах как рыба в воде. Ничто не говорило о том, что ещё полчаса назад она вздрагивала от каждого шороха и закатывала невероятные скандалы из-за малейших пустяков.
"Ну и слава богу, наконец, она образумилась" - подумал Герц, не желавший принимать её страхи всерьез. Но через секунду он сам от неожиданности вздрогнул, и первым его импульсом было немедленно развернуться и укатить прочь. За очередным поворотом ночная тьма была нарушена идущим откуда-то из конца улицы ярчайшим светом, режущим глаза; сияние сопровождалось ритмичным тарахтением, грохотом, стуком и урчанием.
- Эт-то что ещё такое? - еле выговорил Герц. Его спине покрылась потом, руки задрожали, и он изо всех сил вцепился в руль. - Нам что - туда?
- Да, - просто ответила Лора.
Ему ничего не оставалось делать, как, превозмогая страх, сжав зубы, ожидая увидеть каждую секунду что-нибудь неописуемо ужасное, вроде рогатого монстра с огромными треугольными глазами, от живота которого расходится багровое сияние, ехать по улице прямо к источнику ослепительного света и непонятных звуков.
Полуослепленный, он не заметил в темноте и чуть не сшиб перегораживающий дорогу красный заборчик с висевшим на нем знаком "ремонтные работы". Мостовая действительно заслуживала ремонта, и очень давно. Эта прозаическая деталь частично привела Герца в чувство - не станут такой знак ставить, чтобы загородить проезд к чему-то ужасному и сверхъестественному. Но он же породил новые сомнения. Леонид опять притормозил и вопросительно поглядел на Лору.
- Едем, - сказала она. - Здесь можно проехать.
Через сотню метров запрещенный участок кончился - здесь стояла ещё одна оградка, но ориентированная в другую сторону. А потом стал ясным и источник шума и света. Тут действительно шел ремонт, но каким-то странным образом. Свет исходил от мощных прожекторов, ток к которым поступал от содрогающихся в яростном реве автомобилей на толстенных шинах высокой проходимости. Несколько человек в ярко-оранжевых жилетах ожесточенно буравили отбойными молотками ещё вполне приличный асфальт, а за ними, наступая им на пятки, двигались асфальтовые катки, укладывающие новое покрытие. Все это и издавало дикий шум, и непонятно было, как посреди ночи такое могут терпеть окрестные жители - если, они, конечно, вообще существовали, поскольку в окнах окружающих домов не горело ни единого огонька, лишь отражались в стеклах блики от света прожекторов, такого яркого, что рабочие носили очки с темными стеклами.
Леонид проехал слева по узкой свободной полосе, огибая все это скопище техники.
- Вот идиотизм, - зло произнес он. Непонятно, на кого он больше злился, то ли на этих ремонтников, то ли на себя - за беспричинное впадение в панику, то ли на Лору - в конце концов, это она своими россказнями подготовила его к тому, что он принял несколько странное, но вполне реальное явление за какую-то мистику. - Они совсем сошли с ума.
- Почему? - возразила Лора. - Они работают там, где светло. Не будут же они ковыряться в темноте.
Герц внимательно поглядел на нее. Кажется, она говорила совершенно серьезно.
- Но их никто не заставляет работать ночью, - сказал он.
- За ночную работу больше платят.
Герц не нашел, что возразить на это; он сказал:
- Вот видишь. Я, глядя издали на весь этот свет и шум, уже решил, что это все из Заброш...
- Молчи! - воскликнула Лора. - Я же сто раз говорила, что о них нельзя даже упоминать!
- Да ладно! Сколько раз о них уже говорили. И вообще кончай дурака валять, все это чепуха. Я что и хотел сказать - давешние вспышки и так далее - это выглядит издали не более странно, чем этот ремонт, а вблизи наверняка точно окажется, что там происходит что-то вполне реальное.