Никто не отвечал, и он прошёл в низенькую дверь. В захламлённом доме Кузьмы было почище и понаряднее, нежели обычно. Бумажные салфетки украша-ли киотик в углу, свисали с посудных полок. Печка расписана оляповатыми крас-ными петухами. Меж окон стоял стол с остатками еды. Здоровенная трёхлитровая бутыль с мутной жидкостью. А за столом маялись два призрака. Сам Леший сидел в углу на лавке и с отвращением смотрел на полупрозрачных мужиков. Те ничуть не смущались и делали вид, что выпивают, закусывают и даже тихо пели песни.
— Давай, давай, кобенься! — подбодрил фантома Леший. — У дядьки моего, Степанки, был голос, как у варюхинского петуха. А ты тут чего бормочешь? Потому что не Степанко ты, а морок — туман болотный, ведьмино злодейство! И не боюсь я тебя! Иди давай обратно, ступай в могилу!
— С кем ты тут беседуешь, дядька Леший? — подал голос Лён.
Тот подпрыгнул и закрестился. Узнав вошедшего, старик успокоился.
— Да вон, сидят покойнички. — кивнул на призраков Кузьма. — Давно уж по-мерли. Стариками были. А теперь опять, как молодые.
Глядеть на них было неприятно. Видимо, для этих воскрешённых из сороко-вого года не нашлось тел, и теперь покойники только вид делали, что жили.
Лёнька задумался. Почему одни люди в деревне превращались в давно умер-ших, хоть и временно, а другие — нет? Вот Лёнька, Наташа и Катька не преврати-лись. Леший, Маниловна, бабка Лукерья не превратились. Только приезжие и то не все.
— От анафемы, глядите! — с обидой жаловался Леший. — Нашли-таки заначку, браконьеры! Запрятал ведь, от себя берёг! Так нет, разнюхали, добыли! Думал к празднику приберечь, к Успению.
— Ты про что, дядька Леший?
— Да про самогон ведь! И пить не пьют, фашисты, только добро всё переводят!
Между тем один из глюков надумал выйти. Он направился прямо к Лёну, стоящему в дверях.
— Беги, пацан! — крикнул Леший.
Тот моментально встрепенулся, выхватил иголку и полоснул призрака попе-рёк груди. Полупрозрачная фигура с хлопком разлетелась на брызги и испарилась. Вот это да! Значит, призраков можно уничтожать!
— Рубай второго, благодетель! — возрадовался Леший, — А то ничего ведь к празднику-то не оставят!
Второй испарился так же легко.
— А теперь ступай, пацан. — деловито подтолкнул благодетеля к дверям прак-тичный Леший, предварительно схватив со стола недограбленную бутыль с само-гоном. — Я двери все запру, чтобы киношники ваши не зашастали.
— Правильно. — проворчал Лёнька. — А то сопрут бутылку! Чем в праздник бу-дешь заливать глазищи!
Он вышел на крыльцо, где его дожидались Наташа с Катькой. Они неприкаян-но прошли мимо заросших полынью и дикой малиной останков старого пепелища. Там, посреди промытых дождями головёшек сидели вокруг сплющенного само-вара два осветителя в обществе двух призраков. Все вместе угощались чаем из консервных банок и с аппетитом закусывали угольками. По улице гуляли призрач-ные куры.
Варюхи сидели на завалинке, как два седых одуванчика, и блаженно жмури-лись.
— А к нам тятенька приехал с городу. — счастливо сообщили они гостям. — Пряников привёз.
И показали сухие щепки.
В доме всем распоряжался Мазурович, у него в подручных была гримёрша. У помрежа выросли густые усы, а вместо жиденьких волос — очень неплохая шеве-люра. Теперь он говорил басом и был весьма широк в плечах.
Худосочная гримёрша обзавелась пышной грудью и юбкой поверх джинсов. Прямо на кроссовки надеты старые калоши. Она только что вернулась из хлева и теперь с довольным видом переливала в крынку через марлечку колодезную воду.
— Чего вам, робяты? — пробасил кузнец.
— Я домой хочу! — заголосила Катька.
— Это Семёновых девчонка. — сообщила дородная Варюха. — Подбросили к Ва-синым. Те таперича не знают, куды девать подкидышу-то.
— Иди, малая, поиграй с моими пацанами. — милостиво разрешил сиротке Ма-зурович. — А я потом, как в колхоз поеду, отвезу тебя к твоим-то.
— А у нас собачка! — радостно сообщили «пацаны», показывая на хитрую мор-дочку картуша. Тот сидел у калитки и насмешливо пялился на гостей.
— Шагай с дороги. — хмуро сказал «собачке» Лён. — А то угощу чем-то нехоро-шим.
Тот всё понял и поспешно отбежал.
— Мне тут кое-что пришло на ум. — туманно сообщила Платонова.
Они опять вернулись к своим оккупантам — Васиным. Те беззастенчиво тра-тили продукты Семёновых, поэтому трое осиротевших детей нахально сели вмес-те с поддельными хозяевами за стол. Пётр покосился, но отодвинулся со стулом вместе. Наташа между тем поставила ещё три тарелки, поскольку никто о них за-ботиться не думал. Из консервированной тушёнки и баночного полуфабриката Пелагея-старшая сварила большую кастрюлю вполне приличного борща. Вместо хлеба — сухари.
— Пойдём играть на волю? — прошелестела маленькая Пелагея. Она с каждым часом становилась всё бледнее и прозрачнее.
— Отвали, зануда. — ответила ей Катька, с аппетитом схлёбывая с ложки.
— Ну, так что тебе пришло на ум? — спросил Лёнька, доставая ещё кусок «хле-ба». — Мам, мне добавки.
Пелагея-старшая поколебалась и долила ему в тарелку гущи.
— Да, что ты там придумала? — спросил Петро.
Не обращая на него внимания, Платонова делилась своими наблюдениями. Во-первых с последнего выезда из Блошек ситуация на дороге явно изменилась. Если до этого просматривалось какое-то препятствие, то последняя разведка в ли-це Лёньки показала, что дорога стала как бы двусторонней.
— Ничего не понимаю. — признался Пётр Васин.
— Тебе необязательно. — ответил Лён, хотя тоже ничего не понял.
— Я в прежней школе посещала математический факультатив. И там немного изучала топологию. — объяснила Платонова.
— А, ну тогда конечно! — уважительно отозвался мужик.
— Теперь следите за моей мыслью.
Пелагея немедленно бросила полотенце, села и внимательно стала смотреть в рот учёной гостье.
Мысль была проста. Здесь, в Блошках, как бы имеется изнанка нормального пространства. Изнанка — это тот паршивый мир, в котором наведён мираж. Но между тем и этим пространством существуют дыры. По меньшей мере три. Одна — в Бермудском Треугольнике. Одна — в доме Леха и последняя — в домике напро-тив, где происходили съёмки. Постепенно оба пространства как бы смыкаются в одно. Поэтому призраки из изнаночного мира как бы накладываются на живых людей.
— Всё это так. — ответил Лёнька. — Но причём тут топология?
— Да. — поддержал его Васин. — Топология причём?
— А вот при том. — ответила Наташа, не обращая на него внимания. — Тетя Пе-лагея, дай-ка мне вон ту бумажку.
Взяв от «тёти» жёлтую бумажку, которую та использовала для растопки, На-таша оторвала узкую полоску.